Мегвин чувствовала, что если бы она сейчас спрыгнула с вершины Брадах-Тора, то не упала бы, а полетела вниз, точно стрела, чтобы сообщить своему народу замечательную новость. Она рассмеялась над собой и своими глупыми идеями, а потом уже от радости, что боги полей сражений, воды и неба выбрали именно ее, чтобы она сообщила о приближавшемся искуплении.
— Миледи? — Голос мужчины наполняла тревога. — Вам плохо?
Мегвин не обратила на его слова внимания, воспламененная своими мыслями. Даже если она не может летать, ей следует поспешить вниз, к пещере, где жили эрнистирийцы в изгнании. Время пришло!
— Я никогда не чувствовала себя лучше, — заявила Мегвин. — Ведите меня к моему народу.
Когда мужчины помогли Мегвин выйти на тропу, у нее начало урчать в животе, и она поняла, что возвращается голод. Три дня она спала, ей снились сны, она смотрела на снежную белизну гор и практически ничего не ела. Ее наполняли слова небес, но внутри поселилась пустота. Как же ее заполнить? Мегвин оглушительно расхохоталась и остановилась, чтобы стряхнуть снег с одежды. Было очень холодно, но она согрелась. Она находилась далеко от дома, но компанию ей составляли самые разные мысли. Она жалела, что не может разделить свой триумф с Эолейром, но даже воспоминание о нем не вызвало у нее печали, как неизменно бывало прежде. Он делал то, что следовало, и если боги убедили ее, что она должна его отослать, значит, у них имелась причина. Разве имеет она право испытывать сомнения, когда она получила все, что было обещано, за исключением последнего, главного дара, который, как она знала, придет очень скоро?
— Я говорила с богами, — сказала она троим встревоженным мужчинам. — Они не оставили нас в это ужасное время — они придут на помощь.
Мужчина, который стоял рядом с ней, бросил быстрый взгляд на своих спутников, постарался улыбнуться и сказал:
— Да славятся их имена.
Мегвин так поспешно собирала свои немногочисленные вещи в мешок, что отломала деревянное крыло птицы Мирчи. Она послала одного из мужчин за камнем дварров, который уронила в снег у края пропасти. И прежде чем солнце успело хотя бы немного переместиться вдоль горизонта, уже спускалась по заснеженному склону Грианспога.
Мегвин сильно проголодалась, ее одолевала усталость, к тому же она наконец начала замерзать. Даже с помощью ее спасителей путешествие вниз оказалось более трудным, чем подъем. И все же Мегвин чувствовала, что ее наполняет тихое ликование, точно ребенок ждущее появления на свет, — радость, которая, как и ребенок, вырастет и станет величественной. Теперь она скажет своим людям, что помощь близка! Что может быть лучше после однообразных двенадцати месяцев изгнания!
А что еще следует сделать, — вдруг подумала она. — Как эрнистирийцы должны подготовиться к возвращению богов?
Мегвин размышляла об этом, пока их маленький отряд осторожно спускался вниз, а утро вступало в свои права на склоне Грианспога. Наконец она решила, что нужно еще раз поговорить с Дайавен. Гадалка оказалась права с Брадах-Тором и сразу поняла важность других снов. Дайавен поможет решить, какой шаг будет следующим.
Старый Краобан встретил поисковый отряд гневными словами и плохо скрываемой тревогой, но его ярость на безрассудство скатилась с Мегвин, как дождевая вода с промасленной кожи. Она улыбнулась и поблагодарила его за то, что он послал людей, которые ее нашли и помогли благополучно спуститься вниз, но не позволила ей мешать. Мегвин не обратила на него ни малейшего внимания, когда он потребовал, а потом попросил ее отдохнуть и привести себя в порядок. Наконец, не в силах убедить Мегвин пойти с ними, не желая прибегать к силе в пещере, где было полно любопытных глаз, Краобан и его люди сдались.
Дайавен стояла перед пещерой, словно ждала, что Мегвин придет именно в это время. Гадалка взяла ее за руку и повела в свой заполненный дымом закуток.
— Я все вижу по твоему лицу. — Дайавен пристально посмотрела в глаза Мегвин. — Слава Мирче, тебя посетил новый сон.
— Я поднялась на вершину Брадах-Тора, как ты советовала. — Мегвин хотелось кричать от возбуждения. — И боги говорили со мной!
Она рассказала Дайавен обо всем, что с ней произошло, пытаясь не преувеличивать и не приукрашать, — реальность была прекрасна и сама по себе.
Когда Мегвин закончила, Дайавен молча посмотрела на нее, и ее глаза заблестели, словно в них появились слезы.
— О, какая радость! — сказала гадалка. — Тебя посетило Видение, как в старых легендах.
Мегвин радостно улыбнулась. Дайавен все поняла, как Мегвин и рассчитывала.
— Это замечательно, — согласилась она. — Мы все будем спасены. — Она немного помолчала, выпуская на поверхность мысль, которую старалась прогнать. — И что нам теперь следует делать?
— Выполнить волю богов, — без колебаний ответила Дайавен.
— Но в чем она состоит? — спросила Мегвин.
Дайавен разыскала в своей коллекции зеркало с полированной бронзовой ручкой в форме свернувшейся змеи.
— А теперь соблюдай тишину. Я не стану ходить с тобой по снам, но у меня есть собственные методы видеть. — Она поднесла зеркало к тлевшему огню, а потом сдула образовавшийся темный налет.
Дайавен долгое время смотрела в зеркало, казалось, будто взгляд ее карих глаз остановился на чем-то за пределами зеркала, губы беззвучно шевелились. Наконец она опустила зеркало.
— Боги помогают дерзким, — заговорила она, и ее голос стал отстраненным. — Багба дал скот народу Эрна, потому что они потеряли своих лошадей, сражаясь на стороне богов. Матан научила женщин ткать за то, что они спрятали ее от ярости мужа Мурхага. Боги помогают дерзким. — Она заморгала, убрала седую прядь с глаз, и ее голос стал обычным. — Мы должны выйти навстречу богам и показать им, что дети Эрна достойны их помощи.
— И что это значит? — спросила Мегвин.
Дайавен покачала головой.
— Я не уверена.
— Мы должны взяться за оружие? Спуститься вниз и бросить вызов Скали? — Мегвин нахмурилась. — Как я могу просить об этом мой народ, ведь нас так мало и мы слабы?
— Исполнять волю богов всегда непросто. — Дайавен вздохнула. — Я знаю. Когда я была молода, Мирча пришла ко мне во сне, но я не смогла сделать то, что она просила. Я боялась. — На лице гадалки, погруженной в воспоминания, появились горькие сожаления. — Так я упустила свой шанс и не стала ее жрицей. С тех пор, все мои одинокие годы, я ни разу не почувствовала ее прикосновения… — Она смолкла. А когда снова посмотрела на Мегвин, стала деловитой, точно торговка шерстью. — Воля богов может пугать, королевская дочь, но отказ равнозначен отказу от помощи. Больше я ничего не могу сказать.
— Взять в руки оружие и выступить
