Но надо решаться…
— Господа…
Взгляды всех присутствующих как клинки рапир скрестились на мне.
Забилась предательская мысль.
«Зачем? Зачем тебе это надо? На тебе и так крови — на сто чистилищ хватит. Беги, не лезь, ведь сам не знаешь, к чему эти художества приведут. Это ведь не партия в преферанс, на кону миллионы человеческих жизней. Хватит, не дури…»
Голову пронзила резкая острая боль, словно в мозги вонзили ледяную игру, я стиснул зубы, помедлил несколько секунд… и вместо того, чтобы отдать приказ начинать, сказал:
— Мне необходимо провести еще несколько консультаций, на что потребуется пару дней. Однако, всем быть в полной готовности, приказ о начале операции может последовать в любой момент.
Было видно, что мой ответ разочаровал офицеров. Однако, ни один из них не высказал возражений.
Почему я отложил выступление? Нет, не испугался. Да, я живой человек и мне частенько бывает страшно, но я уже давно научился преодолевать страх, в противном случае, — уже давно бы гнил в земле. Просто каким-то звериным чутьем почувствовал, что еще не время и интуитивно решил потянуть время. А своей интуиции я всегда доверяю.
Дальше, я еще раз обсудил с офицерами все этапы плана, после чего отпустил их, а сам вернулся в постель — есть и пить резко перехотелось.
Поздно вечером вернулась Майя.
— Что-то ты неважно выглядишь? — жена обеспокоенно положила мне руку на лоб. — Тебе не хуже?
— Нет, не хуже. Рассказывай, что там опять случилось с государыней? Тебя уже на придворное жалование ставить пора.
— Обойдусь, — спокойно, с легким оттенком пренебрежения, ответила Майя. — У меня есть ты. Что случилось? Распутина хоронили и Александре Федоровне стало худо на похоронах — но ничего страшного — обычный нервный срыв. А вот государь, как мне показалось, совсем наоборот, чувствовал себя просто прекрасно — видимо, трагически усопший сильно его тяготил. Хотя и государыня, после того как пришла в себя, мне призналась, что со смертью Распутина с нее словно наваждение сняли. Понимай как хочешь. Я всегда подозревала, что этот варнак обладал даром внушения.
— Да и черт с ним… — я обнял Майю и опрокинул ее в постель.
— Подожди… — жена со смехом оттолкнула меня. — Да подожди же, вот неуемный. Я еще не все сказала…
— Что еще?
— Мад, кажется, заинтересовалась одним гвардейским поручиком. А он ей стихи свои читал.
— Вот же стерва малолетняя. Ее же жених во Франции ждет. Да пусть ее, дело молодое. Так, на чем мы остановились?
— Да подожди ты! Есть еще кое-что. Александра Федоровна намекнула, что государь в самое ближайшее время хочет встретится с тобой?
— И зачем это? — я про себя выматерил оного государя самыми последними словами.
— Увы, не знаю.
— Да и черт с ним…
К утру, я уже совершенно забыл о намерении Николая со мной встретится, но об этом напомнил мне прибывший лейб-курьер.
Пришлось лезть в присланные роскошные сани и под личным конвоем ея императорского величества убыть в Царское село. Вместе с Майей и Мадиной, которых тоже затребовали.
Император принял меня исключительно тепло, представил жену. дочерей и сына, а после чего увел к себе в кабинет, где после короткого благодарственного спича в адрес Майи и меня самого, устроил настоящий допрос по договору аренды. Чем, честно говоря, сильно удивил — так как в процессе, показал себя очень даже неплохим экспертом международного права, неуступчивым переговорщиком, к тому же, уж совершенно неожиданно, крепким хозяйственником.
Договор мы разобрали едва ли не по каждому пункту, я прямо диву давался, нахрена царю это надо, тем более, учитывая его намерение мне отказать.
Но еще больше, меня удивило завершение разговора. Да что там, оно меня вообще ошарашило.
Николай внимательно на меня посмотрел и после недолгой паузы спокойно сказал.
