– Не Уилфред. Освальд. И волшебница. Вместе.
– Они наверху? – звонким, отрывистым голосом спросил принц. – Я пошел.
– У тебя оружия нет, – прохрипел Генри.
Месяц назад он верил, что умирать лучше всего в одиночестве, как делают звери, но встреча с миром людей определенно не прошла даром. Ему хотелось, чтобы принц остался, пока он не перестанет дышать, – вдвоем не так страшно. И Генри, собрав остаток воли в кулак, зацепился пальцами за его штанину.
– Сердце в озере, – пробормотал он. – Чудовище отдаст тебе. Ничего не потеряно. У всех есть дары.
Он мучительно закашлялся, переоценив свою способность говорить, и выражение на лице принца изменилось снова, будто ему в голову пришла огромная, невероятная мысль, затопившая его целиком.
– Дары, – медленно проговорил он, глядя на руку Генри, слабо цепляющуюся за него.
Потом тряхнул головой и, переступив через Генри, зашагал к двери наверх. Генри с тоской ждал шагов на лестнице, после которых наступит полная тишина, но так их и не услышал и, кое-как повернув голову, обнаружил, что принц так и стоит у подножия лестницы.
– Я теперь могу стать героем, да? – не поворачиваясь, сказал принц. – Сразиться с Освальдом. Все, как я хотел.
Он опустил голову и посмотрел на свои руки так, будто видел их в первый раз. А потом развернулся, подошел к Генри и опустился на пол. Лицо у него было отсутствующее, будто принц видел что-то дальше этой комнаты, дальше того, что могут увидеть человеческие глаза, – так Олдус смотрел в свою книгу, так Агата смотрела на свои огни.
Принц вытянул руку и с хлюпающим звуком положил ее Генри на живот. Генри прошиб холодный пот: он почувствовал, как под ладонью принца срастаются мышцы и сосуды, сходится все разорванное, и почему-то это было еще больнее, чем удар ножом, но скоро боль исчезла без следа. Генри, захлебываясь воздухом, какое-то время смотрел в потолок, на Барса, и наслаждался работой собственных легких. Пять минут назад ему казалось, что они превратились в сухие, сморщенные тряпки, а теперь воздух наполнял их свободно, до краев. А потом он услышал над ухом сдавленные ругательства и сел. Крови вокруг больше не было, только на рубашке осталась дыра. Принц, согнувшись, упирался головой в пол, его ногти царапали каменные плиты, и Генри наконец вспомнил, отчего тот после случая с Агатой сказал, что такой дар ему не нужен. Чтобы кого-то вылечить, он отдавал ему свои силы и забирал боль себе. И если от порезов на руке Агаты он еле встал, то сейчас…
Генри в панике оттащил его к стене и прислонил к ней спиной. Принц был куда крупнее его, но Генри чувствовал себя так, будто может поднять каменный валун, упавшее дерево, хоть весь дворец целиком.
– В этот раз успел, – еле ворочая языком, сказал принц с детской, неуместной гордостью.
И Генри обнял его. Он помнил: это жест дружбы и благодарности.
– Спасибо, – тихо сказал он.
Принц слабо толкнул его кулаком в плечо, отстраняясь. Он был весь белый, словно из него вытянули всю кровь, но определенно выглядел более живым, чем когда-либо раньше.
И тут сверху раздался крик, полный такого гнева, такой бешеной, дикой ярости, что оба вздрогнули.
– Кажется, там все не особо хорошо прошло, – без большого сожаления сказал Генри.
– Так разберись. Иди, звереныш. Я не умру, не надейся, – еле шевеля серыми от боли губами, выдавил принц и усмехнулся шире.
Генри встал. Он чувствовал такую силу, какой не было у него, даже когда дар огня твердил, что его могущество ни с кем не сравнится, и эта сила звенела в нем, требовала выхода. Генри подошел к двери, ведущей наверх, двери, до которой уже не надеялся добраться, и, не оглядываясь, пошел вверх по ступеням.
Он был так уверен, что верхний зал окажется крошечной комнатой с лежащей посередине короной, что на пороге от неожиданности едва не споткнулся о край ковра. Огромный зал был уставлен столами и шкафами с предметами, о назначении которых Генри не имел ни малейшего понятия, а на столе у дальней стены лежала вовсе не корона, а невероятных размеров книга. Джоанна и Освальд расшвыривали сложенные всюду вещи – может, упрямо пытались отыскать корону, а может, просто от разочарования крушили все вокруг.
То, что короны тут нет, было настолько ясно, что Генри едва не засмеялся. Он не представлял, как теперь быть, но все еще чувствовал себя таким счастливым, что даже не мог по-настоящему расстроиться.
