дальше.
Хищные птицы метались в небе, пернатыми комьями бросались на колдунью с одноглазым, силясь клюнуть и расцарапать им лица когтями. Но те только отмахивались от паразитов, не сбавляя шага, пока черный ходячий утес не навис над их головами.
Тогда колдунья остановилась как вкопанная, подняла иголку повыше и что есть сил прокричала:
— ПОЗОВИ ВИЯ! СТУПАЙ ЗА ВИЕМ!
Ранко отнесли туда, где они могли быть уверены, что его точно не достанут ни недобитки Коляды, ни полчища гримов, которое еще продолжали носиться по округе и страшно реветь, выискивая легкую добычу. По иронии судьбы ни огонь, ни загребущие лапы колядников не тронули хату какой-то Перепелихи, где, по словам атаманцев, сам Ранко с товарищами любили устраивать пирушки. Она стояла запертая на все замки, но когда атаманцы выломали дверь, внутри не оказалось ни души.
Игриш был с ним — ему больше некуда была идти. Когда колдунья кричала на весь свет про какого-то Вия, иголка в ее поднятой руке сверкнула звездой и ослепила всех, кто в тот момент смотрел им с одноглазым вслед. Когда мальчик смог продрать глаза, ни колдуньи, ни Каурая, ни того жуткого монстра не было в помине.
Они исчезли. Светало. И в лучах нарождающегося дня Игришу показалось, что неподалеку он видит какую-то длинную фигуру с кожей, поблескивающей темным металлом. Во лбу существа горел единственный глаз, но когда мальчик поморгал, чтобы сбросить наваждение, оно пропало. Ушло под землю. Буквально.
Игриш быстро забыл про таинственного гостя. Были дела поважнее.
Стоило Ранко оказаться на развороченной постели, как он почти сразу пришел в себя — охнул и попытался сесть, постоянно бормоча про какую-то Божену, но подскочивший к нему Берс уложил батьку обратно на простыни.
— Отдыхай, батько! Отдыхай! — шептал он, пока вокруг него толпились атаманцы. — А мы пока лекарку найдем тебе!
— Да где ж ее сейчас найдешь?!
— Надо, надо найти, хлопцы! — скрипнул зубами Берс. — Кровь из носу надо! Из-под земли мне лекарку найдите еб… вас всех всемером!
— Всадники! Всадники! — кричали под окнами. — Целая туча, айда по коням!
— Какие еще на…й всадники?! — зарычал Берс и пулей вылетел из хаты. За ним с руганью, переворачивая лавки, последовали остальные.
Когда дверь грохнула, с Ранко остался один Игришем, который сидел у окна и тщетно пытался высмотреть там хоть что-то. Но из-за вороха пыли, мигом поднявшимся вслед сорвавшимся всадникам, он только зря таращил глаза. Никого уже не было, двор был пуст и заброшен.
— Эй, кто здесь? — донеслось до его ушей. — Есть здесь кто?
— Я… — оторвался от окна Игриш и подошел к Ранко. — Гриш.
— Гриш?.. — прошептал Ранко бледными, обескровленными губами. На него было жалко смотреть — так осунулся и ослабел он, хотя прошло всего ничего. Лицо сверкало испариной. — Мальчонка, который таскался с ведрами?..
— Ага, — кивнул мальчик, присаживаясь на краешек постели. — Тебе что-то нужно? Пить?
— Если можно, — тяжело вздохнул Ранко и припал к ковшику, полному теплой отстоявшейся воды. Потом выдохнул, бессильно откинулся на подушки, как если бы ему пришлось поднять тяжелую плиту. — Гриш. Нашелся? А мы с твоим одноглазым дружком все леса облазили, чтобы найти тебя. Ну и ту неугомонную клячу. А как там Милош?
— Не знаю, — покачал головой Игриш. — Я потерял его, когда мы выбирались из острога. Где-то в туннелях.
— Ничего. Милош тот еще жук. Выберется… И от Горюна он ушел. И от фавна он ушел… И от Кречета он ушел…
— И от ведьм, и от Коляды, — помог ему Игриш. — И из острога сбежал. Я уверен.
— Молодец парень…
Игришу показалось, что чувства покинули казака, но он затих лишь на пару мгновений, прежде чем снова поднять тяжелые веки. Его взгляд прояснился, пусть в нем и плавала пара ложек тумана. Он поморгал, но поволока никуда не делась.
— Кто там?.. — наконец слетело с его дрожащих губ. — Кто-то кричал?
— Нет, — покачал головой Игриш, оглядываясь на выход. Больше всего он опасался даже не чудищ, которые едва ли полезут в хату, рассчитывая поймать живчика в чистом поле. А выживших колядников с таборщиками на пару. Вот от них стоило заколотить ставни и подпереть двери. Но мальчик не услышал ничего, кроме тяжелого дыхания Ранко.
— Мне показалось, что кто-то кричал… Где Божена?
— Та девушка, которая была с тобой?
Он кивнул.
— Она… исчезла.
— Ха, все они одинаковые, — хохотнул Ранко. — Гоняешься за ними. А они равно призраки.
— Я не про то. Они с Каураем… в смысле с этой тварью… Зараза! — бессильно цокнул Игриш языком. Ранко на это только расхохотался, но стоило ему чуть дернуться, как казак закашлялся, мучительно скривив лицо.
— Я понял… — вымолвил он, когда справился с кашлем. На подушке осталось несколько капель крови. — Малышка всегда любила совать свой носик куда не следует. Глупая, глупая… несносная ведьмочка. Слишком много желала. Хотя… с другой стороны, самое ее искреннее желание вполне в рамках приличий. Но… — он протолкнул комок. — Я мог засыпать ее золотом. Одеть в шелка. Отобрать Замок у ее проклятого отца и сделать ее королевой. Но главного дать не смог. Жаль. Как жаль… Передашь ей? — снял он с пальца серебряный перстень с печатью и вложил Игришу в руку. — Потом…
— Зачем?..
— Она поймет, — тронула улыбка губы казака. — Мы славно погуляли с ней. Навели шороху. Многих спасли, многих наказали, пусть и кровушки пришлось пролить немало. Пора и честь знать. Но у Божены были свои счеты с отцом. И у меня тоже. Когда-то Серго был для всего Пограничья героем, но даже тогда он оставался самим собой. Гордый. Жестокий. Бесчеловечный герой. И многим, кто перешел ему дорогу, он отплатил смертной местью. Теперь… пришла пора отдавать долги.
Он замолк. Игриш слушал и думал, что эти губы больше не разомкнуться. Но…
— А колечко когда-то принадлежало моему папаше. Спи спокойно, батько. Спи спокойно, мамо. Жаль, не побывал я на твоей могилке. А ведь она была так близко…
Его веки опустились. Ранко уснул.
Игриш положил перстенек в карман и тут услышал топот копыт. Стены хаты задрожали, за окнами снова поднялась пыль, загрохотали колеса, послышались голоса. Не думалось мальчику, что атаманцы вернуться так скоро.
Игриш бросился к выходу встречать Берса с лекаркой, но тут двери хаты раскрылись, и в комнату, переступив высокий порог, шагнул человек полностью закованный в сверкающую чешую. Торжественно звенели шпоры, на плечах лежал запыленный плащ бордового оттенка, лицо скрывал высокий шлем с единственной прорезью для глаз. Латная перчатка с заостренными пальцами-когтями побагровела от крови.
