это замещение. У нас есть не меньше пяти комплектов останков.
- Пяти.
- Пять подтверждено. Доказанные убийства. Пара дюжин вероятных. Насколько мы можем судить, она всегда бывает лишь одна в мире, но почему-то никак не заканчивается.
- Не врубился.
- И я. Не моя часть работы.
Кулак потер лоб, разбередив порез. Дисциплина Контроля и так далее, но болеть начинало зверски. - Так что она такое?
- Это мы и пытаемся понять.
Кулак кивнул, отчего голова заболела еще сильнее. - Не пробовал спросить ее саму?
Таннер выпучил глаза.
Кулак пожал плечами: - Или предпочтешь истечь кровью, пока мы изобретаем что-то еще?
- Ну, если ты к этому клонишь... В Совете Братьев есть один, продвигающий безумную теорию. Но у него хотя бы есть теория. У Дамона из Джантоген-Блаффа.
- Знаю такого. Он не любитель безумных теорий, - сказал Кулак. - Наверное, самый здравомыслящий изо всех моих знакомых.
- Он считает это спонтанной теогонией.
- А повторить?
- Спонтанной теогонией. Это когда...
- Знаю, чтоб тебя. Серьезно?
- Она отнюдь не обычная женщина.
- И на богиню не похожа. - Он попробовал пожать плечами. Было больно. - Мнение эксперта.
- Я слышал. Дела становятся странными в ее присутствии, тоже правда. В присутствии всех них.
Всех них. Кулак позволил голове упасть на холодный камень утеса. - Есть еще?
- Похоже.
- Еще ведьмы?
- Не, другие необычные типы. Знаешь, то человек-дерево, то Дикая Охота. Ливень необычайностей над всем треклятым местом.
- Кто-то сравнил временные линии?
Таннер пожал плечами. Судя по гримасе боли, это тоже оказалось ошибкой. - Не моя часть работы. Мне передавали истории о лошадиной ведьме, что древнее Деомахии. Мне говорили, что есть анонимный липканский перевод западного извода "Данелларии Тффар", где утверждается, что она была на месте, когда сюда явились чертовы эльфы. Это же сколько - тридцать тысяч лет?
Кулак скривился. - Она вообще из людей?
- А сейчас она человек?
- Ты знаешь, о чем я. Так давно не было людей. Во всем мире.
- Если хочешь поспорить с десятитысячелетним эльфом лично, могу подсказать, куда ехать.
- Что случилось с драным Заветом Пиришанте?
- Ты случился, - бросил Таннер. - Ну, так думает Дамон. Ты и твой приятель Ма'элКот.
- Дерьмо собачье. Кто вбросил эти измышления?
- Подозреваю, на Дамона вышли Инквизиторы и Братья-Чтецы со всего мира, они рылись в Склепах три или четыре десятка дней. Три года назад, со скромным гаком. Дата кажется знакомой, папаша? Гонг зазвенел?
Глаза плавали за сомкнутыми веками. - Раздолбать меня навыворот.
- Неужели это большой сюрприз, а? Ты мог бы заподозрить, учитывая, что самолично стал физическим Аспектом Ма'элКота.
- Думаю, я надеялся, что Завет здесь не применим.
- Потом надежды пали во прах и людям стало худо.
- Чертовски слишком верно. - Он качал головой, вздыхая. - Сказал бы мне это месяц назад, не помирал бы здесь и сейчас.
- А если бы ты сказал мне, кто ты на самом деле, месяц назад... Я бы тоже не умирал здесь. Вместо меня в горы пришли бы десять или двенадцать ударных групп. Может, с драконом. Или пятью.
- Стой. Я уже краснею от похвал.
Таннер смотрел сквозь тусклые лунные лучи, словно не был уверен, кого видит. - Ты не знал, да? И правда не знал.
- Так эти, как-их-мать, типа-полу-недо-боги - лошадиная ведьма и прочие мать-их-таки. У них есть нечто общее, кроме общей невероятности?
- Думаю, этот вопрос можешь задать себе.
- И с какого хрена я должен знать?
- Причин, думаю, нет. Кроме той, что ты один из них.
Спина прижата к холодному, мокрому от ночной росы камню, он поджидал лошадиную ведьму.
Он ушел выше по склону, подальше от Таннера. Нет смысла испытывать удачу. Потерявший сознание убийца лежал там, где упал, дыхание слабое и нерегулярное, глаза закачены, так что лунный свет отражают лишь белки. Он был совершенно уверен, что на сей раз Таннер не притворяется... но тем гаже будет оказаться неправым.
Поджидая, он пытался мысленно сложить всё воедино, но не мог. Дела стали сложнее, чем он ожидал. Чем мог представить. Он потерялся в этом. В "что" и "почему". И "когда". И даже "как". И кто, если взглянуть с другой стороны...
Тут раздалось бряцание камней и кто-то оказался у локтя. Промельком быстрее мысли рука была схвачена и выкручена под крик боли сломанного запястья, голова прижалась к камню и нож чуть не успел вонзиться в торс, выпал и звякнул о скалу.
- Чтоб тебя, не делай так! Я мог тебя убить! - зарычал он. - Скажи что-то, когда подходишь не видимая. Что угодно. "Эй, тупая задница, я здесь" вполне годится.
- Эй, тупая задница, - ответила лошадиная ведьма, - я здесь.
Он сполз по стенке. - Иисус Христос-страдалец.
Нож лежал там, где упал, тускло блестя отраженным лунным светом. Он не мог его поднять. Не мог на него смотреть. И на нее не мог. - Орбек сказал, ты зла на меня.
- Точно.
- И решила наказать тем, что дашь себя убить?
- Я пришла не наказывать, тупая задница.
- Так произносишь, будто это мое имя.
- Не оно? - Отфильтрованный облаками свет луны заставил ведовской глаз мерцать снежным опалом. - Но тебе нравится?
Он потряс головой, качая сломанную руку. - И всё это время я не мог избавиться от мыслей, как хочу увидеть тебя, а теперь не понимаю, зачем...
- Я могла бы подсказать...
- Но я тебе не поверил бы. Да, помню. Хотя это не так. Совсем наоборот.
- Я хочу сказать, - промурлыкала она, - что ты не желаешь знать.
И едва он открыл рот, чтобы напомнить - в самых цветистых и преувеличенных из доступных ему выражений - сколь невероятно утомительной она умеет быть, последнее облако разошлось, огибая луну и он смог увидеть ее улыбку, лукавый взгляд искоса, "помнишь-сколько-радостей-мы-пережили-вместе", и какой-то затвор внутри него наконец-то сломался, чуть-чуть, и часть привычной блеклой ярости начала вытекать. Как будто ее можно было просто выжать и вылить подальше.
Как будто она не была вечно ему присуща.
И, поскольку такого никогда раньше не случалось, он понял, что не знает, что делать. Он только понимал, что происходящее вовсе не плохо.
Лишь это он и смог подумать, пока луна светила в глаза. А
