Томас непонимающе смотрел, как драгоценные стрелы уходят веером в небо, испугался за калику: не рехнулся ли снова, Тайные могли подгадать и такой момент, — но в это время оперенные стрелы с тяжелыми железными наконечниками повернули клювы вниз и с нарастающей скоростью понеслись к земле.
Из-за щита раздался сильнейший крик боли и страха. Затем еще. Щит остановился, потом повалился. За ним корчились, пробитые упавшими с неба стрелами люди Шахрая.
Томас вскрикнул в восторге. Олег оскалил зубы.
— Преимущество простого лука перед арбалетом!...Так я лет пять тому выиграл состязание с лучшим арбалетчиком германцев.
Он стрелял и стрелял в небо, а за щитами вскрикивали, щиты падали. За уцелевшими остановились, попятились, хотя Шахрай орал и понукал двигаться вперед.
Томас тоже орал, в восторге бил кулаком по железному боку. Даже забрало поднял, открыв смеющийся рот. Оглянулся, встретил счастливые глаза Яры. Отвернулся с неудовольствием: с этой злобной женщиной не хотел даже разделять радость.
— Ну как? — крикнул он Шахраю. — Давай не губить людей! Сойдемся в рыцарском бою, решим сразу!
Шахрай метался среди своих, пинал ногами, отдавал приказы злым сорванным голосом. На призыв Томаса потряс кулаком.
— Думаешь, победил? Напрасно надеешься. Тебе меня не побить и в единоборстве. Но я был бы плохим военачальником, если бы все брался решать сам! Надо сперва проверить на что годны мои люди.
Томас увидел, как калика кивнул понимающе. Шахрай прав, говорили его глаза. А с умным воевать труднее, чем с просто рыцарски отважным. Шахрай может оказаться очень трудным орешком.
Солнце уже село, длинные черные тени слились, на землю опустились сумерки. В расположении противника, как наблюдал Томас, наступило затишье. Что-то готовилось: Шахрай не из тех, кто отступится так просто. И его хозяева не дадут отступить. Тайные могут бросить в топку целые народы, если им это понадобится.
Калика разжег огонь в яме. Хвороста мало, на всю ночь не хватит. Томас беспокоился за коней, с ними осталась Яра, но еще дальше на камнях, перегородивших дорогу, уже появились люди Шахрая. Громоздили камни, строили укрепления. Собираются воевать здесь до зимы?
Томас сказал с беспокойством:
— Похоже, они обожглись серьезно... Это его люди, а своих он терять не любит.
— А что ему? Сиди и жди.
— Мы может пойти сами!
— Нас встретят арбалеты. Против них твои доспехи что лист лопуха. Наступает время новых технологий!
Голос Олега был бодрым, словно он радовался такому времени. Томас недовольно всхрапнул, бессильно похлопал ладонью по рукояти меча.
Утро застало их, усталых, невыспавшихся и едва не околевших от ночного холода, все в той же каменной щели. В слабом рассвете видно было, как на кострах готовили еду, варили в котлах похлебку. Подошли еще люди. Спереди и сзади расположились целые укрепленные лагери.
Томас, стуча зубами, просипел со злым торжеством:
— Похоже, эти ценят нас всерьез.
— Шахрай не любит проигрывать.
— О меньших подвигах менестрели слагали песни!
Олег пробурчал:
— Лучше быть живым псом, чем дохлым львом...
— Сэр калика!
— А чо? Я ж не рыцарь.
— Я не знаю, кто ты, может, ты — сам черный ангел, одно не пойму, зачем прячешь свое благородное происхождение?
— Считай это обетом.
Лицо рыцаря стало торжественным и понимающим. Больше вопросов не задавал. Обеты давали самые разные, причудливые, порой совсем дикие, и по самым разным поводам. Давать обеты было делом благородным, к давшим обеты относились с почтением, рассказывали о них, а менестрели слагали песни.
Яра подала голос:
— Если будете есть, осталось немного мяса. Воды нет.
Томас покосился на ее побледневшее за ночь лицо. Глаза ее были серьезными, но страха в них не было. Ему показалось, что она украдкой
взглянула на него, словно бы даже с надеждой, но Томас в этом не был уверен. Все же плечи сами расправились, а сердце застучало чаще.
Он, с трудом разминая застывшие за ночь мышцы, кое-как нахлобучил шлем, повернулся к сэру калике спиной. Если уж дал обет скрывать свое благородное происхождение, то он, сэр Томас Мальтон Гислендский, просто обязан помочь другу в его выполнении.
— Сэр калика, — пригласил он, — затяни мне ремни панциря. Да на одну дырку дальше, я что-то похудел за эту ночь.
— Ты спал подле Яры? — предположил Олег.
Томас оскорбился.
— Еще что! Она бы стаскивала одеяло и лягалась во сне. А то и храпит...
Яра взглядом расплющила его вместе с панцирем. Калика всматривался в шевеление во вражеском лагере. Прибавилось не только конников, но и — что хуже — арбалетчиков. Половина уже сидит за камнями, укрылись надежно от его стрел, сверху либо навес из жердей, либо выглядывают из нор в самой скале. Другие неспешно хлебают горячую похлебку, греются.
— Холодные здесь ночи, — сказал Томас и зябко передернул плечами. — Сегодня надо что-то делать. Если они захотят взять нас измором...
Он покосился на Яру. Олег хмуро закончил:
— ...то возьмут.
Ближе к полудню были две атаки. Как полагал Томас, пробные, Шахрай не желал в рубке потерять много людей. Но и после пробных они едва держались на ногах, их шатало от усталости, холода и голода. Оружие выскальзывало из ослабевших пальцев. Шахрай закричал сильным голосом:
— Эй! Сдаетесь?
Томас подумал, крикнул:
— А на каких условиях?
Шахрай обрадованно закричал:
— Да все на тех же! Вы едете дальше, вам будет оставлена поклажа, кони, оружие и все, чем владеете.
Брови Томаса полезли вверх. Он посмотрел на калику, снова на Шахрая. Заорал подозрительно:
— Не понял. Вы пропускаете нас со всеми вещами?
Шахрай помахал рукой.
— Со всеми. Мы не собираемся проверять ваши мешки. Мы понимаем... ха-ха... что в Святых землях вы могли прихватить кое-какие безделушки.
Томас набычился.
— Это точно? Вы даже не заглянете в мешок?
— Это нас не интересует, — ответил Шахрай. — У кого владения, при виде которых короли зеленеют от зависти, тому не нужны мешки... странствующих рыцарей.
Калика шепнул:
— Он говорит искренне. Это я чувствую.
— Я тоже, — огрызнулся Томас. — Но тогда я вообще ничего не понимаю... Доблестный Шахрай, так из-за чего же вся эта война?
Шахрай помахал рукой.
— У вас сокровище, которое не должно принадлежать таким... гм... не хочу оскорбить вас, но все же вы не короли. И у вас нет с собой войска. И та жемчужина, которую везете, достойна более пышной и надежной охраны!
Томас смотрел выпученными глазами. Наконец проследил за его взглядом, медленно обернулся. Волосы зашевелились на затылке.
