Один смотрел в свою тарелку все с большим отвращением. Наконец повернулся к лохматым гостям, но сказал в пространство, ни к кому не обращаясь:
— Кто добро творит, тому бог отплатит.
Мрак изумился:
— Да ну?
— Точно, — ответил мужик, обрадованный, что с ним заговорили, — бог знает все!
Мрак повернулся к Таргитаю, потряс за шиворот:
— Ты слышал?
— Мрак... — просипел тот полузадушенный, — кому ты веришь?
— Народу, — буркнул Мрак. — Народу! Когда больше верить некому... Когда умники довели нас до разора... ну, почти, когда не знаем куда идти, кого еще слушать, как не простой народ?
Олег хмурился, ел молча, теперь еще и запивал каждый глоток сперва квасом, а потом кислым вином. Таргитай съежился, ел тихо, даже не чавкал. Похоже, Мрак на него смотрит, когда говорит про умников. Мужик поболтал ложкой в опустевшей миске, сказал намекающе:
— За голодного бог заплатит.
Мрак с усмешкой оглянулся на Тарха:
— Да? Но только не наш.
— У бога всего много, — сказал селянин наставительно.
— Да? Но только не у нашего. Разве что дуда...
Селянин вскинул брови:
— Богохульники! Бог все слышит. И все зрит!
— Это верно, — согласился Мрак. — Только наш бог слаб глазами: через хлеб да за пирог! Значит, что-то не замечает...
— Богохульник, — повторил селянин уже с неуверенностью в голосе. — Если бог чего-то не замечает, так надо. Богу закон не писан!
— Это верно, — согласился Мрак. — наш бог на трех свиней корму не разделит... Эй, хозяин! Угости и этого. За наш счет. Может быть, будущего пророка от голодной смерти спасаем.
За окном послышались стук копыт и голоса. Хозяин, что лично следил, как гостям подают зажаренных гусей, исчез, а вскоре трое услышали такой сладкий голос, что даже не поверили, что этот мужик только что ржал как конь, сопел и чесался спиной о косяк так, что трясло всю стену.
— Непростая свинья пожаловала, — буркнул Мрак.
Олег красиво обгрызал крыло, бросил с усмешкой:
— Неужто еще один бог?
Таргитай съежился, стал горбатеньким, даже плечи сузились, а гусиную лапку держал двумя руками так, словно ее вот-вот отнимут.
— С нами бог, — пробасил Мрак с набитым ртом, — так кто же против нас?
Слышно было, как по двору скачут, на крыльце топало, будто ступал конь. Олег хотел сказать, что зачем же так сразу, как будто обязательно против, а может просто гости, не все же лезут в драку, есть же на свете и мудрые, что путешествуют мирно, раздумчиво, неспешно...
В распахнутую дверь взъехал на рослом коне, пригнувшись под притолокой, крупный широкий мужчина в боевых доспехах, в шлеме. Лицо немолодое, мясистое, седые усы падают на грудь, но раздвоенный подбородок чист, если не считать узкого шрама. Налитыми кровью глазами окинул всех в корчме, заорал зычно, даже в седле привстал, глаза выкатил:
— Освободить столы!.. Быстро!..
Хозяин вбежал следом, чересчур суетливый, кланяющийся, замахал помощникам, те вовсе со страху скрылись на кухне. Хозяин указал на полупустое помещение:
— Сейчас вытрем столы, все уберем!.. Если надо, еще стол поставим.
Грузный мужчина, воевода по замашкам, выкатил глаза еще больше, мясистое лицо пугающе налилось темной кровью, а заорал так, что раздулся как петух:
— Всех убрать!.. Сейчас здесь будет княгиня с ее людьми!
— Да-да, — согласился хозяин торопливо. — Как изволите!
— Быстро!!!
За соседними с неврами столами быстро вскакивали, кто-то хватал недоеденное, кто-то спешил убраться первым, загремела перевернутая лавка. Конь воеводы рвал удила и помахивал хвостом, надменный и раздутый, как сам хозяин. Воевода озирал корчму, уперев руки в бока.
Наконец его взор упал на единственный стол, где все так же мирно ели, один кувшин лежал под столом, а ко второму не притрагивались, оставляя на потом. Трое лохматых, все в простых волчьих шкурах, лесорубы или бродяги...
Он подал коня в их сторону, заорал люто, вытаращивая глаза и раздувая ноздри:
— А вы там, трое!.. Оглохли?
Мрак и Олег ели неторопливо, обращая внимания на его крики не больше, чем на визг щенка. Таргитай, вежливый и добрый, словоохотливо объяснил, глотая мясо:
— М-м-м... мы... заплатили за еду... М-м-м-м-ы... м-м-м-м... ее едим-м-м-м-м...
Воевода гаркнул:
— Хотите, чтобы вас вышвырнули?
Мрак хмуро покосился на что-то крикливое на коне, продолжал жевать и посыпать солью каждый кус, Олег брезгливо повел бровью, а Таргитай, слегка обидевшись, предложил:
— Хочешь попробовать?
Конь под воеводой плясал, бешено раздувал ноздри, чуя гнев хозяина. Воевода сжал в руке плеть, лицо налилось дурной кровью так, что вот-вот треснет. Таргитай отложил недоглоданную кость и молча ждал, что тот подъедет ближе, но воевода был немолод, опытен. Знал, на кого можно наорать, замахнуться а то и огреть плетью, а перед кем ломать шапку. Эти же, неизвестные, держатся так, словно он для них заместо надоедливой мухи. Двое не замечают вовсе, а самый молодой готов встать ему навстречу, но небо лишь знает, что будет потом. Понятно, чего ждать от этих поселян, с виду просто мужики, но среди странников попадаются очень непростые люди. Он сам не встречал, но о таких встречах поговаривают, поговаривают...
— Ты чего такой храбрый? — спросил он на всякий случай.
— Слезай с коня, узнаешь, — предложил Таргитай.
Он продолжал есть, вставать явно не собирался, но в его глазах воевода внезапно увидел синее небо, безоблачное и грозное, словно просвечивало через череп этого золотоволосого парня, страшное синее небо, обитель богов.
Краска отхлынула от лица воеводы, по телу пробежал холодок, словно к горлу приставили холодное лезвие, но в корчму вбежали его гридни, крепкие воины, надо спасать лицо, и он заорал надменно и глупо, но тоном ниже:
— Будут приличные люди! Вы там, чтоб сидели тихо!
Мрак и Олег снова смолчали, а Таргитай, дивясь, что на него падает трудное бремя переговоров, которые всегда вел Олег, ответил еще вежливее:
— Да мы самые расприличные!.. Приличнее уж не бывает.
Воевода раздул грудь и сам весь раздулся, стараясь выглядеть большим и страшным, только железные пластины на щеках не дали роже лопнуть, прорычал:
— Я вижу, какие приличные!..
Он не успел закончить вопли, какие могли бы окончиться для него плохо, потому что отступить никак не мог, а Мрак уже начал морщиться, но через порог переступил сгорбленный старик, бледный и сухой, одетый богато, с золотой цепью, огляделся, вбежали двое отроков, быстро и ловко начали помогать хозяину убирать со столов, вытерли лужи пролитого супа, подобрали черепки, подмели, брезгливо открыли окно настежь.