— Мной подписан указ о создании государственной комиссии по имплементации сделки, господин де Лавардан. Однако, не считайте, что договор уже у вас в кармане. Есть несколько моментов, по которым мы подготовили свои возражения и дополнения…
Я от глубокого охренения, чуть не сломал в кармане мундштук, в который была вмонтирована капсула с очередным адским зельем, предназначенным уже для самого Николая.
Да ну нахрен? Неужто отдают Сахалин?
А как же все эти достоверные сведения о том, что царь собрался мне отказать?
Ой-ой, господа соратники, неужто вы решили сыграть свою игру?..
Глава 24
А вот тут я стал перед глубочайшей дилеммой.
Нет, в то, что соратники меня хотели подставить, я не верю, там, скорее всего, всего гораздо проще. Возможно, действительно, произошла накладка по информации: источники где-то недослышали, где-то додумали — тем более, что царь батюшка отличается витиеватостью изложения. А возможно, просто соратникам надоело сидеть без дела, и они решили слегка подстегнуть события. Что, тоже, более чем вероятно.
Так вот, дилемма не в том, казнить либо миловать ближников, она совсем в другом.
С одной стороны, причина убирать Николая отпала, следовательно, претворение в жизнь заговора, вроде, как и не требуется. А с другой стороны, изменения в политическом строе страны, оной стране только на пользу пойдут, особенно пред грядущими страшными вызовами.
Вот и думай, граф божьей милостью, как поступить. Либо ограничиться сиюминутными целями, либо, как говорил один известный персонаж, завертеть дело глыбже и ширее.
А это вам не это…
А еще, дело осложняется тем, что теперь я не смогу возглавить протесты сам, как предполагалось ранее, не особо красиво получится. Тут же скажут: мы тебе вона, Сахалин отдали, а ты дули принялся из-под пальто благодетелям тыкать — ты смотри, экий мудила. Как не крути, имиджевый урон получится.
Н-да, как же в России со всем и всегда сложно. Ну да ладно, еще не из такого выпутывался.
— Первое… — я обвел присутствующих тяжелым взглядом, — ежели, вам кажется, что я без оснований затягиваю дело — свои догадки предлагаю засунуть поглубже в самое темное и потаенное место — то бишь себе в задницу. Это вам не прыщ на носу выдавить, тут поневоле сто раз перекрестишься, ибо чтобы ты не задумал в России, априори пойдет через жопу.
Соратники угрюмо молчали, всем своим видом демонстрируя искреннее раскаяние.
Я сделал внушительную паузу, так сказать, для лучшего драматического момента, и только когда личный состав полностью проникся, продолжил суровым отеческим тоном.
— Второе — накладку с информацией я считаю случайной. А ежели, каким-то образом, она все-таки намеренная — злого умысла в случившемся не вижу. Однако, в дальнейшем прошу свести до минимума подобное, господа офицеры, так как цена ошибки чрезвычайно высока. Надеюсь, я понятно высказался? Не надо трясти покаянными мордами, вопрос был риторический.
Третье — вследствие известных вам обстоятельств, выступление откладывается до полного вступления договора в силу — на это потребуется не более месяца. На всякий случай повторю для самых ретивых — откладывается, но не отменяется.
И четвертое. По тем же причинам, что и в третьем пункте, теперь придется искать новое лицо протеста, являющегося одновременно официальным главой будущей партии «Отчество» — я им стать отныне не могу. Критерии для кандидата простые — активное участие в борьбе с японскими захватчиками на Сахалине, благообразная морда и наличие разума в голове. Предлагайте кандидатуры, господа офицеры.
Свиньин немедля покосился на Стерлигова. Следом за ним на него синхронно уставились Карпов и Трусевич.
— Что? Это невозможно… — бурно возмутился юрист. — Почему я? Да какой из меня политик? Я военный!!! Нет, нет и еще раз нет. Предлагаю Алексей Федотовича. Или… давайте привлечем Петухова или Собакина! Они как раз герои. Или… Максакова! Это он же посудины косоглазых на дно отправил. Как раз достойный кандидат.
— Собакин, Петухов и Максаков — герои, вне сомнения, но они молоды, что недопустимо для такой роли, — веско заявил интендант. — А вы, тем более, в отставку собрались.
