что, порядок действий вам знаком. А мы с Лесли тем временем навестим второго.
Я промокнул с тарелки сливовый соус последним кусочком пудинга.
– Боюсь, Хенли лежит за границами моей территории.
– Что ж, это прекрасный повод их расширить, – ответил Найтингейл. – Кроме того, вы сможете заодно навестить Беверли Брук в ее… сельском уединении. Думаю, она по-прежнему живет в верхнем течении Темзы.
Интересно, подумал я, он это в переносном смысле или в прямом?
– Был бы рад.
– Я так и думал, – улыбнулся Найтингейл.
Лондонская полиция почему-то не удосужилась разработать специальную форму для отчетов по призракам. Пришлось самому состряпать ее в экселе. В прежние времена в каждом полицейском участке был сверщик, в чьи обязанности входило поддерживать порядок в архиве и сортировать каталожные карточки сообразно тематике: местные правонарушители, старые дела, всяческие слухи и тому подобное. То есть делать все, чтобы облаченные в синюю форму герои закона и порядка могли пойти и сразу постучать в нужную дверь. Или хотя бы в соседнюю. В Хендоне даже сохранился кабинет сверщика: запыленная каморка, полностью забитая ящиками каталожных карточек. Курсантам показывают это помещение и вполголоса рассказывают о далеких днях прошлого столетия, когда данные вручную писали на клочках бумаги.
В наши дни, имея соответствующий уровень доступа, получить информацию можно в считаные минуты. Просто заходите в терминал AWARE и выбираете нужную базу: в CRIS хранятся заявления о преступлениях, в CRIMINT – оперативная информация, в NCALT – библиотека учебных программ, а в MERLIN – данные по преступлениям против несовершеннолетних.
Но Безумство, официальное хранилище таких материалов, о которых добропорядочные копы предпочитают не говорить, не доверяет электронным базам данных: до них могут добраться все, кому не лень, хоть репортеры из «Дейли мейл». Нет, Безумство пользуется старым добрым средством передачи информации – живым словом. Основная часть этой информации поступает Найтингейлу, а он все записывает – надо признать, исключительно разборчивым почерком – на листах обычной бумаги. Эти листы я потом складываю в нужные папки, после того как перенесу краткое содержание на карточку размером 5 на 3 дюйма и помещу ее в соответствующую секцию каталога общей библиотеки.
В отличие от шефа я набираю отчеты на ноутбуке, на специальном бланке. Потом распечатываю и прячу в соответствующую папку. В общей библиотеке таких папок, наверно, тысячи три или даже больше. И это не считая тетрадей с описанием призраков – с тридцатых годов они нигде не учитывались. Когда-нибудь я и их внесу в базу, но для этого, наверно, придется научить Молли печатать.
Покончив с бумагами, я на полчаса – предел моих возможностей – погрузился в творчество Плиния Старшего, который прославился в веках тем, что его, во-первых, угораздило написать первую в мире энциклопедию, а во-вторых, плыть мимо Везувия, когда тот учинил свое показательное выступление.
Закрыв книгу, я взял Тоби и пошел гулять с ним вокруг Рассел-сквер. Заглянул в «Маркиз», выпил пинту пива и, вернувшись в Безумcтво, завалился спать.
Если отдел состоит из одного старшего инспектора и одного констебля, то угадайте, кто из них отвечает на ночные звонки. Угробив три мобильника подряд, я завел привычку в стенах особняка отключать телефон. Но это означало, что, если будут звонить по работе, Молли возьмет трубку внизу, в атриуме. А потом придет за мной, встанет в дверях спальни и будет стоять до тех пор, пока я не проснусь от чистого животного ужаса. Я уже и табличку «Стучите» вешал, и дверь изнутри закрывал, и стулом ее подпирал – бесполезно. Нет, я очень люблю стряпню Молли, но как-то раз она меня самого чуть не съела. Потому одна только мысль о ней, беззвучно вплывающей туда, где я мирно сплю, почти лишила меня этого самого сна. Понадобилось два дня тяжелого труда и помощь эксперта из Музея науки, чтобы провести, наконец, ко мне в спальню добавочную телефонную линию.
И вот теперь, когда могучему воинству закона и порядка, именуемому лондонской полицией, бывают нужны мои особые услуги, мне шлют вызов по изолированному медному проводу. Вызов этот достигает моих ушей посредством электромагнитного звонка, который издает телефонный аппарат в бакелитовом корпусе. Он лет на пять старше моего папы и издает звук, по музыкальности равный грохоту отбойного молотка. Но это все равно лучше, чем Молли.
Лесли называет это приспособление «горячей линией Супермена».
Оно-то и разбудило меня в три с лишним часа ночи.
– Вставай, Питер, – раздался в трубке голос инспектора Стефанопулос, – пора немножко поработать как нормальный коп.
Мне недостает общества других полицейских. Нет, поймите меня правильно: поступив на службу в Безумство, я получил возможность дорасти до констебля криминальной полиции года на два раньше, чем это обычно бывает. Но поскольку весь личный состав отдела – я, старший инспектор Найтингейл и, в перспективе, констебль Лесли Мэй, то на задания мы толпой не ездим. Есть вещи, к которым привыкаешь исподволь и не замечаешь, пока они не исчезнут из твоей жизни. А потом начинаешь понимать: чего-то не хватает. Запаха мокрых клеенчатых плащей в раздевалке, ажиотажа у терминала в кабинете для работы с документами в пятницу утром, когда в систему загружают новые задания. Сонного ворчания и шуток на планерке в шесть утра. В общем, чувства, что ты не один, а вас много и вы вместе делаете общее дело.
Вот почему при виде моря голубых мигалок около метро «Бейкер-стрит» я словно вернулся в каком-то смысле домой. Трехметровый бронзовый Шерлок Холмс – как полагается, в шляпе с двойным козырьком и с трубкой – возвышался над ними и неусыпно следил, чтобы сыскная работа велась в строгом соответствии с высокими стандартами детективной литературы. Металлические решетчатые двери метро были закрыты, и двое констеблей из транспортной полиции прятались внутри, словно желая скрыться от сурового взгляда Шерлока. Хотя, скорее всего, просто зашли погреться, потому что холод был собачий. Они впустили меня, толком и не глянув на удостоверение, – рассудили, видимо, что, кроме копов, в такую рань шататься дураков нет.
Я спустился по лестнице к кассам. Створчатые дверцы всех турникетов были зафиксированы в открытом положении для легкого доступа. Рядом тусовалась компания парней в ярких куртках с люминесцентными полосками и тяжелых ботинках. От нечего делать они пили кофе, трепались друг с другом или играли в игры на мобильниках. Стало быть, ночных путевых работ сегодня не будет – значит, утром поезда пойдут с задержкой, подумал я.
Станция «Бейкер-стрит» открылась в 1863 году, в двадцатые годы
