погреба, капитан уже не узнал.
Он проходил свидетелем, но трибунал быстро потерял к нему интерес. Цамм около месяца прослужил в гарнизоне «Зеевахта», после чего его перевели в армию в Тринадцатый драгунский полк. Через четыре года «Чертова дюжина» войдет в состав шестой дивизии «Нордвальде», а капитан Вальтер Цамм погибнет в бою.
Он был действительно хорошим офицером и разумным человеком. Именно поэтому Цамм до самой смерти никому не рассказывал, что несколько дней подряд до той злополучной ночи видел над фортом большую сову, которая с интересом наблюдала за жизнью «Зеевахта» и ее коменданта в особенности.
И даже самому себе запретил вспоминать, как видел большую птицу, бесшумно пролетевшую над крышей порохового погреба перед самым пожаром.
V
— Заметил кого-нибудь? — спросил Гаспар, поигрывая полупустым бокалом в руке.
— Нет, — ответил сигиец, не поворачиваясь. Из-за музыки менталист больше угадал, прочитав по малоподвижным губам, чем услышал.
— Почувствовал?
— Нет.
Гаспар немного помедлил, наблюдая за Даниэль, вальсирующей по залу то ли с банкиром, то ли с коммерсантом преклонных лет, субтильной комплекции и с огромной лысиной в пегих волосах, спускающихся по вискам жидкими бакенбардами.
— Думаешь, переговоры пройдут спокойно, а мы ошиблись? — спросил он.
— Нет, — предсказуемо ответил сигиец.
— «Нет» — не пройдут или «нет» — не ошиблись?
— Да.
— Ты самый душевный собеседник, что мне доводилось встречать, — усмехнулся Гаспар почти искренне.
Сигиец повернул к нему голову, сверкнув отраженными в серебряной поверхности глаз огнями свечей.
— Это сарказм?
— Нет, — отозвался менталист совсем не саркастичным тоном, пряча несаркастичную ухмылку в бокале шампанского.
Третий вальс подходил к концу, а все было тихо и спокойно. Насколько это возможно в заполненном сотней людей бальном зале, где играет музыка целого оркестра. Гаспара это начинало злить. За три вальса он успел проникнуть в голову почти каждого, пооколачиваться рядом с их сознанием и считать каждую мысль, которую гости навязчиво обдумывали, — и ничего, только зуд внутри черепа и разгорающиеся головные боли. Обычные бытовые, рядовые мысли обычных людей. Кому как не менталисту знать, что независимо от ранга, чина, звания и положения в обществе в сути своей люди одинаковы, и девять из десяти их мыслей начинаются с «я хочу», «мне надо» или «мне должны и обязаны».
Музыка стихла, танцующие остановились, раскланялись под аплодисменты зрителей, расположившихся вдоль стен зала. Не то банкир, не то коммерсант, не то какой-то там посол поцеловал Даниэль руку и намеревался увлечь за собой для важных знакомств, однако графиня с танцевальной грацией вывернулась из его рук и, раздаривая очаровательные улыбки публике, вернулась к Гаспару и сигийцу, державшихся особняком. Не то купец, не то посол хотел ее догнать, но отказался от своих намерений, встретившись с немигающим взглядом Райнхарда.
— Ну? Как успехи, господа? — поинтересовалась Даниэль, восстанавливая дыхание. — Есть какие-нибудь изменения?
— Нет, — хором ответили Гаспар и сигиец.
— Я так и думала, — хитро улыбнулась чародейка. — А у меня, представьте себе, кое-что есть.
— Неужели? — скептически хмыкнул менталист.
— Угу. Я знаю, кто убийца, — полушепотом произнесла Даниэль, привстав на цыпочки.
— Кто же?
— Все, — громко прошептала чародейка. — Все здесь присутствующие!
— Невероятно! — кисло пробормотал Гаспар.
— Я сама в шоке, — покивала чародейка. — Барон Гра́нди, мой последний вальс и посланник светлейшего герцога Мейнского, охотно поделился со мной этой секретной информацией.
— Как же ты выпытала его сокровенные тайны?
— Очень просто, — пожала плечами Даниэль. — Призналась ему, что я — тайная шпионка и собираюсь сорвать политическое убийство. На что барон Гранди незамедлительно признался, что жертва — именно он, и молил о заступничестве.
— Надо полагать, у ее светлости под юбкой, в отдельном кабинете и при погашенных свечах?
— И вовсе не при погашенных, — надула губы чародейка.
— А он для тебя не староват? — с беспокойством осведомился Гаспар, отыскав среди гостей ее третий вальс, который, судя по всему, уже искал заступничества у средних лет дамы.
