Его руки что-то коснулось и тут же замерло, прилипнув, врастая в кожу, обжигая невероятной болью. Потом что-то коснулось ноги, что-то мягко легло на плечо… Лотар окаменел, стараясь не двигаться. Он собрал всю выдержку, чтобы не вскочить, не взмахнуть руками, пытаясь освободиться.
Теперь он видел, что туман и клубящееся небо над головой были не просто спустившимся на перевал облаком. Это была мощнейшая и сложнейшая по исполнению магия, почти превосходящая все, что Лотар видел прежде и о чем читал. Эта серая, колышущаяся пелена скрывала тонкие невидимые нити… Они были липкими и жгучими, и их сплели, чтобы они беззвучно опускались сверху и опутывали жертву, если она начнет двигаться в попытке освободиться.
Это была паутина. Теперь Лотар видел, что это именно паутина – невидимая, не толще конского волоса, и абсолютно прозрачная, спускающаяся сверху медленными и бесшумными прядями. Они, как щупальца, свисали с основной сети, которая была растянута в сером небе на высоте десяти-пятнадцати туазов. Но это несомненно была паучья сеть – с ее спиральным строением, с ее потрясающим, смертоносным изяществом и совершенством.
Несколько нитей, как живые существа, скользнули по плащу и убрались в сторону. Вероятно, их раздвинул, как занавеску, ветер… Что-то здесь должно быть интересное с ветром. Нужно потом подумать или спросить Сухмета… Спросить Сухмета? Можно ли здесь громко разговаривать? А думать можно?
Лотар решился.
– Сухмет, – позвал он.
– Господин мой, прошу простить меня, недостойного раба, за то, что я не увидел раньше. Я буду всю жизнь слизывать кипящее масло со сковородки, чтобы искупить…
– От этого сейчас особенно много пользы, – пробормотал Лотар. Иногда его очень раздражало восточное воспитание старика.
– Что?
– Посмотри лучше, надо мной есть еще эта гадость? Она не ощущается до прикосновения, и я не знаю…
Кажется, я становлюсь болтливым, подумал Лотар. Наверное, это от страха.
– Правая нога и правая рука не должны двигаться. Но левая ничем не стеснена. Но они близко, о… как они близко. Лучше не двигайся, господин мой, я подберусь поближе и брошусь вперед, чтобы они затянулись на мне прежде, чем на тебе. Тогда ты успеешь…
– Больше ничего не придумал?
– Невыносимо видеть, как…
– Говоришь, левой я могу двигать?
Осторожно, не отрывая руку от камней со снегом, забившимся в трещинки, Лотар потянулся к Гвинеду. Его меч, не подвластный никакой нечисти, должен его спасти. Это ведь так просто – нужно всего лишь пресекать эти нити…
– Господин мой, не двигайся. Ветер изменился, сеть над нами займет другое положение, и нити поднимутся.
– А если появится тот, кто это сплел?
– Не появится. – Голосу Сухмета не хватало уверенности, но он уже не выл от ужаса.
Клинок выходил легко, словно знал, что без него не обойтись. Но движения кисти не хватало, чтобы освободиться от ножен. Если бы знать, что Гвинед справится с паутиной, можно было бы перевернуться на спину и рубануть те нити, которые сковали правую руку. Нет, нужно выбрать что-то более верное. В этом месте возможно все, здесь даже воздух загустел от какого-то чудовищного и дикого колдовства.
Лотар перехватил клинок посередине. Сталь была холодной и скользила от влаги. Лотар понял, почему Гвинед так легко выходит из ножен. Когда все кончится, подумал он, нужно будет тебя хорошенько намаслить.
Когда меч оказался в его руке, Лотар оперся на каменную поверхность подбородком. Это дало ему возможность посмотреть вперед. Настоящий занавес прозрачных нитей спускался сверху. Некоторые из них почти касались его лица, а он их не чувствовал. Привык к тому веществу, которое находится на них? И сейчас они отравляют его, а он не может даже как следует размахнуться…
Значит, лежать и ждать, как предлагал Сухмет, было бы самым верным путем в могилу. Хотя нет, здесь не хоронят. Здесь кто-то, напичканный магией, как рождественский гусь яблоками, съедает тех, кто слишком терпелив и готов лежать, чтобы сохранить жизнь. Поэтому и нет здесь трупов, хотя животных, желающих заняться свежей убоиной, тоже нет.
Лотар поднял Гвинед и поднес его к нитям. Так, должно быть, хирурги удаляют катаракту с глаза. Ну, старый друг, покажи, на что ты способен…
Едва острая стальная кромка коснулась первой паутинки, как тончайший волосок, длиной в пару дюймов, упал на землю и растворился в сыром воздухе, как медуза на солнце, только гораздо быстрее. Остальная нить поднялась вверх, закручиваясь тонкой спиралькой, словно живая. Может, и правда, они живые?.. Лотар коснулся следующей нити. Тот же эффект.
Тогда он рубанул по густой пряди, висевшей перед ним. И Гвинед прошел через бледные светящиеся нити, расчистив место для дыхания, для жизни. Разрубая вещество, из которого нити были созданы, меч ощутимо подрагивал в руке, но Лотару казалось, капельки воды в воздухе оказывают магическому мечу большее сопротивление, чем эта паутина.
Отвратительные космы отдернулись вверх, Лотар засмеялся. Он перекатился на спину и освободился одним быстрым движением меча. Против Гвинеда эта ловушка была бессильна. Он встал. Сухмет стоял на коленях там, где Лотар оставил его, и шептал какое-то заклинание.
Лотар расхохотался во весь голос. Разрубая все пряди, которые мешали ему пройти, он подошел к старику:
– Вставай. Гвинед справился с этим гораздо лучше заклинаний.
Сухмет открыл глаза. Он почти сразу все понял, и в его испуганных глазах появилось облегчение. Еще слабо, не очень-то веря удаче, он усмехнулся, показав свои не по-стариковски крепкие и красивые зубы.
– Значит…
– И на этот раз мы победим. Я же говорил тебе, здесь работают неумехи.
Земля качнулась под ногами Лотара, а горы рванулись вверх, закрывая небо, затянутое паутиной. Он упал на колени, потом на бок, но Гвинед не выпустил.
Он получил доказательство – в нитях все-таки был яд. И очень мощный, если хватило пары минут, чтобы отравить его. Но теперь это было не страшно.
И еще он подумал, что можно трансмутировать в паука и драться их методами.
Лотар пришел в себя от запаха дыма. Его голова лежала на чем-то мягком, а руки и ноги были укутаны грубой, приятной на ощупь тканью. Ему было тепло, даже жарко.
Где-то совсем рядом рубили дрова. Интересно, подумал Лотар, откуда здесь дрова. Из лесу они вышли несколько часов назад, и ничего, кроме камня, не видели по обеим сторонам дороги… Дорога, паутина, яд. Он все вспомнил и открыл глаза.
Прямо перед ним горел огонь. Грубые дорожные плащи, в которые Лотар был укутан, уже начинали потихоньку тлеть. По ту сторону костра Сухмет рубил обломки повозки боевой секирой убитого купца. Сухмет сразу понял, что Лотар в сознании.
