— У вас сокровище, которое не должно принадлежать таким... гм... не хочу оскорбить вас, но все же вы не короли. И у вас нет с собой войска. И та жемчужина, которую везете, достойна более пышной и надежной охраны!
Томас смотрел выпученными глазами. Наконец проследил за его взглядом, медленно обернулся. Волосы зашевелились на затылке.
Яра стояла с луком на пригорке. Золотые волосы были перехвачены на лбу обручем, падали на спину. Лиловые глаза смотрели поверх голов.
Ноги Томаса подкосились, наверное, от усталости, он с размаху сел на задницу. Сердце заколотилось. Рыцарь чувствовал себя так, будто бревном ударили по голове. А потом еще поплевали и вытерли ноги.
Услышал довольный голос калики:
— Вот повезло!.. Одним камнем двух собак разогнать. Сэр Томас, это как раз то, чего ты желал всем своим рыцарским сердцем!
Томас поднял голову. Калика улыбался во весь рот. Томас ощутил неслыханное облегчение: кончится его нелепый затянувшийся спор с этой неукротимой женщиной. Шахраю нужно еще и доплатить, что забирает этого зверя в женском платье. Да где там в женском! Вряд ли она умеет вообще носить платье.
Томас помахал рукой.
— Сэр Шахрай! Мы согласны. Соблаговолите выйти вперед для переговоров.
Шахрай, оставив меч, пошел по дороге. Двое воинов пытались идти следом, он движением руки отправил обратно. Томас тоже без меча пошел навстречу.
Они встретились посреди дороги. Томас смотрел в довольное лицо владетельного князя, чувствовал странное чувство, где наряду с облегчением странно смешивались досада, горечь и уязвленное самолюбие.
— Мы согласны, — повторил он. — Когда вы уберете своих арбалетчиков?
— Сразу, — сказал Шахрай, — как только получим женщину.
Томас ответил без колебаний:
— Берите.
Двое воинов по знаку Шахрая заспешили к ним. Томас насторожился, но у воинов вместо мечей в руках была дорогая длиннополая шуба. Шахрай принял у них шубу, с Томасом вернулись к их костру, где Шахрай почтительно набросил шубу на плечи Яры. Она метнула на калику и рыцаря взгляд, что не задел Олега, но как кнутом стегнул Томаса по лицу. Он ощутил ожог, щека запылала.
Шахрай преклонил колено. Яра как будто знала, что и зачем, легко вскочила на него, едва коснувшись сапожком из тонкой кожи, оказалась в седле. Воины Шахрая крепко держали коня под уздцы.
В седле, гордо выпрямленная и с распущенными по спине волосами, она показалась Томасу невыносимо красивой. Возможно, потому что больше не будет их ссор. Таких в язычестве приносили в жертву их поганским богам, а ныне, в благословенные христианские времена, их уносили, уводили и воровали драконы и злые колдуны, в которых превратились древние боги.
Воины увели коня с прекрасной всадницей прочь. Шахрай проводил их взглядом.
— Ну, дело сделано... Каждому свое. Кто любит попа, кто попадью, а кто и попову дочку. Похоже, вы отдали ее без сожаления?
Калика сказал с насмешкой в голосе:
— Еще бы и доплатили, скажи ты сразу!
Шахрай внимательно всмотрелся.
— Я вижу, что ты говоришь искренне... И мои колдуны подтверждают.
— Разве ты не христианин? — крикнул Томас зло.
Шахрай пожал плечами.
— Конечно! Но мудрый правитель старается уживаться со всеми соседями. Тем более со старыми богами, что еще ходят по этой земле. Кстати, поп подтверждает тоже... Я понимаю, вы сами увидели: сопровождать такую женщину должны люди более высокого ранга. Если не короли, то хотя бы князья.
— Да, — согласился калика, — в князья мы рылами не вышли.
Шахрай поднял руку.
— И еще. День был тяжел... для обеих сторон. Я обещаю вам гостеприимство, свежих коней и безопасный ночлег. А утром вы отправитесь в свою Британию. Хотя ума не приложу, на какого... гм, ангела эти холодные острова калике?
Олег смиренно развел руками.
— Дурни и юродивые угодны новому богу.
Шахрай махнул рукой.
— Впрочем, это ваши трудности.
Каминный зал в замке Шахрая был так же огромен, как все в его владениях. И камин оказался под стать: целые дубы можно было бы сжигать без труда.
Пестро одетые по моде западных стран слуги быстро и умело накрыли праздничный стол. Стены были в гобеленах, где на зеленых полях скакали всадники, единороги, летали жар-птицы, все было ярко и красочно. Томас поморщился: безвкусицей пахнет, но признался невольно, что в таком зале чувствуешь себя лучше, чем под мрачными сводами замка его отца или даже в покоях Крижаны. Там чересчур торжественно и безукоризненно, а здесь словно бы хозяин старается жить и радоваться каждую минуту, тащит, как хомяк в свою нору, все красивое, нимало не заботясь, как это сочетается одно с другим.
Калика довольно крякнул, когда перед ним поставили блюдо с зажаренным в сметане молочным поросенком. Умело действуя ножом, вспорол грудку, потянул носом одуряющий запах. Шахрай явно закупал пряности на Востоке, а купив, не скопидомничал, все тащил на стол, добавлял в жареное, печеное, вареное, тушеное.
— Сэр Томас, — воззвал Олег, — в Сарацинии такого не встретишь... Только на Руси! Свиненок, которых сарацинам есть Аллах не велит, и аджика, что аж слезу вышибает, которой здесь вроде бы не место...
Томас кивнул невпопад, глаза были отсутствующие. Перед ним поставили блюдо с гусем. Над гусем, прорываясь в щели жареной корочки, поднимались струйки ароматного пара. На румяной корочке призывно блестели капельки, гусь на глазах грузно оседал, разваливаясь от своей сочной тяжести.
— Она могла бы попрощаться, — сказал он вдруг.
— А зачем? — удивился Олег. — Вы ж ехали, как кошка с псом в одном мешке.
— Все же...
— Она ушла, как принято у вас в Британии. Не прощаясь!
Томас буркнул:
— Клевета. У нас так никогда не делают.
— Достопочтенный Шахрай, — спросил Олег, — а сколь безопасны дороги отсюда к северу? Ежели поехать через Типцы, а потом на Ляпцы?
Томас метнул быстрый взгляд на калику. Темнит калика. Или уверен, что среди слуг Шахрая есть тот, кто сейчас же доложит Тайным, какой дорогой они поедут? Потому сразу направляет в другую сторону?
Шахрай, ничего не подозревая, рассказал подробно, не забывая отправлять в рот жареных перепелок, горстями хватал лущеные орехи, запивал водопадами вина. Рядом пили и ели старшие челядины, к хозяину обращались почтительно, но когда кувшины опустели наполовину, разговоры пошли между собой, беседа пошла бессвязная, разбились на кучки, про Шахрая забыли.
Шахрай раскраснелся, живые черные глаза блестели. Гости его слушали внимательно, в отличие от своих, и он в охотку развивал, судя по всему, свою любимую идею:
— Что бы там не говорили, а все войны из-за женщин. Вы помните, как было в Трое?
