Рискнул, взял в руки самую маленькую. Что-то перекатывается, гремит. Долго искал, как открывается, щупал, давил. Наконец под пальцами дрогнуло, щёлкнуло, слегка прищемив кожу. Крышка приподнялась. Он откинул её большим пальцем, на дне заблистал мелкими алмазиками на рукоятке большой стальной ключ с затейливо выпиленными зубчиками.
В дверь постучали. Он торопливо выхватил ключ, шкатулку пихнул на место.
— Кого там несёт?
Страж просунул голову в щель, проблеял:
— Вы изволили велеть казначею прибыть перед ваши светлы очи, Ваше Величество.
— Я велел ждать там, — буркнул Мрак. — Ладно, если уж пришёл сам, то введи!
Он торопливо плюхнулся в кресло, страж улыбнулся, исчез. Через пару мгновений дверь распахнулась, страж действительно не впустил, а именно ввёл казначея, держа его за шиворот. Он держал его так, что тугой ворот сдавил несчастному горло, тот задыхался, глаза полезли на лоб, лицо стало свекольного цвета.
— Можешь идти, — сказал Мрак стражу. А казначею бросил: — Ну, что, Щускарь, готов? Ладно, пойдём... Хотел было отдохнуть, на звёзды посмотреть... Эх!..
Казначей часто кланялся, отдувался, рожа снова стала нормального цвета, заговорил быстро, преданно:
— Да, конечно, у вас высокие думы, а вот мы, простые люди, привыкли жалованье раз в месяц получать... хе-хе... и без него как-то не по себе!.. Почему-то каждый день есть хотим, странные мы люди...
За дверью ждал Аспард с его людьми, но Аспард остался, глаза преданные и несчастные. Щускарь взглянул с нетерпением, Мрак сказал успокаивающе:
— Аспард, ты чё? Ты не переживай, не переживай!
— Как же, Ваше Величество...
— Не переживай, — повторил Мрак. — Просто есть работы рисковые, есть — нет.
Щускарь стоял с терпеливой улыбкой. Мрак перевёл взор на него, Щускарь сказал с поклоном:
— Надо идти, Ваше Величество.
— Да, пойдём, — согласился Мрак.
Они постояли так долгое мучительное мгновение, потом Мрак сделал движение идти. Щускарь тут же колыхнулся тоже, и Мрак скорректировал свой шаг, дальше обострённым звериным чутьем улавливал по движениям казначея, куда идти, куда сворачивать. К счастью, казначей сам забегал вперёд, вёл за собой тцара, а остановился только перед огромной металлической дверью, где замочная скважина выглядела чересчур малой. Перед этой дверью на лавочке сидели два стража устрашающего роста. Оба вскочили, один оттащил лавку, второй вытащил из подставки факел, передал казначею.
Мрак вставил в замочную скважину ключ, попробовал повернуть вправо, попробовал влево, щелкнуло, потом провернулось ещё два раза. Невидимый за толщью двери железный засов послушно выползал из петель. Наконец ключ упёрся, дальше ни в какую. Мрак толкнул, дверь распахнулась.
Взгляду открылся просторный вытянутый зал. Под стенами по обе стороны статуи: от крупных, почти в рост человека, до крохотулек размером с мизинец. Блестят, то ли из серебра и золота, то ли просто помазаны для блеска. Казначей уверенно пошёл к дальней двери, поменьше. Мрак выругался про себя, вытащил ключ. Снова пришлось повернуть не меньше чем шесть-семь раз, засов поскрипывал, выползал из петель неторопливо, нехотя.
— Давненько сюда не заглядывали, — сказал казначей с легким укором. — А это ж сердце державы, Ваше Величество!
— Неча в сердце лезть с сапожищами, — проворчал Мрак. Дверь приоткрылась. Мрак толчком распахнул створки.
Пальцы дрогнули, ключ выпал и тонко звякнул о каменные плиты пола. Мрак тихонько перевел дух, чтобы казначей не заметил.
Зал потряс. Втрое просторнее предыдущего, стены уходят в темноту, но на освещённом факелом участке ступить негде между сундуками, скрынями, что и на полу, и на столах, и даже один на другом. Некоторые украшены такими крупными самоцветами, что страшно и подумать, какие богатства в самих сундуках. Но ещё больше зияют пустыми оправами, где явно были драгоценные камни, а теперь... теперь почему-то нет.
Казначей поднёс факел к светильнику в стене. Тряпичный промасленный фитиль загорелся сильным оранжевым светом, но казначей оставался с факелом, почтительно подсвечивая Мраку. Мрак всё ещё ошалелым взором обводил этот гигантский зал-пещеру, полный сундуков, ларцов, скрынь.
— Всего лишь раз в месяц, — сказал за спиной Щускарь извиняющимся голосом.
— Это не так часто Ваше Величество снисходит к этому презренному злату. Да и у нас оно долго не задерживается... хе-хе...
Мрак подошёл к ближайшему сундуку, замка нет, хотя изящные дужки на месте. Не придумав ничего умного, спросил тупо:
— А где замок?
Казначей с самым виноватым видом развёл руками.
— Ваше Величество так часто заглядывало в этот сундук, что... рассердилось на замок и перестало им пользоваться.
Мрак откинул крышку. Сундук пуст, даже чист, словно после ограбления его ещё и выскоблили изнутри. А то и вылизали.
— Можешь не объяснять, — буркнул он.
Он перевёл взгляд на другие сундуки, пошёл осторожно, крышки приподнимал справа и слева, везде пустые. А то, что он принимал за золотые кружочки монет, тускло блестящие в багровом свете факела, оказывалось всего лишь орнаментом.
Казначей следовал по пятам, сочувствующе вздыхал. Мрак прошёл вдоль стены, все сундуки оказались пустыми. Посмотрел на оставшиеся под стеной напротив. За спиной сдержанно вздохнуло.
— И там все так же?
— Так же, — ответил казначей печальным голосом.
— Сколько же я должен взять?
Он напрягся, но казначей ничуть не удивился, развёл руками.
— Если Ваше Величество так и не решилось повысить жалованье, как просит Геонтий... то две тысячи золотых монет, а если повысили, то три.
— А здесь найдётся хоть одна монета? Казначей кашлянул, промямлил:
— Разве что где-то в щель провалилась... но в сундуках, ларях — вряд ли. Вам в прошлый раз уже не хватило, помните? Пришлось задержать выплату денег армии. Вы сказали, что заплатите сразу за два месяца. К счастью, раньше у нас такого не было, армию не обманывали, так что вам... то есть нам поверили. Вот эти два месяца прошли...
Мрак чувствовал себя так, словно потолок над ним затрещал, огромные глыбы уже падают, вот-вот обрушатся всей тяжестью на плечи. И не удержать, разве что успеет выпрыгнуть в сторону.
— Вот что, — сказал он веско, — вот что... Я как-то совсем забыл, что сегодня выплата. Понимаешь, звёздное небо — это так прекрасно! С ним обо всех мелочах жизни забываешь. Вот я и забыл про эту мелочь... сколько ты говоришь?
— Две тысячи, — ответил казначей тихо. — Или три.
— Я ж говорю, мелочь, — сказал Мрак. — На небе знаешь, сколько звёзд? Как-нибудь расскажу... Геонтию передашь, что жалованье войску — две с половиной. Три — это многовато, а две с половиной — в самый раз. Три тысячи — это грабёж! Моя казна такого не выдержит. Две с половиной тысячи
