ко мне. – Иди. – Это был Хафна, младший офицер, который по приказу Ванарка едва не убил меня из корета, в первые моменты как я оказался в Мернии.
– Теперь на тропе больше тумана, – говорила Эдит. – Как только взойдет солнце, этот туман рассеется, исчезнет, как исчез Хью.
Она смотрела прямо на меня и видела клок тумана, который через мгновение прогонит солнце. Таким меня увидят все люди.
Я повернулся и вместе с Хафной пошел к озеру, потом вошел в него и стал спускаться вниз, вниз в глубины к Мернии.
К Мернии и к тафетам. К Фентону, и к Антилу, и к Лииалии.
И к Налине.
* * *
В костюме сибрале, с накинутым на голову капюшоном, я ничем не отличался от других суранитов. Я легко добрался до шлюза, прошел в него и оказался на карнизе, с которого впервые увидел Мернию.
Однако здесь начались неприятности. Процессия направилась по карнизу туда, куда меня вел Ванарк, и я догадался, что они идут в большую пещеру, превращенную в лабораторию. Здесь они, несомненно, разденутся и подвергнутся переливанию, которое описала Налина. Здесь мой маскарад будет разоблачен.
Я не должен дойти до пещеры. Как избежать этого? Первое же отверстие в утесе, закрытое занавесом из живых искр и удивившее меня, когда я был здесь впервые, подсказало возможность выхода. Я начал хромать, бормоча о пораненной ноге. Это позволило мне постепенно перебраться в конец процессии отступающих мернитов и незаметно нырнуть в неправильной формы отверстие в стене, что указывало на его естественное происхождение.
Это была всего лишь ниша в стене утеса, такая мелкая, что я едва в нее вместился, но этого оказалось достаточно. Еще одна группа пьющих жизнь прошла мимо меня за занавесом из искр, потом долгая тишина подсказала мне, что я могу больше не опасаться встречи с другими.
Пока все хорошо, но как мне добраться до дна большой пещеры, как попасть в далекий Калинор?
Что ж, сюда я добрался, не планируя заранее, а действуя в соответствии с обстоятельствами, не рассуждая, не зная, что ждет меня за следующим поворотом. Теперь у меня две возможности: идти по карнизу направо или налево. Путь направо ведет к обнаружению и смерти. Я осторожно выбрался из своего укрытия и пошел налево.
Я миновал выход из шлюза, миновал большую складку парапета утеса. Карниз начал подниматься, и умерла моя слабая надежда, что я найду другой, более безопасный спуск.
Я продолжал идти, потому что ничего больше мне не оставалось, миновал еще один выступ на склоне утеса, где какой-то ужасный момент держался только на пальцах ног и рук, мои пятки висели над страшной пропастью. Сразу за этим местом скалистый карниз расширился, и я опустился на колени, дрожа от запоздалого страха, ослепнув от гловокружения.
Сзади меня схватили, сжали руки. Я был беспомощен в этой ужасной хватке. Я услышал шум мощных крыльев и почувствовал, что меня поднимают. Рука сняла с моей головы капюшон, и я услышал вокруг щебечущий хор, хор птицеподобных тафетов.
– Это он. Это Хьюла! Он вернулся к нам!
Я был в руках тафета. Вокруг меня была целая стая, и мы быстро и незаметно летели под самой крышей пещеры.
* * *
Я снова на платформе высоко над Калинором, и рядом со мной Джереми Фентон. Я все еще чувствую тепло приветствий Антила и Лииалии. Меня волнует взгляд Налины, когда она увидела, что я вернулся, и те несколько слов, которыми мы обменялись шепотом. Но меня бросает в холод от опасений. Я дрожу от напряжения надежды, и страха, и ужаса.
Через минуты, через несколько коротких минут я узнаю, напрасно ли совершил свое путешествие. Прилетели разведчики, доложив, что легионы Ванарка приближаются, и теперь я их вижу на далеком восточном горизонте. Темная линия ограничивает безжизненную каменную пустыню – почву меринитов, и эта линия неожиданно оживает.
Они идут, тысяча суранитов с человеческой кровью в жилах, тысяча суранитов, вооруженных страшными коретами; ни одна человеческая армия не устоит перед ними; они тащат с собой три взрывных проектора, голубой огонь которых способен за десять мернитских неска (минуты) превратить Калинор в груду развалин.
– Идемте, мистер Ламберт, – тихо говорит мне Джереми Фентон. – Вам пора перестать писать. Нам пора работать.
* * *
Все кончено. Волна суранитов двигалась вперед. Страшная зеленая волна накрывала равнину, пока не подошла к ориентирам, которые я наметил как границу действия моего рефлектора, усиливающего лучи захваченных нами коретов.
Я отдал приказ Фентону, и вырвался белый луч. Он устремился навстречу наступающим отрядами, осторожно прощупал их неровную линию, словно сомневаясь в своей силе.
И фигуры в зеленом растаяли, исчезли, превратились в ничто!
Странно, я не чувствовал подъема, никакого торжества, которое царило в затаившем дыхание городе; тафеты, дежурившие на стене, закричали. Я проводил уничтожающим лучом искусственного солнца взад и вперед по бесстрашным рядам. Смотрел, как солдаты тают и покрывают камень блестящей желтой жидкостью. Я знал, что победил, но победа на вкус была как пепел.
Мир наверху в безопасности от древней расы, которая планировала завоевать его, но я знал, что больше этот мир никогда не увижу.
В этот момент я думал о девушке с каштаноыми волосами и дерзким лицом, которая стояла в предрассветной серости и показывала на извилистую гравийную тропу. Я отчетливо слышал ее голос.
«Посмотрите, доктор, – говорила она. – Видите то облачко тумана вон там? Разве не похоже на стоящего маленького человека?»
* * *
После того как луч прошелся по рядам, оставалось несколько мернитов; им повезло: они были полностью иммунизированы до того, как доктор Стоун ввел в кровь жертв виостерол. К счастью, никто из них не был вблизи взрывного проектора, и, хотя они доблестно сражались, их одолели стаи тафетов, затмивших небо, как только я выключил луч, названный Джереми Фентоном «паменным мечом».
Верные своему мягкому характеру, тафеты старались не убить, а взять в плен старинных врагов, и они взяли немало пленных. Среди них был и Ванарк.
Темнолицый рата, не укрощенный поражением, угрожал Антилу и тафетам страшной местью, но посредине его грозной тирады пришел вестник с сообщением, что Нал Сура предложил заключить мир и созвать конференцию двух мернитских рас, чтобы определить условия договора, который обозначит будущие отношения двух рас в пещере.
Крылатые оказали мне честь, сделав одним из своих представителей, наряду с Антилом, Лурой и еще с полудюжиной тафетов. Я знал, что проведу среди них весь остаток жизни, и потому согласился.
Конференция состоялась немедленно. Никогда не забуду,
