влетела Малунья с затравленными, зареванными глазами и, пробежав комнату, упала грудью на здоровенный сундук.
Игриш с головой зарылся под одеяла и затих, когда следом за ведьмочкой в избу впорхнула незнакомка в темном платье:
— Малунья? Где ты, дуреха?! — затараторила она, остановившись посреди комнаты. — Ты понимаешь, что ты наделала?!
— Я здесь… — пискнула ведьмочка с сундука, закрываясь от женщины гривой пепельных волос.
Женщина уверенно пошла на ее голос, зачем-то поводя руками перед собой, словно раздвигая невидимую занавесь. Ее русые волосы плащом метались за плечами, и не успела она подойти к сундуку с рыдающей Малуньей, как дверь за ее спиной захлопнулась. Светлые волосы женщины всколыхнулись и опали на точеное, бледное лицо с глазами, даже в темноте сверкающими пустотой двух бельм. Голову она держала несколько выше необходимого, словно общалась не с горе-ведьмочкой, а с пучками пахучих трав и сушеных грибов, которыми были завешены почти все стены избы.
— Ну а что?.. — простонала ведьмочка, отчего-то вскидывая руки навстречу женщине, хотя та не сделала и намека, чтобы ударить ее. — Зато я спасла его!
— Это ты расскажешь, когда он придет в себя! Если придет, — медленно проговорила слепая женщина. — А уж когда о твоих фокусах узнает Хель…
— О, нет! Только не она! — заломила руки Малунья, сползая с сундука на пол. — Помоги, Хлоя, я все что угодно сделаю! Но только не рассказывай ей!
— С чего бы это? — подняла белоглазая еле обозначенную бровь, тень улыбки тронула ее губы. — Сказать Хель — первое дело. Как только она вернется. Поглядит она, как ты осторожна со своим даром.
— Нет, нет, нет, — взлохматила себе волосы Малунья и замотала головой. — Лучше уж я снова прокачусь на спине этого волка, чем снова придется слушать нотации Хель!
— Ах, вот она какая, сахарная… — хохотнула Хлоя и ловко ухватила ведьмочку за плечи. — Нотаций она боится? — приблизила она невидящие глаза к лицу дрожащей Малуньи. — А кучи разъяренных таборщиков с кольями ты не боишься?
— Это другое… — хлюпнула носом ведьмочка.
— Ага, другое! — иронически кивнула женщина. — Это хуже. А уж если об этом прознают опричники…
— Не выдавай… — сглотнула Малунья. — Она отнимет мои сапоги.
— Я сама отниму твои сапоги. Будем раздувать ими самовар.
— Нет!
— Это будет тебе урок, дура! — погрозила она пальцем у нее перед носом. — Или ты забыла второе правило ведуний?
— Я хотела сделать доброе дело…
— Твое доброе дело приведет нас на костер! — прошипела Хлоя той прямо в лицо, на ее бледном лбу залегла глубокая складка. — Забыла, что нам запрещено вмешиваться в склоки людей, особенно таких злопамятных как эти таборщики. А ты не просто вмешалась, ты еще и выкрала под покровом ночи какого-то… висельника?!
— Он не висельник.
— Неважно! Таборщики хотели вздернуть его. Значит, это их дело. И что нам теперь с ним делать?
— Ну… — подняла ведьмочка очи горе. — Спасти?
Хлоя опешила и всплеснула руками, не поверив, что с губ ведьмочки и впрямь слетела подобная глупость. А потом хлопнула ладонями по коленям, нервно рассмеявшись:
— Спасти?! Я удивлена, почему он до сих пор не отбросил копыта, а ты говоришь спасти?.. Зачем?
— Он нужен мне, — пожала губы Малунья. — Он и никто другой.
— С чего бы это? — протянула Хлоя. — Ты чего, дурочка, втюрилась?
— Нееет!
Тут дверь приоткрылась и раздался мягкий звон. Следом в щелочку просунулся острый нос второй женщины со смолянисто черной косой, в которую были вплетены разноцветные ленты с маленькими серебряными колокольчиками, весело позванивающими при каждом движении. Яркие золотистые радужки буквально светились на несколько озадаченном лице, когда их хозяйка пересекла порог и обнаружила ссорящихся товарок в столь поздний час.
— У? — поприветствовала она подруг, слегка улыбнувшись.
— Ванда, где он? — повернулась Хлоя. — Малунья, что она говорит?
Не оборонив ни звука, вторая женщина бросилась к уху Хлои и несколько торопливых ударов сердца шевелила губами, нежно поглаживая ее по плечу, а потом мило сложила губки бантиком и кивнула себе за спину.
— Ах, в бане он, — вздохнула слепая. — Ну, так чего же ты ждешь, Малунья-Ведунья? Отправляйся туда и делай со своим любовничком, что хочешь! Можешь захватить ружье и пристрелить его там, я разрешаю.
— Он не мой любовничек! — зарделась ведьмочка. — Я даже не знаю, как его зовут…
— Дожили, — закрыла лицо руками Хлоя и притворно всплакнула. — Притащила мужика к нам в дом, а сама не знает, как его зовут…
— Что лучше было бы, если бы его раскатали колесами?!
— Еще бы! Но ты вместо этого породила чудовище, который с удовольствием полакомится твоими косточками, глупенькая Малунья-Шалунья! А потом примется за нас. Об этом ты, конечно, не подумала?! Откуда ты вообще взяла это заклинание? Неужто…
— Ой…
— Ты нас обокрала?!
Хлоя точно бы набросилась на Малунью и выдрала той все волосы, если бы Ванда не держала ее за плечи. Она снова шепнула что-то на ухо подруге и очаровательно улыбнулась.
— Пусть дрыхнет, чтоб его! — прорычала Хлоя. — Я и так потратила на эту тварь целую бутыль Дигрит, у него оно скоро из ушей польется. Надеюсь и шкура слезет. Пусть помучается там до утра, а там видно будет. А ты, Малунья-Ревунья, готовь метлу и тряпки — не выйдешь из бани, пока не отдраишь там все до блеска!
— Вы дадите мне метлу?..
— Ох, Сеншес, конечно же, НЕТ! Будешь языком вылизывать каждую досочку, каждый уголок… И молись, чтобы он пережил эту ночь, а то его придется ножом от пола отскабливать. Ванда, ну чего тебе?!
Ванда дергала Хлою за рукав, порываясь вывести колдунью из избы. На ее лице читалась крайнее нетерпение.
— Ну куда, куда ты меня тащишь, убогая? — причитала Хлоя, пока ее активно теснили к выходу, подталкивая тяжелой грудью. — Чего я эту оборванную псину не видела?.. Там небось уже все полы в шерсти.
Ванда не без труда, но все-таки вытащила подругу из избы и уже хотела потянуться к заплаканной Малунье, но та сама поднялась и торопливо засеменила следом. Все трое скрылись за дверью. Снова в избе воцарилась пустота и непроглядная темень, и лишь настороженные кошачьи зенки блестели из угла.
Игриш вынырнул из душных простыней и облегченно выдохнул. Беспокойные голоса троицы еще раздавались снаружи, но вскоре и их проглотила ночь. Какое-то время мальчик еще слушал тишину, пока не откинул голову обратно на подушки, пытаясь сообразить где он, как его сюда занесло и кто эти женщины, которые отчитывали Малунью. Последним, что осталось в его памяти, была Маришка с невинной улыбкой на устах толкающая его со спины Красотки в головокружительную