— Разве возраст может быть помехой? — искренне удивилась Даниэль. — К тому же, языком он работает гораздо лучше, нежели ногами, а это главное. А взгляни-ка туда, — взглядом указала она. — Видишь того солидного мужчину?
— Вижу, — сказал Гаспар.
— Это синьор Витторини, представитель банка Винсетти.
— А, твой первый вальс.
— Мой первый вальс, — эхом повторила Даниэль. — Он всерьез полагает, что этой ночью что-то произойдет.
— Ему ты тоже рассказала, что ты — шпионка?
— Ему я ничего не рассказывала, — выпятила губы чародейка. — Он просто поинтересовался, не собирается ли графиня ля Фирэ делать в ближайшее время крупные вклады, а если собирается, то рекомендовал избегать имперских банков. У него есть сведения, что в скором времени имперская крона сильно упадет в цене.
— Почему?
— Кое-кто опасается, что после всех неудач Империи в Тьердемонде кайзер решит вторгнуться в Мейнское герцогство и ищет для этого хороший повод.
— А он не сказал, зачем кайзеру вторгаться в Мейн? — усмехнулся Гаспар. Даниэль нахмурилась.
— Чтобы восполнить репутационные потери имперской армии, — выручил ее подошедший граф де Контэ. — А то и вовсе вернуть утраченное — когда-то Мейн был имперским графством. Вас уже погрузили в досужие сплетни из мира дипломатии и внешней политики? — улыбнулся он, обведя взглядом всех троих.
У Гаспара завязалась пара ничего не значащих разговоров в перерывах между танцами. Отвечал он не особо охотно, больше следя за мыслями новых знакомых, а не их словами. Сигиец же и вовсе своей мрачностью разгонял всех потенциальных собеседников, и вскоре о его существовании как будто и забыли. Эта поразительная его способность быть невидимым на виду у всех вызывала у менталиста зависть.
— А такие слухи ходят? — спросил Гаспар.
— Разумеется, — рассмеялся граф. — Маленькие независимые государства всегда беспокоятся о своей независимости и безопасности и убеждены, что именно они — следующая цель больших и агрессивных соседей. Особенно если таких государств остается на карте очень мало.
— Разве бывают маленькие независимые государства?
— Бывают, — со всей серьезностью кивнул граф. — Если вовремя определились, от кого зависеть.
— Ах, — страдальчески ахнула Даниэль, — как же я не люблю дипломатические приемы — они всегда такие скучные! Кругом одна политика, заговоры и спесь. И чем меньше страна, чем сложнее найти ее на карте, тем спесивее ее послы, тем больше заговоров против себя видят.
— А как иначе, ваша светлость? — заулыбался де Контэ. — Людям жизненно необходимо чувствовать себя важными и значимыми. Кем они станут, если мир не будет вращаться вокруг них? Простыми приматами, если верить новомодной теории одного профессора. А вот если мир вращается вокруг них, если против них все замышляют — только тогда они чувствуют себя людьми.
— Особенно если их маленькую независимую страну сложно найти на карте, — добавил Гаспар.
— Поразительно тонкое замечание, хэрр Мондэ. Я бы даже сказал…
Граф осекся, вытянулся, внимательно вглядываясь в толпу гостей, пришедших в движение. Затем достал из кармана мундира часы и сверился с ними.
Гаспар считал общий фон и настрой мыслей графа — тот был встревожен.
— Шарль? — забеспокоилась чародейка.
— Нет-нет, ничего, — обернулся на нее де Контэ. — Скоро министр Бейтешен и его высочество Мекмед-Яфар обменяются официальными приветственными речами.
— Шааарль, — тихо протянула Даниэль. — Я тебя слишком хорошо знаю.
— В самом деле, ваша светлость, ничего такого. Мне просто показалось.
— Что показалось?
— Не что, а кто. Вы будете смеяться, но мне показалось, что я заметил Адольфа Штерка.
Гаспар и Даниэль не засмеялись.
— Где? — спросил менталист.
— Вон там, — граф кивнул на стайку гостей возле оркестровой ямы, занятой распределением танцевальных пар.
— А он в числе приглашенных?
— Ни в коем случае, — строго, с офицерской непреклонностью сказал граф де Контэ. — Только Большой Шестерки нам не хватало в этот вечер.
VI
Файсал ар Квазитвади, эб Кабир-Дара, Антонио делла Пьюзо по прозвищу «Круделе», отец Сакра Фамильи Читтадина Джойза, Жак Друа по кличке «Горбун», король Лявилля, Панкрац Пебель, отец и кормилец всех нищих и убогих Модера, дон Энрике, каудильо Пуэсты де Соль, — пять боссов Большой Шестерки стояли в темной комнате.
Обычно главари анрийской преступности собирались вместе лишь в исключительно
