— А ты?
— Что я?
— Ты тоже умел все это сразу?.. Ну, отводить глаза…
— Это мне духи помогли, — беспечно сказал Сеннай, кусая травинку. — Когда научишься призывать духов, они тебя тоже чему-нибудь научат. Можно приказывать взглядом, можно голосом…
— А когда я научусь? — спросил Ким, навострив уши. Этот вопрос его давно уже беспокоил. Ответа же на него никто ему дать не мог. Вот и Сеннай взглянул на него удивленно и ответил:
— Духи сами придут.
— Как?
— Ну… например, вот так.
Сеннай уселся в траве, поджав ноги, и прикрыл глаза. Ветер пробежал по кронам сосен, зашелестел вереск. Расступилась трава, и из нее выполз жук — тот самый, красный в черных пятнышках, только размером с человеческую голову и полупрозрачный. Ким, затаив дыхание, смотрел, как колдовской жук проползает мимо него, взбирается на колени к Сеннаю и исчезает, не то пройдя сквозь него, не то войдя к нему в живот. Сеннай свел ладони над пупком, поднял веки и улыбнулся.
— Вот так дух ко мне и пришел.
— Где он сейчас? В тебе?
— Ага.
Ким нахмурился. Ему вспомнились сколопендры Мика и невидимые шершни брата — Сайхуна.
— Так, погоди — но это же не боевой дух!
— Да, это просто дух. Чтобы вызвать боевого, надо… — Сеннай задумался, — хорошенько разозлиться. Захотеть кому-нибудь причинить боль. Унизить. Отомстить. Убить. Да — убить лучше всего. Но беда в том, что мне никого не хочется убивать. Учитель ругает меня за это. Он говорит — что мне с вами делать? Мик не может успокоиться, а ты не можешь разозлиться.
Сеннай весело рассмеялся и выдохнул из себя духа-жука. Тот, словно мыльный пузырь, вырос у него на губах и упал в сложенные лодочкой ладони. Мальчик выпустил его в траву. Жук съежился до природных размеров и зарылся в мох.
— Почему меня этому не учат?! — возмущенно спросил Ким.
— Тебя ничему не будут учить, пока ты не научишься призывать духов. Сам, понимаешь?
Ким помрачнел. Ему, в сущности, нравилась жизнь в горах Цветов. И занятия, и Сеннай, и ненавязчивый всезнающий вонхва, а особенно та свобода, которой они пользовались — и прогулки по лесу, и пение по вечерам… Но, оказывается, пока он не научится приказывать духам — он здесь никто.
— Есть еще способы, — сказал Сеннай. — Духа можно приманить на кровь.
— На чью?
— На свою, конечно.
— Что-то мне это не нравится, — проворчал Ким. — А еще способ?
— Ну, этот тебе совсем не понравится.
Сеннай оглянулся по сторонам, словно опасаясь чужих ушей, и прошептал:
— Надо войти в ворота, что за храмом, подняться на гору… и позвать.
Оба они одновременно посмотрели на лысую верхушку одинокой горы. Частокол далеко наверху в свете заходящего солнца казался черным.
— Четырежды в год хвараны — те, кого сочтет готовыми вонхва, — в полночь поднимаются на эту гору и встречаются там с духами и богами.
— Это что-то вроде экзамена?
— Вроде того. Говорят, это очень тяжелое испытание. Надо обладать огромной силой и смелостью, чтобы духи тебя не сожрали. Но если ты выстоишь, они тебе покорятся…
Тем временем край солнца коснулся гор, и долина погрузилась во мрак. Из сумрака донеслось отдаленное пение. Сеннай вскочил на ноги.
— Слышишь? Побежали!
— Иди-иди, я догоню…
Сеннай спрыгнул с обрыва и в туче песка и хвоинок съехал вниз. Ким не торопился. Убедившись, что племянник ушел, он достал из ножен, закрепленных за спиной, старый меч с Каменной Иголки.
У всех мальчиков было личное оружие, с которым они никогда не расставались. Ким не отказался бы заполучить меч получше, а старую железяку пытался отдать наставнику, но вонхва почему-то решительно отверг дар. «Куда я его дену? Лучше уж носи его при себе», — сказал он, вроде бы даже испугавшись. Впрочем, несмотря на неказистый вид, меч оказался не таким уж плохим. Ким критически осмотрел выщербленное лезвие и резким движением порезал себе ладонь.
— Ну, — оглянулся он, окропляя кровью землю. — Где вы? Я вас жду! Духи, сюда! Смотрите — свежая кровушка!
Однако жертва оказалась напрасной. Никто не пришел. Ким, чертыхаясь, отрезал края пояса и туго перевязал руку.
— Так я и думал, что ничего не выйдет, — пробормотал он, спускаясь с обрыва в долину. — Но у меня еще остался третий способ…
Глава 24. Там, за частоколом
Ким стоял перед воротами, глядя в темноту леса. Позади остались огни лагеря. Теперь путь юноши освещала только луна, что время от времени проглядывала сквозь рваные тучи. С неба капало, лес шелестел и поскрипывал. Над соседней долиной проползала гроза: вдалеке погромыхивал гром, изредка вершины гор озаряли вспышки молний. В эти мгновения можно было рассмотреть, как над головой зловеще блестит полированное дерево тория.
Когда Ким оказался в одиночестве у ворот, решимости у него сильно поубавилось. Кто ждет его в этом темном и сыром лесу? Какие духи выйдут его встретить?
«Вот зайду за ворота, и навстречу загорятся в темноте красные глаза Тошнотника…»
Кима внезапно захлестнули сомнения. Нужны ли они ему вообще, эти боевые духи? Как-то раньше справлялся и без них! Он вспоминал всё, что узнал за время своего недолгого пока пребывания в Долине Цветов, а узнал он много всякого, и кое-что его сильно смущало. Чему здесь учат на самом деле? Кому поклоняются, кому приносят кровавые жертвы? «В этих прекрасных горах скрыто зло…» — снова прозвучал в его голове голос старца Чумона. А затем слова вонхва: «Монахи называют наш путь черным. Почему бы и нет? Черный — прекрасный цвет…»
Замученный кот… Бешеные глаза маленького Мика…
Кима даже посетила шальная мысль: «А что если удрать отсюда подобру-поздорову и вернуться в монастырь?» Он тряхнул головой. «Всё это от пустого страха! Если верить братьям, эта долина прямо-таки кишит духами и демонами. Почему же я еще ни одного не видел?»
Ким вошел под арку. Сердце его колотилось. Чудилось — сделает шаг, и обратного пути нет. Рука сама потянулась к мечу, нащупала рукоять, страх отступил.
«Мало ли что выдумают братья! Никого там нет. Я просто проверю…»
Почти сразу за аркой начинался лес. Ким шагал вперед, обходя сосны. В самом деле, за воротами было куда менее страшно, чем перед ними. Но не успел он пройти и десятка шагов, как застыл как вкопанный. Рядом с деревом прямо перед ним кто-то стоял. Неподвижно, но не особенно скрываясь. В проблеске молнии мелькнула худая фигура в темной одежде, бледное аскетическое лицо… Какое-то мгновение Ким был совершенно уверен, что видит учителя Кагеру. Мокквисин — точнее, его призрак, — явился-таки по его душу!
