он, когда его губы вдруг коснулись шрамов на моей шее.
Мне показалось, что мое тело вдруг пронзил электрический разряд. Я замерла, совершенно растерявшись. Это было слишком интимным прикосновением, которого я никак не могла ожидать, тем более от мужчины! Никогда! Не ко мне! Не к тому, что привыкла считать самой отвратительной частью себя. Я была не готова к подобному. Но далее последовал еще один едва ощутимый поцелуй, чуть выше. Его ладонь легла мне на затылок, заставляя запрокинуть голову. И еще один поцелуй у линии подбородка отозвался огнем в теле. Он сильнее прижал меня к себе, так что даже сквозь одежду я чувствовала, как бьется его сердце, изгибы мышц на его груди, тепло тела, но при этом я окончательно потеряла возможность отстраниться.
Аши чуть отступил, чтобы вновь заглянуть мне в глаза. Если я и была готова оттолкнуть его, если мне и хватало небольшого остатка здравого смысла, то стоило взглянуть в эти голубые глаза дракона, и я почувствовала, как меня тянет к нему с такой неистовой силой, что я просто не могу оттолкнуть его. Я тоже скучала. Я тоже нуждалась в нем. И то, что Китарэ не признает эту часть себя, вовсе не делает их разными сущностями. Я знала это. В тот самый момент, когда я наконец-то услышала зов собственного сердца, приняла его, я потянулась ему навстречу. И неважно, что у этой любви будет горький привкус полыни. Неважно, что Китарэ никогда не примет произошедшего. Ему и не нужно. Всего лишь один раз я хотела прислушаться к собственному сердцу и пойти за ним.
Его губы, такие мягкие, нежные и горячие, коснулись моих, и мой мир перестал существовать. Все сошлось в этом прикосновении. Мы пили друг друга, рассказывая о том, что помнили, и о том, как тосковали друг без друга. Только сейчас, в его объятиях, я чувствовала, как одинока была всю свою жизнь. Как же сильно мне не хватало его! Он вел в этом поцелуе, его ласки были умелыми, но осторожными, словно он боялся причинить мне боль, и я даже поняла почему. Когда он с силой сжал меня в своих объятиях, из моего горла вырвался невольный стон; его руки тут же разжались, вновь позволяя мне дышать. С каждым прикосновением его губ, языка я словно загоралась изнутри. Мне казалось, что я начинаю сиять в его руках и уже ни за что и никогда не смогу быть вдали от него. Немыслимое притяжение, которого я не испытывала прежде, захватило меня.
Не знаю, чем это могло закончиться. Мне казалось, пока он был рядом, что мне уже никогда не будет страшно. Вот только у неба Мидорэ были совершенно иные планы на наш счет. И когда сверху упали сперва редкие грузные капли предстоящего ливня, Китарэ чуть отстранился от меня, улыбнулся, не разрывая зрительного контакта, и легко поднялся на ноги, продолжая удерживать меня на руках.
Молча мы шли по извилистым дорожкам внутреннего сада. Он нес меня на руках, а мне начинало казаться, что где-то когда-то очень и очень давно он также нес меня сквозь чащу леса, чтобы найти то самое озеро, где можно пробудить дракона внутри себя. Это я показала ему его. Только вот тогда тысячи светлячков кружили в танце над озером, когда он вошел в воду, чтобы погрузиться вместе со мной. Я понимала тогда, что именно он хочет сделать. Я знала уже тогда, насколько это было опасно. Отец запрещал мне посещать места силы, пока я была слишком мала для этого. Знал об этом и Китарэ. Осознавал ли? Не мог не осознавать. Он всегда был гораздо умнее меня.
– Прости меня, – тихо прошептала я.
Я просила прощения за то, как он был вынужден жить все эти годы из-за меня. Он и Китарэ, две части одного целого, естественные отражения друг друга тут и там, они должны были стать единым целым. Когда придет время. А вместо этого живут точно противоположности, заточенные в единую оболочку, вынужденные существовать вместе. И как ни крути, но причиной этого являюсь я.
И хотя слова, сказанные мной, были едва слышны, но Аши услышал и замер на середине шага. Он странно моргнул, точно смысл этих слов был непонятен ему, а потом взглянул мне в глаза. Глаза дракона, проникающие в самую глубину души.
– Никогда не проси у меня прощения, Ив, твоей вины в этом нет.
Я испуганно вздрогнула. Откуда он знает, за что именно я прошу прощения? Аши хитро улыбнулся, покачал головой, точно я глупое дитя у него на руках. И тут я поняла, что и впрямь глупое дитя, которое забыло, каким именно даром обладают эти драконы.
«Ты слышишь, о чем я думаю?» – мысленно спросила я.
Ответом мне стала еще одна лукавая улыбка и легкий кивок головы.
– Ты же говорила, что у тебя нет секретов, так почему теперь ты так смущена? – поинтересовался он.
«Так ты слышишь и то, о чем мы говорим с Китарэ?» – промелькнула у меня в голове еще одна мысль.
– Конечно. В отличие от него, я не боюсь самого себя. Я знаю, кто я, это он никак не осознает, что нет никакого «отдельно», есть только одно общее «я». Не хочет, поэтому и существует в этом закутке собственного разума. Возвел темницу и сидит там, думая, что так он в полной безопасности, когда на самом деле уже очень и очень давно он сам создал тюрьму для себя… – Вопреки всему в его словах не было злости. В них так явственно звучали обида и горечь! И, как это ни парадоксально, я могла понять его чувства.
– Он был слишком юн, когда обрел тебя… – попыталась я заступиться за его отражение.
Вместо ответа Аши лишь поджал губы, еще крепче прижал меня к груди и решительным шагом направился к входу в корпус, где жил Китарэ. Но перед самым входом он вдруг остановился, с силой втянул воздух и посмотрел на меня. Его брови были нахмурены, губы поджаты, а от одного его взгляда становилось не по себе.
– Обрести отражение не означает найти беспризорного щеночка за Полотном, – жестко сказал он. – Это означает принять свою энергетическую сущность, которая все время, что эвей растит свое тело в этом мире, растет за Полотном как отражение, как… как… – Он попытался подобрать подходящее сравнение – Как, оборот за оборотом подходя к зеркалу, меняется не только эвей, но и его отражение. Мы одно и то же, только в
