Олекса уже бежал к нему.
– Придон!.. Придон, ты жив?
Придон поднялся, ощупал себя. Не только жив, но и цел. А стена из огня, что одним только давлением воздуха сметала с пути огромные камни, не тронула на нем ни волоска. Как и на братьях.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Олекса. – Тур, поднимайся!.. Нам не всегда будет так везти…
Он не договорил, но Придон понял, что в следующий раз может накатить волна, что испепелит даже кости.
Далекий красный горизонт начал подергиваться, придвигался рывками, отпрыгивал. Придон оглянулся на Олексу, у того в глазах озабоченное выражение, непонимающее. Тур двигается, как… тур, наклонив голову, злой, мышцы перекатываются под прочной кожей. Иногда покачивается, словно земля под ним колышется, в глазах ярость, кулаки стиснуты.
Придон не уловил миг, когда земля опрокинулась, удар, он грохнулся навзничь, ошалело смотрел в страшное пурпурное небо с быстро летящими лиловыми тучами. Тело застонало, вымаливая отдых.
– Не заставишь, – прохрипел он, встал и даже не пнул камешек, который сумел так ловко опрокинуть артанина.
Несколько раз проваливался, но уже не в болото, а в сыпучие ямы с раскаленным песком и горячей галькой. Выскакивал как ошпаренный, но дважды ожегся очень сильно. На локте и на предплечье вздулись водяные пузыри. Когда упал снова, сорвал напрочь, потекла мутная водичка, лохмотья кожи жалко повисли.
Справа и слева снова появились каменные стены. Не высокие, но отвесные, с камня словно стесали все неровности, не взберешься.
Однажды стены сдвинулись так близко, что уже думал – конец, не протиснется. Глаза слезятся, но даже под опущенными веками двигаются эти стены, а сверху несется раскаленное в небесном горне небо. Он попробовал всмотреться в тучи, тут же почудилось, что тучи замерли, а с большой скоростью двинулись стены, и, чтобы удержаться, он поспешно сдвинулся.
Поднявшись, вытер кровь из разбитого носа, дальше шел, глядя только под ноги и перед собой. Даже на стены не смотрел, там с обеих сторон двигаются странные фигуры, в которых он отказывался признавать себя.
– Придон! – послышался сзади крик. – Ты не забыл?
Олекса и Тур двигались, как два груженых коня, упираясь в землю с таким усилием, будто тащили тяжело груженную телегу. Придон остановился, крикнул:
– О чем?
– Что ты не один!..
А остроглазый Олекса прокричал:
– Не отрывайся далеко!.. Ты не видишь, что в небе?
Придон протер глаза. Не почудилось, в самом деле стало темнее. Рискнул бросить взгляд вверх, небо уже не красное, а почти черное, как уголь костра, через который проглядывают искорки…
Сверху сыпались черные снежинки. Целая туча, черный снегопад, и, лишь когда голову и плечи покрыло этим слоем, он ощутил тепло и догадался, что это пепел неведомого грандиозного пожара. Черного снега нападало столько, что ему стало страшно, вдруг да засыплет, но снегопад оборвался так же резко, как и начался.
Теперь в дальних зеркалах стен двигалась черная как уголь фигура. Земля под ногами беспокойно подрагивала. Иногда он слышал ворчание, однажды прямо из-под ног донесся откровенный стон. Он поспешно двинулся дальше с сильно бьющимся сердцем, уверяя себя, что это не подземный бог заключен в толщу камня, а просто мерещится от усталости.
Олекса догнал, пошел рядом. Вскоре с другой стороны замаячила фигура Тура. Придон догадался, что братья ощутили что-то тревожное.
– А вот здесь, – сказал Олекса сухим, как пересохшая трава, голосом, – начинаются Лихие Земли.
– Тогда где дивы? – спросил Тур.
– Не накаркай, – предостерег Олекса.
– Все равно нарвемся, – буркнул Тур. – Да и Придону вон интересно…
Придон ежился, черные снежинки больно нажгли кожу, плечи саднило и все зудело. Степь впереди без всякого перехода перешла в такую же ровную и бескрайнюю равнину… но только черную, без травы. В лицо пахнул горячий воздух, более горячий, чем дул раньше, словно там в черной степи только что отбушевал исполинский пожар.
Под подошвами сухо пощелкивала черная, выжженная земля. И с каждым шагом едва ли не суше, тверже. Почудилось, что сквозь плотную кожу проникает жар, но скорее всего мерещится. Хотя воздух здесь в самом деле суше и теплее…
Степь словно утоптали для гигантской несостоявшейся битвы. Ни ям, ни выбоин, напротив – он ощутил, что идет по такой же черной скале, только брошенной плашмя. Всмотрелся под ноги, но все в горячей черной пыли, ноги до колен черные, с блестящими искорками.
Всюду по степи проносились заморочники, похожие на струи тумана, только очень быстрые, живые. А подальше неспешно двигались пугающе огромные смерчи, встав на кончик хвоста, вертелись с огромной скоростью, изгибались, наклонялись, черные воронки смотрели в раскаленное пылающее небо, захватывая оттуда жар и красные угли, но иногда гибкие тела смерчей изгибались настолько, что черная земля с поверхности устремлялась в раструб целой тучей.
Придон первым заметил, что встречный ветер все усиливается, гонит навстречу пепел, несет серую пыль. Тур внезапно закричал, Придон увидел вскинутую кверху руку.
Тур стоял, странно согнувшись, над огромной плитой из черного камня. Придон вспомнил, что уже дважды или трижды натыкались на такие плиты, похожие на похоронные.
– Что там?
Тур молча указал на другую сторону плиты. Там из-под камня высунулась рукоять длинного меча.
Подошел Олекса, поморщился. С брезгливым выражением на лице потрогал носком сапога покрытую пылью рукоять.
– Меч?.. Неужели сюда мог забраться трусливый куяв? Тур возразил с негодованием:
– При чем здесь куяв?
– На топор не похоже… Как у тебя с глазами?
– Дурень, – сказал Тур зло. – Если в бою сломается рукоять благородного топора, ухватишься хоть за змею.
– Ага, – сказал Олекса задумчиво. – Значит, на него перла всякая местная нечисть с мечами… с чем же еще может быть нечисть?.. а наш лупил их, чем попадалось под руку…
Они постояли, склонив головы, Придон нарушил молчание:
– Те, кто его похоронил, ушли дальше.
Братья уловили в голосе их вождя страх и спрятанный упрек в их адрес. Молча поправили топоры за спинами и, наклонившись навстречу ветру, двинулись за ним скорым шагом.
Придон наклонил голову, шел прижмурившись, оставив узкую щелку между век. Ветер уже не трепал волосы, а дергал, свистел в ушах и бросал в глаза черный пепел. Со стороны туманного горизонта неслись призрачнные волны черной пыли, по самой земле струилась легкая поземка. Далеко на стыке черной земли и красного бурлящего неба вспыхивали столбы огня. Он чувствовал, что и дрожь под ногами начинается там, где горит и корчится в муках сама земля.
