За окном снова сверкнула молния и донесся громовой раскат, столь же могучий, как и предыдущий. Что-то острое заскреблось по железным оковкам и мореному дубу, раздался лязг, и дверная створка распахнулась резким толчком.
Крэган ожидал увидеть если не человека, то по крайней мере нечто человекоподобное. Однако вместо этого в колеблющемся свете коридорных факелов его взгляду предстало существо в виде гигантской ласки, темно-палевого окраса, с широкими когтистыми лапами и мордой, являющей чудовищную пародию на человеческое лицо. Тварь прыгнула прямо с порога, развернувшись из напружиненного клубка с непостижимой гибкостью, и с размаху врезалась в незримую стену перед гиперборейцем. Еще одна фигура, двуногая, но явно нелюдских пропорций, возникла в дверях, заслонив собой свет.
Странно, но при виде своих жутких противников маг вдруг ощутил подобие спокойствия. Возможно, причина крылась в обстоятельстве, что монстр не мог одолеть магическую защиту, и кривые когти бессильно полосовали воздух в какой-нибудь пяди от жертвы. Гипербореец даже помедлил немного, наслаждаясь бессилием чудища. Однако слишком мешкать небезопасно – магический щит удержится не более двадцати ударов сердца. Рассерженная тварь рявкнула прямо в физиономию магику. Крэган повелительно поднял ладонь и произнес еще одно заклятие. Ему пришлось повторить его дважды.
– Вот так, – пробормотал он, вытирая покрытый испариной лоб.
На досках пола распростерлись два уродливых тела. Они выглядели совершенно нетронутыми – заклятие мгновенно останавливало сердце, не причиняя внешних повреждений. Одна массивная туша так и осталась валяться на пороге, а в коридоре под чадящим на стене факелом Беспалый увидел обмякшее тело одного из гвардейцев, несших караул у дверей его тюрьмы. После воплей людей и чудовищ наступившая тишина оглушала, сквозняк трепал пламя факела и покачивал дверную створку, будто приглашая воспользоваться свалившейся невесть откуда свободой.
Глава третья
Ночи нет конца
Ночь с 1 на 2 день Второй летней луны.
В Пограничье, крае, расположенном в самом сердце Закатного Материка, стране гор и лесов, мало кому доводилось бывать на морском побережье, иначе он бы отметил безусловное сходство между явлением огромной приливной волны и событиями ночи после первого дня Летнего Торжища. Волна безумия, зародившись на восходной окраине, разметала в клочья прилавки, балаганы и склады Ярмарки, хлынула по главной улице столицы, грянулась о стены коронного замка и откатилась назад, затопив городские кварталы.
Крепость возвышалась над городом, как жестоко потрепанное внезапно налетевшим шквалом судно, потерявшее почти все паруса, сбившееся с курса и продолжающее двигаться только благодаря равнодушной силе течения да настойчивости уцелевшего экипажа, решившего любой ценой достичь спасительной гавани рассвета.
Ковыляющий по беспокойной ночной зыби фрегат Цитадели подбирал на борт уцелевших: жителей близстоящих домов, ринувшихся за спасением в замок, и людей, чудом сумевших покинуть кровавое месиво Торгового Поля – заезжих купцов, гостей из провинций, свитских и гвардейцев аквилонского короля.
Одновременно замок терял возможных защитников – тех, кто по прихоти судьбы явился на свет в племени Карающей Длани и теперь волей или неволей превращался в скогров, одержимых.
Одни исчезали тишком, покидая вверенные им посты, бросая оружие, откладывая в сторону иглу, черпак или вилы, и следуя гремевшему в крови призыву рождающегося Зверя. Другие пытались бороться с наваждениями, погибая от рук своих же бывших друзей, насмерть перепуганных и забывших обо всем, кроме помыслов о собственном спасении, либо – если им везло – оказываясь за решетками в подземельях и казематах. Третьи, с которыми приходилось тяжелее всего, впадали во внезапное помешательство, хаотически меняя облики, бросаясь на любое живое создание и не делая различия между людьми и соплеменниками. Эти чаще всего беспрепятственно пропадали за стенами крепости, унося с собой две-три жизни, да еще успевая вдвойне больше ранить и учинить изрядный переполох.
Подле трех ворот замка – Оленьих, Купеческих и Снежных – царил сущий кошмар. Горожане рвались под защиту стен Цитадели, гвардейцы, опасаясь открывать ворота настежь, впускали людей маленькими группами. Из темноты в мятущееся людское скопление, как ястребы в утиную стаю, то и дело врывались обезумевшие скогры, и над всем этим столпотворением стоял дрожащий, бессмысленный крик. Не выдержав, кто-нибудь из спасающихся начинал карабкаться на ворота. Попытки обычно завершались падением в мечущуюся внизу толпу, слышался отвратительный хруст, и о человеке тут же забывали.
Несмотря на хлещущий ливень, в восходной части небосклона отчетливо различалось высокое желто-алое лохматое сияние. Огонь расправлялся с ярмарочными рядами, угрожая вот-вот перекинуться за стену. Укрепления Вольфгарда по большей части оставались земляными и деревянными, лишь на некоторых участках их заменили каменной кладкой. Разбегавшимся с горящего Торжища одержимым полузверям не составило труда перебраться через стены и ворваться в город, где они бесцельно носились по улицам, нападая, бросая умирающую жертву и тут же кидаясь на поиски новой. В некоторых подворьях вовремя сообразили запереть наглухо все входы-выходы и схватились за оружие, превратив дома в маленькие неприступные крепости и надеясь на лучшее.
Однако долгой ночью во многие головы закралась тягостная мысль о том, что Вольфгард обречен. Пусть подсчитано, что на пять-шесть горожан приходится всего один уроженец Карающей Длани, но в уличной потасовке, да еще пребывая в зверином облике и будучи невменяем, оборотень с легкостью может противостоять даже десятку вооруженных людей.
В этом на собственном горьком опыте убедились немногие оставшиеся в живых блюстители из городской стражи, пытавшиеся справиться со скограми, преследовавшими беглецов с Торгового Поля. Раны, нанесенные железом или стрелами, не причиняли тварям особенного вреда, они упрямо продолжали двигаться, даже когда удачно нанесенный удар крошил им хребет. Уже не раз и не два скогра, принятый за мертвого, вскакивал, норовя прикончить того, кто имел несчастье оказаться в пределах досягаемости.
Нельзя сказать, чтобы завороженные оборотни отличались догадливостью или природной сметливостью животных. Натыкаясь на запертую дверь и убедившись, что с разбегу ее не высадить, они не пытались искать обходные пути или способа открыть створку, но быстро теряли интерес и мчались дальше.
Десятка два жутких созданий, принявших вид громадных уродливых насекомых с головами хищных птиц, опьянев от запаха и вкуса крови, преодолели сухой ров вокруг коронного замка и вскарабкались по выступам на стене. Их вовремя заметили, обстреляв подожженными стрелами и вынудив отступить. Однако скогры не торопились отказываться от замысла закусить толпившимися во дворах людьми. Они носились по бастионам, выскакивая то тут, то там, хватая нерасторопных и сея ужас.
