Человечек умоляюще приложил руки к груди.
— Выслушайте...
— И слушать не хочу!
Калика бросил мягко:
— Томас, ухи не отвалятся. Послушай.
— Выкладывай, — буркнул Томас.
Человечек поклонился калике, затем Томасу. Подумал, отвесил нерешительный полупоклон Яре.
— Услуга очень проста. Вас просят принять в дар трех коней. Я их оставил внизу. Если вы согласны, то я откланяюсь.
Томас ахнул, замер с раскрытым ртом. Калика опомнился первым, пробормотал Яре громко, что рыцарь не согласится, ибо на таких конях только дурни ездят, а он дурнем казаться не захочет. Томас метнул на них гневный взор.
— Ну... услуга весьма странная. А кто просит?
Посланец мягко улыбнулся.
— Не велено говорить. Одно скажу: знатная дама, поручившая передать вам коней, пожелала остаться таинственной незнакомкой.
Калика, гадко улыбаясь, что-то шептал на ухо Яре, кивал на Томаса. Ухо ее заалело, потом вспыхнуло ярко-красным, щеки залило нежным румянцем, потом краска опустилась даже на шею. Представляю, что он там шепчет, мерзавец, подумал Томас бессильно. Голову бы оторвать проклятому язычнику! Потом побрызгать живой водой, чтобы приросла снова, затем оторвать еще раз.
— Мы благодарны, — сказал он и добавил с нажимом: — Все трое. Эта знатная дама так и останется таинственной незнакомкой?
Человек пожал плечами.
— Сегодня — да, а завтра... Кто скажет, что будет завтра?
Он начал пятиться к двери. Томас сказал значительно:
— Я благодарю... Мы все благодарим за истинно княжеский подарок.
Посланец лишь улыбнулся от двери. Калика спросил подозрительно:
— А больше ничего она... или оно не передавало?
Человек уже на пороге вдруг хлопнул себя по лбу.
— Ах да, совсем забыл!
Улыбка его была натянутая. Лицо вытянулось, нехотя вытащил увесистую калитку, протянул Томасу.
— Это обязательное приложение.
— Ну, — сказал Томас гордо, — рыцари денег не берут...
Калика прервал:
— Сэр Томас, считай, что ты его ограбил! А грабить — благородно, сам уверял.
Томас взял деньги все же нехотя. Было что-то неприятное, даже унизительное — брать деньги от женщины, пусть даже богатой и знатной, у которой куры денег не клюют, хотя Томас так и не мог понять, почему куры должны клевать эти монеты. Тем более брать под пристальным взглядом лиловых глаз, не говоря уж о гнусной ухмылке калики.
Посланец уже затворял дверь, когда Томас сделал последнюю попытку.
— А нет такого... гм... тайного места, где мы могли бы... где я мог бы поблагодарить свою благодетельницу?
— Пока нет, — ответил тот, — но еще... совсем забыл!.. поручено передать просьбу покинуть город через южные врата.
Томас удивился.
— Нам в другую сторону!
— У некоторых людей есть причины задержать вас. А всем понятно, что поедете через северные ворота.
Томас помрачнел.
— Кто?
— Я слышал, ваш старый знакомый. Он же друг и родня князя.
— Как его зовут?
— Не помню. Какой-то половецкий хан, каких немало. Но вы выбили ему зубы где-то, теперь он хочет выбить зубы вам. По старому зуб за зуб, да еще и по-христиански: долг вернуть сторицей.
Калика вмешался:
— Рыцарь не знает, но у нас и зубов-то столько нет.
— Хан придумает, что выдрать еще...
Томас грозно бросил ладонь на рукоять меча. Голос был подобен реву боевого рога, зовущего правоверных христиан на штурм сарацинской крепости:
— С мечом да на таких конях? Да мы их, их же шапками закидаем! Даже не вынимая из них головы.
Посланец все не мог закрыть дверь:
— Умоляю, не надо драк! Вы должны уехать тихонько!
Когда за посланцем закрылась дверь, Олег сказал восхищенно:
— Томас, ты просто чудо!.. Такие кони!.. Я даже не думал, что ты и здесь сумеешь то да се... что-то где-то успеть. Правда, после пира ты что-то чересчур долго ходил до ветру... Правда, Яра?.. Но я ж не думал, что ты успеешь побывать в княжеской спальне...
Томас метнул на Яру мимолетный взгляд — еще подумает плохое о рыцарях Британии, — сказал с достоинством:
— Сэр калика... Я не знаю, на что ты намекаешь, но, клянусь, ничего такого не было!
Яра издала странный носовой звук, а калика громко удивился:
— Да я что? Разве я спорю? Правда, коней же дали... Да еще всем троим! Это ж как надо расстараться... Не задурно ж. Быль молодцу не в упрек. Но все равно не спорю. Не было так не было. Лишь бы кони были добрые. Правда, Яра?
Лиловые глаза молодой женщины стали зелеными. Она натужно улыбнулась, но Томас увидел только острые клыки.
— И для тебя старался, — рассуждал калика. — Тоже коня зарабатывал. Чтоб помнила его заботу...
Томас чувствовал себя, как уж на горячей сковородке. Яра, судя по виду, предпочитала идти пешком. А калика все подбрасывал дровишки в огонь.
— А кони добрые... Да такому молодцу любая девка что хошь отдаст!.. Поди, даже уговаривать не довелось. Верно, Томас?
Рыцарь прорычал люто:
— Сэр ка-ли-ка... Клянусь, я даже не видывал здешнюю княжну. И княгиню. И княженят! Даже княжью собаку не видел!
— Ну, за собаку я ничо не говорю... Хотя... гм... Впрочем, ты ж из холодной и туманной Британии, а не Греции, где под жарким солнцем едят слишком много жареного мяса с перцем и аджикой... Лучше пойдемте посмотрим коней. Не порченые ли?
Медлить не стали, ибо люди хана могли поторопить князя, а тому наскучит дожидаться у городских ворот. Выехали сразу же, благо кони были свежие, отдохнувшие, сила била ключом.
Томас ехал впереди, не мог видеть холодного лица Яры и намекающей ухмылки калики. Народу на улицах было мало: сейчас все либо на базаре, либо на рынке, даже ремесленники повезли свой товар на торг, а знатные да именитые спешат к княжескому двору показаться на глаза, выказать рвение.
Дорога неожиданно вывела на главную улицу, а за три боярских терема виднелись княжеские хоромы. Калика с интересом взглянул на Томаса, тот заерзал в седле, чувствуя на спине две пары вопрошающих глаз. Сказать, что совершенно случайно выехал к терему князя, не поверят, да и оправдываться как-то недостойно рыцаря.
— Никого, — заметил калика равнодушно.
— А кого ты ждал? — спросил Томас.
— Я? — удивился калика.
Окна терема были открыты навстречу теплому солнечному дню, но хотя бы одно женское лицо появилось!
Конь Томаса звонко бил подковами, наконец в окошко кто-то выглянул. Томас тут же поднял коня на дыбы. Тот картинно забил передними копытами по воздуху, грозно заржал, красиво выгибая шею. Мышцы перекатывались под лоснящейся кожей, играли, вздувались, как у сэра калики, когда тот дрался полуголый.
В окнах вслед за женскими лицами появились мужские. Яра вовсе остановилась в десятке шагов сзади, не желая участвовать в постыдном зрелище, когда взрослый мужчина, как глупый петух, пытается вызвать внимание нарумяненной толстой девки. А калика, перестав скалить зубы, сказал с жалостью:
