от меня останется сейчас?
Стук в дверь вывел меня из оцепенения, заставив накинуть куртку и отправиться к двери.
– Добрый вечер, ис Игнэ. – На пороге стояла молоденькая миловидная служанка. – Господин велел сопроводить вас. – Она глубоко поклонилась.
Я лишь коротко кивнула, вернулась в комнату, чтобы обуться, и последовала за ней. Если ты сделал шаг вперед, то не стоит ни о чем жалеть. Ничего уже не вернуть. Да и с каких пор я начала бояться того, что со мной будет? Совсем недавно в моих планах была скорая смерть. Так когда я решила задержаться в этом мире чуть дольше и впустила в свое сердце страх? Нет уж, это вообще не про меня.
Я невольно усмехнулась собственным мыслям и лишь краем глаза заметила, как вздрогнула служанка, заметив мой оскал.
Ис Пэа устроился на самой крыше. Честно говоря, когда служанка открыла дверь, я едва не попятилась. Я подумала, что чаепитие будет проходить прямо под дождем! Но спустя пару секунд поняла, что отца Дилая, как и саму крышу, окутывал теплый воздушный купол, и это не позволяло ни ветру, ни дождю проникать внутрь. Над нами раскрылось сердце бури, но это совершенно не мешало ису Пэа заваривать чай, разливая его по крошечным фарфоровым пиалам. Я опустилась на пол напротив него и с невероятным наслаждением наблюдала, как этот эвей готовит чай.
– Горячий чай, бушующий океан и полное слез небо. – Он довольно прищурился. – Красиво… Лучшее время для полетов.
– Вы не первый, от кого я слышу подобное, – принимая пиалу из его рук, сказала я.
– Сама скоро поймешь, что так и есть, – улыбнулся он. – Ну… – Взяв свою пиалу, он слегка отпил содержимое, прикрыв от удовольствия глаза. – Мой идиот тоже считает тебя пареньком? – поинтересовался он так, словно мы были не первый день знакомы.
– Ну, – несколько смутилась я, – Дилай не выглядит… э-э… но, кажется, ни о чем не догадывается. – Я натянуто улыбнулась, но, тут же вспомнив, что это может выглядеть дерзко, вернула себе прежнее выражение лица.
– А, – махнул он рукой, – пускай. Уроком будет.
Он вновь сконцентрировался на чае у себя в руках, а мне вдруг захотелось зажать ему нос и опрокинуть в рот эту пиалу залпом. Помнится, Рэби когда-то пытался мне втолковать что-то о том, как следует вести беседы с гостями, которых ты ценишь, и мне показалось, что это из разряда «врагу не пожелаешь». Если кратко, то изматываешь собеседника отвлеченными темами, чтобы, не дай Парящие, не показать ему, что он тебе неинтересен, а когда у того голова перестанет соображать от твоих россказней, выкладываешь, что тебе от него надо.
Я предчувствовала, что меня ждет то же самое. Призвав на помощь всю свою выдержку, последовала примеру иса Пэа, пригубив заваренный им чай. Мы с Рэби обычно пили дешевый черный чай, мешая его с разными травами, чтобы придать лучший вкус и аромат. Но этот редкий и баснословно дорогой чай, гордость семьи Пэа, на вкус был таким, словно он залил кипятком половую тряпку, которой вытирал полы в конюшне. Да и бледно-желтый цвет не добавлял наслаждения… Ощутив всю прелесть предложенного напитка, я так и не смогла его проглотить и позорным образом подавилась.
– О, ну что ты! Не спеши, этим вкусом надо наслаждаться, как бы ни хотелось выпить все разом, – гордо улыбнулся он, пока я продолжала надсадно кашлять.
Когда я наконец-то смогла откашляться, все же решилась взять инициативу в этой беседе в свои руки.
– Ис Пэа, – набрав побольше воздуха в грудь, начала я, – вы были другом моего отца. Расскажите мне, каким он был.
Мужчина напротив меня отставил пиалу с недопитым чаем на краешек стола и посмотрел мне в глаза.
– Я не был, – сказал он, а я вдруг замерла, боясь услышать то, что он скажет дальше. – Я его друг. Неважно, что они ушли за Полотно. Мы все однажды соберемся там, поэтому я был и есть его друг. – На дне его темно-серых глаз больше не плясали озорные смешинки, а зрачок на долю секунды вдруг вытянулся в тонкую ниточку, точно напоминая мне, кто живет внутри этого эвейя. – В Нити императора не бывает случайных эвейев. Все мы идеальные звенья, которые подходят друг другу, как никто в этом мире. Только когда мы вместе, наша песнь звучит как единая мелодия, помогая миру быть здоровым, если хочешь. Ни один из нас не разорвет эту Нить. Не навредит брату, другу, тому, с кем связан неразрывной Нитью… – Он замолчал, посмотрев куда-то за горизонт. – Никто, я повторю тебе, никто из нас не верит, что это произошло по вине Нирома.
– Тогда почему? – вдруг вырвалось у меня, прежде чем я смогла себя остановить.
И столько было в этом «почему», что мне не хватило бы и дня перечислить. Почему вы допустили, чтобы моего отца посчитали предателем? Почему позволили моей семье существовать так, словно мы были стаей волков, заброшенной в ледяное сердце Турийских лесов? Почему вы, те, кто так высокопарно называет себя братьями моего отца, допустили все это?
Ис Пэа не был глупцом, а я не такая уж талантливая актриса. Он не мог не понять того, что повисло в воздухе между нами сейчас.
– Ради тебя. – Он прямо взглянул в мои глаза, а мне вдруг почудилось, что я с размаху получила самую обидную, глупую, незаслуженную оплеуху в своей жизни.
– Что? – севшим голосом переспросила я, борясь с яростью, что огненным цветком распускалась у меня в душе.
– Парящие, – провел он рукой по волосам, – все довольно сложно… Невозможно было доказать, что твой отец не был причастен к поджогу…
– Невозможно или так было проще всего? – прошептала я.
Ис Пэа глубоко вздохнул, вновь отводя взгляд, и замолчал на некоторое время. Мне до ужаса захотелось его встряхнуть. Заставить говорить! Но я понимала, что при всем желании мне это не удастся, если он сам этого не захочет.
– Ис Тарой сообщил мне, что ты вошла в круг в тот же вечер, как цепь замкнулась, – заговорил он. – На самом деле мы готовились кое к чему Другому… изначально. Но, пожалуй, мне необходимо собраться с мыслями и рассказать тебе все по порядку. Нельзя больше тянуть с этим. По большому счету все и так слишком запуталось. После того что случилось в Турийских лесах, вопрос о самом существовании вашего рода встал очень остро. Императрица и дядя Китарэ, ис Нурак, как и большая часть эвейев, имеющих вес в нашем обществе и причастных к внутренним делам государства, настаивали на немедленном искоренении
