вызов к Магистру не застал Джарета врасплох, на самом деле он его давно уже ждал, поскольку беженцы из реальности, где он руководил охотой на бессмертных, начали появляться на территории ставки Ордена даже не по одному, а целыми толпами. Рано или поздно кто-то из них должен был попасться на глаза Ксантипе просто по теории вероятности. Наверное, дисциплинированному члену братства следовало бы самому доложить о провале операции в надежде, что это спасёт его от наказания, и если бы Джарет не был бессмертным, то так бы и поступил. Увы, кодекс бессмертных не предусматривал прощения в случае невыполнения приказа вне зависимости от обстоятельств. Так что смертный приговор Джарету был обеспечен в любом случае, и сокрытие информации тут уже ничего не меняло.
По сути, откладывая явку с повинной, он просто выигрывал время, которое вовсю использовал для поиска Медины. Если бы бессмертному с помощью воскресшего Магистра удалось сбросить установки подчинения до того, как о его проколе узнает Ксантипа, то у него имелись бы все шансы избежать расправы. В противном случае его ждала позорная и мучительная казнь. Эта азартная игра на опережение, про которую знал только один из её участников, продолжалась уже несколько недель, и пока счёт был нулевой.
Надежды Джарета на Каламут, увы, не оправдались, ему так и не удалось вычислить логово Магистра, если оно вообще было расположено в этом провинциальном городке. Списать неудачу на свой непрофессионализм бессмертный никак не мог, а потому решил, что ошибся в своих исходных предположениях, и принялся шерстить окрестности Гвенды. Откуда было знать непутёвому шпиону, что несколько раз он находился буквально в двух шагах от дома Варда, но так и не смог отследить, как туда входили бессмертные, за которыми он следил. Наверное, такой невероятный прокол можно было бы списать на умение бессмертных заметать следы, но на самом деле всё обстояло несколько иначе. Джарета обломала одна коварная ведьма, которой очень не понравился странный тип, крутившийся у её дома. Что ж, против колдовства даже бессмертные бессильны.
В результате, Ксантипа, сам того не ведая, опередил скрытого мятежника и выиграл гонку. Джарет с достоинством и смирением принял свой проигрыш и, поднимаясь по ступенькам лестницы в кабинет начальства, как по ступенькам эшафота, заранее простился с жизнью. Как ни странно, приём, который оказал своему телохранителю Магистр, вовсе не был похож на арест, можно даже сказать, что в нём имелись явные атрибуты доброжелательности. Обычно Джарет общался с Ксантипой, стоя по стойке смирно и обтекая под строгим взглядом начальства, восседающего за рабочим столом, словно на троне. Вопреки обыкновению, на этот раз Магистр встретил его в кресле у камина и даже предложил посетителю приземлить свой зад в соседнем кресле. Вдобавок ко всему тон, выбранный Ксантипой, разительно отличался от обычного приказного и годился, скорее, для задушевной беседы.
Поначалу всё это заставило Джарета насторожиться. В доброжелательность начальства он разучился верить ещё в детстве, а потому пришёл к выводу, что Магистр просто решил поиграться с ним, как кошка играется с мышкой, прежде чем сожрать свою добычу. Однако реальность опровергла пессимистичные предположения бессмертного, да и разговор зашёл вовсе не о загонщиках, а о Мартине. Ксантипа сходу принялся жаловаться на то, что мальчик в последнее время сильно изменился, буквально отбился от рук, а потом с невинной улыбкой поинтересовался, что может сказать приставленная к ребёнку нянька о причине столь странного поведения начальничьего сыночка.
Джарет с облегчением выдохнул и принялся убеждать нервного папашу, что с его чадом всё в полном порядке. Однако уже на второй фразе рассказчик запнулся, поскольку сообразил, что это никто иной, как он сам, стал причиной подозрительного поведения Мартина. Бессмертный уже давно забил на свой первоначальный план по превращению пацана в заложника, поскольку на горизонте замаячил куда более перспективный вариант, связанный с воскрешением Медины. Однако посеянные им в душе Мартина семена ненависти к его приёмному отцу никуда не делись, они благополучно взошли, расцвели пышным цветом и дали плоды. К счастью, участие в этой диверсии Джарета было скрытным и, главное, недоказуемым, поэтому тот решил занять глухую оборону и пошёл в отказ.
Чем дольше Ксантипа слушал своего верного телохранителя, тем больше его обуревали сомнения в реальности происходящего. Джарет откровенно врал и даже не делал попыток придать своим басням хотя бы налёт правдоподобности, что было невозможно даже теоретически. При работающих установках подчинения бессмертный физически был неспособен к враждебным действиям по отношению к братьям Ордена, что уж говорить про самого Магистра. По идее, этот враль уже с первых слов должен был одуматься и начать каяться в своих грехах, но Джарет, похоже, не испытывал не то что раскаяния, а даже неловкости.
Что ж, это был далеко не первый случай сбоя установок подчинения. Время от времени Магистрам случалось сталкиваться с подобными эксцессами, а потому Ксантипа практически мгновенно поставил диагноз своему телохранителю. Он ни на секунду не усомнился, что сбой случился из-за женщины. За сотни лет, прошедшие с запуска проекта бессмертных, Магистрам всё-таки удалось вычислить сей вредоносный фактор, гарантированно рушивший установки. Надо сказать, что это знание досталось им дорогой ценой, пришлось потратить немало времени и жизней подопытных. Только когда в кодекс бессмертных был включён запрет на долгосрочные взаимоотношения с женщинами, потери практически прекратились.
Иномирные существа, коими были Магистры, просто по самой своей природе не могли предвидеть опасность в области взаимоотношений мужчин и женщин, поскольку в их родном мире даже само понятие пола отсутствовало, впрочем, как и понятие о родственных связях. Откуда им было знать, что забота о близких и любимых людях может с успехом конкурировать в сознании бессмертных с заложенной установками подчинения преданностью Ордену, позволяя удовлетворить их естественную потребность в бескорыстном служении. Но оказалось, что бессмертные тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Даже под страхом смерти они не готовы были отказаться от своей человеческой природы, и только когда кодекс поставил под удар не только их самих, но и их близких, желающих рискнуть резко поубавилось.
Увы, совсем избавиться от этого любовного морока было невозможно, время от времени кто-то из бессмертных всё-таки срывался. Если опасность срыва удавалось засечь вовремя, то привести в чувство отступника не составляло особого труда, но такие случаи счастливого излечения были очень редкими, для большинства бессмертных отступничество всё-таки заканчивалось смертью. Впрочем, даже при самом благоприятном исходе не обходилось без тяжёлых душевных травм, так как применяемые методы лечения носили настолько радикальный характер, что многие выжившие пациенты, наверное, предпочли бы
