Андрей Бондаренко - Зеркала Борхеса

– Товарищ Пушениг? – обратился к нему рослый сутулый человек в военной шинели без погон и прочих знаков различия. – Это я вас вызвал. Лука Борханов, доцент ленинградского Горного института. Работаю здесь над написанием докторской диссертации. Требуется ваша профессиональная консультация… Как долетели?

– Спасибо, неплохо, – устало вздохнул Алекс. – Только очень уж этот процесс затянулся. Как-никак, более двух недель в пути. Да и маршрут, по которому мне пришлось добираться до вас из Любляны, был достаточно заковырист – более десяти пересадок с одного самолёта на другой… Но ничего не поделаешь. Личная просьба самого товарища Берии. Так что, я чётко понимаю всю важность поставленных передо мной задач. Вернее, заранее понимаю всю важность задач, которые ещё только будут передо мной поставлены…

– Это хорошо, что понимаете, – печально улыбнулся Борханов, отчего уголки его длинного рта характерно опустились вниз. – У вас, кстати, отменный русский язык. Ни малейшего акцента… Долго жили в России?

– Посещаю СССР с первым визитом. Русский язык без акцента? Просто я, так получилось, являюсь природным полиглотом.

– Бывает, конечно.… Пойдёмте, отведу вас в…, в Контору. Познакомлю с коллегами, которые, как раз, и разъяснят вам суть возникшей проблемы.

Они зашагали прочь от самолёта.

Рядом с одинокими воротами (одинокими – по причине полного отсутствия собственно забора), стояла потрёпанная ветрами скульптура – чукча в компании с северным оленем. У оленя в наличии был, почему-то, только один корявый рог.

Чуть в стороне от скульптуры обнаружился и настоящий чукча – тоже потрёпанный и непрезентабельный, без оленя, но зато с картонной коробкой. В коробке весело и шумно копошились лобастые щенки.

Завидев подходивших к нему людей, чукча заметно оживился и монотонно забубнил:

– Здрасте, дядьки. Чайку бы, а? Отработаю чем. Или на щенков поменяю: один щенок за одну пачку чая. Может, сговоримся, дядьки? А? Хорошие щенки, злые. Волками вырастут, зуб даю, – звонко щёлкнул ногтем большого пальца по своему единственному жёлто-чёрному зубу.

– Обойдёшься, гнида, – Лука невежливо отодвинул просящего в сторону и пояснил: – Спиртного чукчам совсем не продают, строго-настрого запрещено. Так они, морды узкоглазые, чифирить моду взяли. За пачку чая практически на всё готовы… Но лучше вовсе ничего им не давать. Логика у чукчей железная: если кто один раз чего дал, то, значит, и второй раз дать может. Полгода потом будет следом за тобой ходить и канючить слёзно. А если за щенка пачку чая дашь – совсем замучит. Будет каждый день щенков приносить. Говоришь ему, не надо, мол, больше щенков. А он, морда, думает, что этого конкретного не надо, – мозги у чукчей так устроены. Назавтра другого обязательно притащит. Послезавтра – третьего. И так – до полной и окончательной бесконечности. Так что, учтите на будущее.

– Учту, – пообещал Алекс, а его внутренний голос ворчливо заявил: – «Этот Певек даже посёлком назвать нельзя. Так, второстепенный опорный пункт. Или же стойбище неорганизованное, что вернее. Три американских сборно-щитовых домика, с пяток длинных халуп-бараков, сколоченных из старых фанерных ящиков и соснового горбыля, несколько десятков землянок, вырытых в склоне пологой сопки, да множество чукотских яранг, разбросанных в беспорядке по всей округе. Одни яранги – большие, куполообразные, крытые старой парусиной и брезентом. Другие, наоборот, маленькие, с крышами из жёлто-коричневых моржовых шкур и кусков чёрной тюленьей кожи.

– Вот это – Чаунская бухта. Или же губа, тут уж как кому больше нравится, – с видом профессионального музейного гида, бестолково размахивая руками, увлечённо вещал Борханов. – Видите, вон там тянется гряда сопок? Самая высокая из них называется – «Пээкиней». От этого названия и «Певек» получился, после трансформации уродливой. Легенда здесь ходит, что в очень давние времена на склонах этой сопки шла ожесточённая война чукчей с коряками, или, к примеру, с прочими юкагирами. Горы трупов образовались. А хоронить-то и негде – вечная мерзлота кругом. Отсюда и название «Пээкиней» – «дурно пахнущая гора»…

Конечный путь их маршрута был спрятан за высоченным забором.

«Солидный такой заборище, на совесть сколоченный из толстых новеньких досок», – известил наблюдательный внутренний голос. – «И это учитывая, что все пиломатериалы в Певек завозятся только морем. Следовательно, данная Контора (по выражению Борханова), является заведением, отнюдь, не простым…».

– Здесь расположен опорный пункт МГБ[36], – словно бы догадавшись о сомнениях-размышлениях спутника, пояснил Лука. – А как же иначе? Всё, что, так или иначе, связано с золотом, нуждается в дополнительной секретности. В том числе, и та проблема, над разрешением которой вам предстоит работать. Хотя, в данном конкретном случае, дело не только в золоте…

За забором располагался двухэтажный сборно-щитовой дом, а также пара вышек с часовыми и длинный барак непонятного назначения.

Предъявив документы, они прошли через стандартную металлическую «вертушку», рядом с которой дежурил бдительный автоматчик, и поднялись на второй этаж.

– Прошу, – распахнув нужную дверь, пригласил Борханов. – Это, так сказать, здешний многопрофильный научный центр. Основной упор, естественно, делается на классическую геологию, но работаем – по мере необходимости – и по другим научным направлениям. Проходите, товарищ профессор.

«Чисто рабочее помещение», – одобрил привередливый внутренний голос. – «Столы, заваленные геологическими картами, высокие стеллажи с образцами горных пород. Беспорядок насквозь деловой, даже портретов товарища Сталина нигде не наблюдается…».

За крайним столом о чём-то горячо спорили двое мужчин: один в форме с майорскими погонами на плечах, а другой в штатском – матросские брюки клёш, косоворотка, чёрная суконная курточка.

– Товарищи, кха-кха, – требовательно откашлялся Борханов. – Отвлекитесь, пожалуйста… Знакомьтесь. Алехандро Пушениг. Почётный профессор зоологии и палеонтологии целой кучи знаменитых европейских и американских Университетов. Сейчас проживает в югославском городе Любляне. Специализируется на изучении приматов, причём, как современных, так и доисторических. А ещё он считается квалифицированным специалистом по так называемому «снежному человеку». Даже принимал участие в нескольких профильных экспедициях, направленных на поиски данного природного феномена.

Алекс коротко, с чувством собственного достоинства кивнул головой.

– Маркус Эйвэ, – вежливо представился молодой человек в косоворотке. – Занимаюсь геологическими изысканиями. Природный эстонец.