— Керрит, возьми воинов. Ищите да Кадену, он не мог уйти далеко. Брать только живым. Это первое. Второе: вон ту девицу догнать и прикончить. С этой делайте что угодно, она мне больше не нужна, — и, утратив всякий интерес к участи Иламны, Князь повернулся к Хеллиду: — Вот теперь пришел срок для действительно серьезного дела и достойного противника. Пускай посидит с полколокола в одиночестве, чтобы успел поразмыслить над своим положением. Потом веди его в часовню. Охрана… Пятерых вполне достаточно. Поставь их снаружи и сам будь неподалеку — потом выскажешь мнение о нашем разговоре. На всякий случай держи под рукой несколько листов пергамента — кто знает, вдруг пригодятся? Пока ведете, держите связанным — может затеять какое-нибудь буйство, но при входе в часовню освободите. И заприте дверь снаружи — так, чтобы он слышал.
Четвертый ночной колокол.
Маленькое капище Лесных Хранителей, избранное Блейри как самое подходящее место для встречи с аквилонским королем, представляло из себя круглую башенку розового и желтого песчаника, установленную в глубине леса на гранитном выступе. В стенах были прорезаны узкие окна, недостаточные даже для того, чтобы в них протиснулись мелкие лесные твари, единственная дверь могла похвалиться прочной оковкой из железных полос. Внутри находилось единственное помещение шагов пяти-шести в поперечнике, освещенное наполовину утопленным в потолок хрустальным шаром размером с крупное яблоко, испускавшим мягкий золотистый свет. Вдоль стен тянулась широкая каменная скамья, кое-где накрытая потрепанными ковриками. Центр круглой комнаты занимал алтарь, овальная плита светлого мрамора, возвышавшаяся на толстой приземистой колонне. Поскольку она до чрезвычайности смахивала на стол, то несуеверный Князь решил использовать ее соответственно, поставив на нее пару кувшинов вина, кубки и блюдо с небогатым угощением, составленным из запасов дуэргар и того, что нашлось в Школе.
Ожидая, да Греттайро рассматривал фрески на гладко оштукатуренных стенах, изображавшие Хранителей Забытых Лесов, и пытался понять — какая сила раньше заставляла его верить в могущество этих рисунков? Это всего лишь изображения, происхождение и тайный смысл которых давно утрачены. Но, пожалуй, их стоит пока сохранить — его народ привык в трудные дни уповать на своих небесных покровителей. Хотя какие это покровители? Так, красивые и обманчиво многозначительные образы, дошедшие из минувших веков. Вороная лошадь под двурогой луной. Дерево, одновременно и цветущее, и плодоносящее. Летучая мышь над зубчатой грядой гор. Единорог по колено в траве… Их так давно уже не встречали, интересно, уцелел ли хоть один из того табуна, что раньше обитал у Белых Омутов? Фигура неопределенного пола и облика, с ног до головы закутанная в зеленую ткань. Кто-то считает ее Духом Леса, кто-то — Смертью. Сам Блейри склонялся ко второму толкованию. В богов он не верил, смерть была реальна; лесного духа ему встречать не доводилось, зато с разлучительницей всех союзов да Греттайро давно уже был на «ты».
Снаружи послышались шаги. Не меньше дюжины ног топало по плитам дорожки, ведущей к порогу капища. Блейри уселся напротив входа, ощутив всплеск радостно-тревожного возбуждения, как в давно минувшие времена, когда он еще не был Князем и готовился выйти в людской город на очередную охоту. Шаги и негромкие голоса приблизились. В щель между створкой и косяком заглянул Хеллид, получил утвердительный кивок и настежь распахнул дверь. Драгоценную добычу втолкнули в проем, слишком низкий для киммерийца, так что ему пришлось нагнуть голову в невольном поклоне. Блеснуло лезвие ножа: верный приказу Хеллид разрезал веревки на вывернутых за спину руках пленника. Караульные скрылись за дверью. Лязгнул вдвигаемый в скобы засов.
Да Греттайро остался сидеть, не шевельнув ни единым мускулом, не издав ни единого звука, лишь с интересом наблюдая за поведением гостя. Он хорошо помнил и сразу узнал этого человека, едва не истребившего всю его шайку в Мессантии, хотя киммериец здорово изменился за прошедшие десятилетия — прежде всего, еще раздался в плечах и вроде бы даже стал выше ростом. Сложение Конана и раньше весьма впечатляло; в тесноте часовни он смотрелся подлинным медведем. В гриве прямых волос, небрежно прихваченной на затылке кожаным ремешком, поровну мешались чернь и серебро. Лицо варвара годы также не пощадили: крупные правильные черты несколько утратили подвижность, резкие морщины пролегли на лбу и меж густых бровей, но яркие синие глаза смотрели с прежней живостью, а в движениях не чувствовалось ни грана скованности, свойственной почтенному возрасту.
Мы ведь с ним почти ровесники, подумал вдруг гуль. Я, пожалуй, даже постарше. Но больше тридцати — по людскому, конечно, счету — мне не дашь, и так будет еще самое малое три столетия, а киммерийцу отмерено — сколько? Еще десять лет? Двадцать? До чего недолговечны люди, как непривлекательна их старость… Конечно, этот здоровяк с Полуночи великолепен даже в свои, весьма преклонные годы, но такие исполины редко рождаются среди людей. Впрочем, и его кости успеют истлеть в могиле, и кости всех ныне правящих людских владык, сменятся династии, падут многие троны, — а Блейри да Греттайро будет править Рабирами, по-прежнему храня телесную крепость и ясность рассудка… Неужели одно это не служит достаточным доказательством избранности гульского народа?..
Вошедший тем временем наскоро размял затекшие от веревок руки, глянул на Блейри с высоты своего немалого роста, и его громкий насмешливый голос, привыкший отдавать команды на поле боя, заполнил тесную келью:
— Ты что еще за хрен, парень? Чего сидишь — лотоса обкурился или ноги не держат? Разговор у меня будет только с вашим старшим, и никак иначе. А ты, сопляк, больше как на конюха не тянешь… Ну, пошел вон!
После собственных благостных размышлений об избранности народа Рабиров грубая речь киммерийца подействовала на Блейри не хуже ведра ледяной воды. На миг Князь опешил: его, коронованного владыку Забытых Лесов, принять за конюшенного служку?! Вспыхнувший гнев опалил его разум жаркой волной. Однако негодование тут же схлынуло, уступив место трезвому пониманию: людской король догадывается, кто перед ним, и нарочно пытается вывести противника из себя. Как всегда в сложной ситуации, Конан из клана Канах предпочел лобовую атаку изощренной дипломатической дуэли.
Что ж, если так, я найду способ заставить тебя играть по моим правилам, подумал Блейри. Но и грубости не спущу. Не двинувшись с места и не отвечая, даже не изменившись в лице, он одними глазами наблюдал за Конаном.
