отправилась на поиски бочки, где, по словам Ган Итаи, хранились инструменты.
Она услышала шаги над головой и нахмурилась. Корабль начал раскачиваться, потрескивая под первыми сильными порывами ветра. Наконец ей удалось отыскать бочку с надписью Отилленейс и небольшой ломик, висевший на стене, и она сумела открыть крышку. Внутри лежало множество инструментов, аккуратно завернутых в кожу и плававших в масле, точно экзотические птицы, приготовленные на ужин. Мириамель прикусила губу и заставила себя работать спокойно и аккуратно, изучая жирные пакеты до тех пор, пока не нашла долото и тяжелый молоток. Она вытерла их о подкладку плаща и вернулась к Кадраху.
— Что вы собираетесь делать, леди? Хотите наградить меня ударом, который получают свиньи на скотобойне? Это будет истинной услугой.
Мириамель нахмурилась и постаралась укрепить расплавленным воском свечу на полу.
— Не будь глупцом, — ответила Мириамель. — Я собираюсь снять кандалы. Ган Итаи помогает нам сбежать.
Некоторое время монах смотрел на нее, и его серые глаза стали внимательными.
— Вы должны понимать, что я не могу ходить, Мириамель.
— Если потребуется, я тебя потащу. Но мы никуда не пойдем до полуночи. И у тебя появится шанс вернуть чувствительность ногам. Быть может, ты даже сможешь встать и сделать несколько шагов, если постараешься не шуметь. — Она потянула цепь, свисавшую с его щиколоток. — Наверное, мне придется сбить ее с двух сторон, чтобы ты не звенел во время ходьбы, как лудильщик.
Кадрах улыбнулся — очевидно, хотел ее подбодрить.
Длинная цепь шла между ножными кандалами и крепилась болтами к полу. Мириамель натянула ее с одной стороны и ударила острой частью долота по ближайшему звену.
— Ты можешь ее подержать? — спросила Мириамель. — Тогда я возьму молоток обеими руками.
Монах кивнул и натянул цепь. Мириамель подняла молоток над головой.
— Вы похожи на Деанагу Кареглазку, — прошептал Кадрах.
Мириамель прислушивалась к поскрипыванию корабля, чтобы выбрать подходящий момент для удара.
— На кого? — спросила она.
— На Деанагу Кареглазку. — Он улыбнулся. — Младшую дочь Ринна. Когда его окружили враги, а он лежал больной, она стала бить ложкой по бронзовому котелку, и другие боги поспешили к нему на помощь. — Он посмотрел на нее. — Она была отважной.
Корабль наклонился и громко заскрипел.
— У меня зеленые глаза, — ответила Мириамель и изо всех сил нанесла удар молотком.
Звук получился громким, как удар грома, и она не сомневалась, что Аспитис и вся команда сейчас примчатся в трюм. Мириамель посмотрела вниз — на звене появилась заметная зарубка, но не более того.
— Проклятье, — выдохнула она и стала напряженно прислушиваться.
Однако сверху не донеслось необычных звуков, поэтому она снова подняла молоток, но тут ей в голову пришла новая мысль. Мириамель сняла плащ, сложила его и подсунула в качестве подушки под цепь.
— Держи, — сказала она и нанесла новый удар.
Ей потребовалось ударить несколько раз, ткань плаща смягчала звук, однако сила удара слабела. Наконец звено треснуло, Мириамель принялась наносить удары с другой стороны, и ей удалось разбить одно из звеньев на запястье Кадраха, после чего пришлось остановиться. Руки у нее горели огнем, и она больше не могла высоко поднять тяжелый молоток. Кадрах попытался ей помочь, но он очень ослабел, сидя в темнице. Он нанес несколько ударов без заметного результата, после чего вернул молоток Мириамель.
— Этого будет достаточно, — сказал он. — Я смогу освободиться и одной рукой придерживать конец цепи, чтобы она не бренчала. Самое главное — ноги, а они теперь свободны. — Он осторожно пошевелил ногами, чтобы это продемонстрировать. — Как вы думаете, вам удастся найти в трюме темную ткань?
Мириамель с любопытством на него посмотрела, но встала и устало принялась искать кусок ткани. Наконец она вернулась с кинжалом Аспитиса в руке, который раньше был привязан к ее ноге шарфом.
— Мне не удалось найти ничего подходящего, — сказала она. — Если тебе это действительно необходимо, я могу отрезать кусок от нижней части моего плаща. — Она опустилась на колени и поднесла лезвие к темной ткани. — Резать?
Кадрах кивнул.
— Я свяжу им концы цепи. — Он постарался улыбнуться. — При таком освещении никто не догадается, что одно из звеньев сделано из эркинландской шерсти.
Когда они закончили возиться с цепью, Мириамель подняла свечу и встала.
— Я вернусь за тобой к полуночи или немного раньше, — сказала она.
— А как Ган Итаи собирается провернуть трюк с нашим спасением? — В голосе Кадраха вновь появилась прежняя ирония.
— Она мне не сказала. Наверное, считает, что чем меньше я знаю, тем меньше буду волноваться. — Мириамель покачала головой. — Тут у нее ничего не вышло.
— Весьма сомнительно, что нам удастся сбежать с корабля и мы сможем отплыть далеко, даже если нам будет сопутствовать успех. — Мириамель увидела, как сильно утомили Кадраха усилия последнего часа.
— Да, это маловероятно, — согласилась она. — Но Аспитис знает, что я дочь Верховного короля, и заставляет меня выйти за него замуж. Я готова рискнуть. — Она повернулась, собираясь уйти.
— Да, леди, я все понимаю. В таком случае до полуночи.
Мириамель помедлила. За тот час, что они возились с цепями, между ними возникло понимание… что-то вроде взаимного прощения.
— До полуночи, — сказала Мириамель.
Она взяла свечу и направилась к лестнице, оставив монаха в темноте.
Мириамель казалось, будто время ползет как черепаха. Она лежала в своей каюте, слушала рев бури и размышляла о том, где будет завтра.
Ветер усилился, и «Облако Эдны» беспрестанно бросало из стороны в сторону. Когда паж графа постучал в дверь, чтобы передать приглашение Аспитиса на поздний ужин, Мириамель ответила, что плохо себя чувствует из-за качки, и отклонила предложение. Через некоторое время пришел сам Аспитис.
— Я сожалею, что ты плохо себя чувствуешь. Мириамель. — Он остановился в дверном проеме, расслабленный, как настоящий хищник. — Быть может, сегодня ты захочешь провести ночь в моей каюте, чтобы не оставаться наедине со своей болезнью?
Ей хотелось рассмеяться над иронией ситуации, но она сумела сдержаться.
— Я больна, господин. Когда ты женишься на мне, я буду делать все, что ты скажешь. Позволь мне провести эту последнюю ночь наедине с собой.
Казалось, он собрался возразить, но пожал плечами.
— Как пожелаешь. Я почти весь вечер готовился к шторму. Но ты права, у нас впереди вся жизнь. — Он улыбнулся, и Мириамель подумала, что его губы похожи на длинный след от удара ножом. — Спокойной ночи. — Аспитис подошел к ней и поцеловал в холодную щеку, потом подошел к столику, где стояла лампа, и погасил ее. — Нас ждет трудная ночь. Ты ведь не хочешь, чтобы начался пожар.
Он вышел и закрыл за собой дверь. Как только
