Халисстра отдернула палец. Не сделай она этого, тьма безвозвратно поглотила бы ее. Затянула бы в пустоту, зияющую из глазницы черепа. Она знала, что представляет собой это щупальце тьмы, — поток отрицательной энергии. Сочащийся из… ниоткуда. Увлекающий все, что ни коснется его, навстречу забвению.
Какое это будет счастье!
Ветер переменился. Чтобы добраться до струйки дыма, Халисстре нужно было передвинуться туда, где Вендонай мог ее заметить. В данный момент его внимание было полностью сосредоточено на Каватине. Он склонился к ней, подрагивающими ноздрями втягивая аромат ее слабости. Однако демоны не глупы. Не всегда глупы. Как только он почувствует движение позади себя, у Халисстры не останется никаких шансов бежать.
Значит, нужно сделать так, чтобы он точно не заметил ее.
Она начала тихонько напевать. Когда ее песнь закончилась, она была невидимой, как ветер. И тогда она затянула вторую песнь, создавая то, что отвлечет внимание демона.
Прежде чем Халисстра успела закончить ее, она услышала звенящий голос. Это была Каватина.
— Я… возродилась! — счастливо пропела она.
Пораженный Вендонай отшатнулся. Мучительный вой исторгся из его горла.
Выкрикнув последнее слово песни, Халисстра создала свою иллюзию и бросила ее в атаку на Вендоная. Иллюзорное нападение обеспечит ей всего один миг, но ей и нужен один лишь миг. Когда фальшивое изображение набросилось на Вендоная, растопырив когти и оскалив зубы, Халисстра метнулась к черной струйке и погрузила в нее обе руки. Тьма уцепилась за них ледяной хваткой и рывком затянула все ее тело.
Жуткий холод охватил Халисстру. Казалось, тело ее стало тонким и хрупким, как бумага, когда отрицательная энергия принялась растягивать его до бесконечной длины. Тоньше, тоньше, пока оно не превратилось в неровное трепетание. Небытие манило — пустая глазница, ведущая в покойную, холодную темноту.
Потом беспамятство поглотило ее.
Когда Халисстра кинулась на Вендоная, глаза Каватины широко раскрылись от изумления. Демон зарычал, но даже не попытался отразить нападение. Вместо этого он резко повернулся и уставился на груду черепов.
Халисстра ударилась о него — и исчезла. Иллюзия!
С Каватиной творилось что-то странное. Ослепительное-белое сияние исходило от ее тела, подсвечивая демона снизу и отбрасывая резкие тени на землю позади него. Белый, как луна, огонь пел в порах Каватины. Потрескивающая полоска тьмы проплыла сквозь этот свет, опустилась на лицо Каватины, мягкая, будто бархат, и исчезла. Демон, еще мгновение назад ковырявшийся в ее мозгу, был изгнан оттуда. Душу Каватины охватил покой, целительный, как материнская колыбельная, хотя жгучий белый лунный огонь, струившийся от ее кожи, был беспощаден, подобно гневу матери.
— Эйлистри! — вскричала Каватина.
Вендонай попятился, хлопая крыльями. Он зашатался, вздрагивая, словно под невидимыми ударами. Демон обратил на Каватину взгляд, полный боли и ярости.
— Нет! — взвыл он и погрозил небу кроваво-красным кулаком. — Я не отступлюсь от нее!
Языки пламени вспыхнули на его багрово-красной коже и растеклись по телу раскаленными волнами, облизывая рану в животе. Он с трудом, шаг за шагом, двинулся к Каватине, проламываясь сквозь защиту, воздвигнутую вокруг нее Эйлистри.
Каватина дернулась вбок. Она перекатилась на живот, царапая связанными руками песчаную землю. В следующее мгновение священный символ был у нее в руках. Сжав его, она заставила себя подняться на колени. Каватина пропела одну ноту, прозвучавшую как требование, и почерневший поющий меч взмыл в воздух позади Вендоная. Копоть слетела с клинка, явив сверкающую сталь. И тогда меч запел.
Вендонай вихрем развернулся ему навстречу.
Поздно. Каватина дернула связанные руки на себя, прижав их к груди, понуждая меч устремиться вперед. Острие вонзилось в грудь балора, отыскав его сердце. Торжествующий звон меча слился с исполненным муки ревом демона и свирепым воем крепнущего ветра. Вендонай зашатался, хватаясь за рукоять меча, вжатую в его грудь. Окровавленный кусок стали торчал из его спины, содрогаясь в победном танце.
Прежде чем демон смог исцелить себя, Каватина пропела другую молитву. На этот раз голос ее был печален и тих. Погребальная песнь, которую она пела, вошла в резонанс с клинком в груди демона, и вибрация растекалась по его крови с каждым ударом могучего сердца. Он зашатался, вспахивая копытами глубокие борозды на засыпанной солью земле. Крылья его развернулись и затрепетали, глаза горели. Когда погребальная песнь заставила его рухнуть на колени, Вендонай затряс массивной рогатой головой.
— Игра… не окончена, — выдохнул он. — Ты не… сможешь… убить меня.
Еще одна ложь. Балор совершил одну ужасную, фатальную ошибку. Если бы их схватка происходила в любом другом месте, Каватина не смогла бы убить демона. Сущность его провалилась бы в черные бездны Абисса, чтобы обрести там новую жизнь. Но здесь, в Абиссе, он был таким же смертным, как и она.
Каватина собралась с духом. Когда Вендонай умрет, образовавшаяся пустота разрушит ткань Абисса, разнесет его в клочья, словно чудовищный взрыв. И она тоже умрет.
Это не имеег значения. Ее душа присоединится к вечному танцу Эйлистри, и победа все равно будет за Каватиной.
Она стояла на коленях, по-прежнему связанная по рукам и ногам дымящимися остатками плети демона. Но в руках ее был символ Эйлистри. И пусть этот ритуальный меч был крохотным и тупым, именно он погубит балора.
Она закончила свою песнь двумя гулкими словами:
— Умри, Вендонай!
Глаза балора закатились. Он застонал — долго и глухо, будто разрываемый на части металл. Потом он начал крениться набок. Ветер выл, трепал волосы Каватины и сек ее голую кожу острыми кристаллами соли. Лапы демона хватали воздух, словно он отчаянно пытался удержаться на ногах, но тщетно.
Вендонай рухнул, и земля под ногами коленопреклоненной Каватины содрогнулась.
На несколько мгновений все застыло кругом.
Демон был мертв, хотя тело его и не уничтожилось.
А Каватина была жива. Чудо.
Сияние, окружавшее Каватину, вдруг разом исчезло. Она прерывисто выдохнула:
— Благословенна будь, Эйлистри! В трудную минуту… — Что-то сообразив, она изменила свою молитву. — Леди В Маске, всем сердцем благодарю тебя… за все!
Она облизнула обветренные губы. На них была корка соли, но Каватина ощущала на них привкус куда более сладкий.
Возрождение.
На коленях она подползла к лежащему демону. Используя острие клинка, торчащее из его спины, разрезала тугие кожаные путы на запястьях. Потом Каватина села, подняла связанные ноги и перепилила остаток плетки, стягивавший ее щиколотки. Она порезалась в нескольких местах, но это была ерунда. Это все составляло часть танца.
