просто давал им иллюзии восприятия себя. Порой неосознанно, но это был его способ выжить. Я не знаю, как такое вообще возможно. Но порой мне кажется, что его отражение обрело свой разум и просто защищает того, с кем готовится однажды стать одним целым. С того самого момента, как Китарэ покинул дворец, у нас появилась возможность общаться с ним напрямую. Он многое знает и понимает куда больше, чем кажется на первый взгляд. Вот только…
– Все равно винит моего отца, – закончила я за него.
Ис Пэа кивнул и вновь поджал губы, точно борясь с желанием сказать еще что-то.
– Может быть, – тяжело вздохнул он, сжимая мою ладонь, – так даже лучше. – Он резко отпустил мою руку и слегка хлопнул себя по коленям. А мне показалось, что он все же сболтнул что-то лишнее и теперь пытается перевести мое внимание на что-то другое. – Как бы там ни было, но с того момента, как цепь замкнулась, все охранные заклинания в храме мы усилили. Теперь у меня есть большие опасения относительно безопасности всей Нити, так что, пожалуйста, будьте осторожнее. Ребята знают о сложившейся ситуации, но Дилай сказал мне, что ты держишься обособленно, и просил поговорить с тобой. Не стоит избегать их, Ив. Вы скоро станете больше чем просто друзья. От того, насколько крепко вы будете взаимодействовать, зависит очень многое.
Разговор с Исом Пэа долго не выходил у меня из головы. Он помог мне многое понять, но и оставил столько же вопросов. Это беспокоило меня. На самом деле у меня возникло ощущение, что от меня скрывают что-то очень и очень важное. Причем первым в списке тех, кто не желал говорить мне правду, был именно Рэби. Ни разу он не обмолвился о том, что знал, что Дорэй выставила меня для всех мальчиком. Как и о том, что поддерживал связь с бывшей Нитью императора! Что вообще был знаком с кем-то из них. Несложно догадаться, что о происшествии пятнадцать оборотов назад он был обязан знать гораздо больше, чем говорил мне.
Сейчас я сама не понимала, что чувствую. Мне казалось, что я в комнате, где полным-полно людей, они говорят друг с другом, я пытаюсь говорить с ними в ответ, но меня никто не слышит и не отвечает мне. Даже моя собственная память не желала открывать то, что было в ней сокрыто. А если подумать, то я все знала о произошедшем. Никто не мог мне рассказать, что со мной случилось, кроме меня самой. Никто! Только я сама. Эта мысль так поразила меня. Такая простая и такая очевидная. Все это время она была на поверхности, а я не могла этого понять!
«Но ты знаешь, каково было наше с сыном удивление, когда мы поняли, что Китарэ в столь юном возрасте подчинил себе Дух». Слова иса Пэа неожиданно всплыли у меня в голове, точно рисуя для меня самый короткий маршрут к желаемому. Не просто так потомки Акаши стоят во главе нашей империи уже не одно столетие. Именно они, так тонко чувствующие мир, способные влиять на целые народы, могли читать мысли тех, кто их окружает. Тем удивительнее было то, что заговор против императора возымел эффект, и тем очевиднее были первые подозреваемые… Ис Пэа не назвал ни одного имени, и сперва это казалось мне несправедливым, и лишь сейчас я поняла, что, как неокрепший эвей, могу быть опасна, обладая лишними знаниями. Но все же если Китарэ может подчинять себе силу рода, то что ему стоит вытащить мое подсознание на поверхность? Это было бы идеальным решением, которое не только оправдало бы моего отца хотя бы в его глазах, но и прояснило наше с ним прошлое.
Меня так воодушевила эта идея, что я едва не подпрыгивала от нетерпения, пока ждала служанку, которая должна была проводить меня к ужину. Надо сказать, основные гости ожидались завтра. Сегодня был день, когда семья Пэа приветствовала наследника, сына и его друзей. Я думала о том, как зажму где-нибудь в темном углу Китарэ и предложу ему… Едва не подавившись от хода собственных мыслей, я невольно закашлялась.
– Никаких зажиманий, – строго велела я самой себе. – Ты должна быть вежливой, почтительной и… какой-нибудь милой, что ли? – задумчиво пробормотала я, пытаясь сообразить, что это в принципе значит «быть милой»?
Воображение упорно подсовывало иллюстрации пухлых девочек, уплетающих рисовые пирожки с огромного подноса, из одной моей детской книжки.
Они были такие хорошенькие, как мне казалось тогда, – с круглыми румяными щечками, в красивых кимоно…
– Нет, – отгоняя в сторону глупые ассоциации, покачала я головой, – просто будь сама собой. Он почувствует фальшь, так что не стоит глупить.
Кто знает, как долго я бы еще увещевала себя, если бы в мою дверь не постучали. За мной пришла та же служанка, что и раньше, только вот в этот раз за ней была и моя Нить. Как оказалось, нам оставалось зайти лишь за последним эвейем в нашей связке. Служанка услужливо обошла нас и постучала в дверь напротив, откуда тут же появился Китарэ. Наследник сменил кимоно с темно-синего на темно-зеленое с простой вышивкой, которое, судя по всему, предназначалось не для официальных визитов, а для личных встреч. Осознание того, что мы с ним соседи, стало неожиданно приятным открытием. В конце концов, я смогу зайти к нему после ужина и спокойно все обсудить. Я была настроена очень решительно и отступать не собиралась.
Первый ужин в доме рода Пэа перед помолвкой Дилая проходил в малой гостиной и на самом деле напоминал семейную встречу, как она должна была происходить в нормальных семьях. Не таких, как моя. Во главе стола сидел ис Пэа в окружении своих детей и жены, а Китарэ занял место напротив хозяина дома. Мы были вольны сесть, где нам хотелось. Но, замешкавшись, я села уже там, где было свободное место. Моим соседом оказался Рэйвон. С нашей последней стычки мы не общались.
– Отличный выбор кимоно, – прошептал он, когда я села рядом с ним, намекая, что, в отличие от остальных, на мне был все тот же охотничий костюм, что и утром.
– Мне тоже нравится, – пробормотала я в ответ. – Шикарный веер. Говорят, под вечер тут особенно душно, можно потерять сознание от жары, – добавила я, указывая взглядом на изящно расписанный веер, который этот детина притащил на ужин и положил рядом с собой, точно