– Похоже, Алфорд всех провел, – сказал он.
Услышав его голос, оба подскочили и обернулись к нему. Отец медленно выдохнул, у Джоанны приоткрылся рот. Генри даже не знал, что она может выглядеть такой испуганной, а отец – таким удивленным.
– Я тебя убила, – пробормотала Джоанна и взглянула на Освальда так, будто это он виноват.
– Он… Кажется, он изменил будущее. Что почти невозможно, – выдохнул Освальд, потирая висок. – Генри, как ты это сделал?
– А это не я, – спокойно ответил Генри. Он шагнул к Джоанне, и она попятилась, глядя ему в лицо так, будто видела там что-то новое. Что-то опасное.
– Я могу убить тебя снова, – процедила Джоанна, сжимая кулаки. – Барс не будет спасать тебя каждый раз.
– Ну, попробуй, – пожал плечами Генри. Ему казалось, что смерть отодвинулась от него невозможно далеко, и он готов был поспорить: Джоанна тоже это чувствовала. – Только до тебя кое-что не доходит. Даже если тебе это удастся, в королевстве теперь тысячи будущих мастеров. Убьешь меня – придут другие. Ты не можешь уничтожить нас всех.
И, только договорив, Генри понял: он впервые в жизни сказал про людей «мы», а не «они».
– А твое видение разве тебе не говорило, что тут нет короны? – спросил он у отца.
– Нет, – скривился Освальд. – Оно заканчивалось на том, что мы с моей дорогой подругой поднимаемся в этот зал.
– Думаю, вам тут больше нечего делать, – сказал Генри. – Похоже, королем будущего тебе не бывать, уж прости.
Отец коротко, нервно рассмеялся:
– Что, и убить нас не попытаешься? Взять в плен? Хотя бы подраться?
– Вы можете исчезнуть в любую секунду, а у меня нет оружия. Я же не тупой. Сам знаешь, папа.
Да уж знаю. – Освальд вдруг широко усмехнулся, и Генри с удивлением понял: отец правда рад видеть его живым. – Идем, дорогая. Пора обсудить наши новые планы. Он прав: короны тут нет, но мы и без нее рано или поздно выиграем. Судя по тому, что творится за окнами, в мире славных мастеров нам вряд ли придется пожить. С бунтом тебе не разобраться, Генри, – а уж я что-нибудь придумаю.
Все это время Генри опасался, как бы Джоанна всерьез не решила его снова убить, но она, кажется, поверила, что в дело вмешался Барс, и побаивалась злить его. Она смотрела на Генри, задыхаясь от бешенства, но тут Освальд подошел к ней, взял за руку, и они исчезли. За секунду до того, как они растворились в воздухе, Генри успел приподнять ладонь, прощаясь. Он не сомневался в том, что они еще встретятся.
В этом зале, единственном из всех, были окна, а за ними – по-прежнему тьма. Генри подошел к высокому, до пола, окну, и его прекрасное настроение тут же испарилось. За время, проведенное в башне, он успел забыть, как плохи дела снаружи.
Яркие точки огня плясали по всему городу, площадь за воротами была как море огня, и Генри знал: если откроет окно, к этому прибавятся крики людей и запах гари. Он прислонился лбом к холодному стеклу. Почему-то он был уверен, что все исправится, стоит только найти корону. Но короны не было, и, похоже, отец окажется прав: с бунтом Генри ничего не мог сделать.
Генри хмуро оглядел зал, и ему мучительно захотелось по примеру отца дать пинка всему, что хранилось тут вместо короны, но для начала он решил все же осмотреться. Золотые стены бросали яркий отсвет на невиданные предметы, и Генри прошелся вдоль них. Вещи оказались все разные, и на каждую был прилеплен бумажный квадрат с номером. Генри бездумно поворошил на ближайшем столе груду мелких железных предметов, похожих на гвозди, только с углублением на шляпке и спиралевидным выступом, оплетающим стержень. Такой и в стену-то не вобьешь, резьба на стержне будет мешать. Борозда на шляпке тоже не нужна – зачем она гвоздю, по которому просто бьют молотком? Все остальные вещи были в том же духе: похожие на то, что Генри знал, только сложнее. По сравнению с короной все это выглядело настолько бесполезным, что Генри, не сдержавшись, все-таки врезал ногой по ближайшему шкафу. Тот, как ни странно, даже не пошатнулся. Такой крепкой мебели Генри еще не видел, только ногу зря ушиб. Он, прихрамывая, угрюмо побрел туда, где лежала огромная книга. На секунду в нем вспыхнула надежда: вдруг он ее откроет, а там написано, где корона?
Ничего подобного. На обложке была вытиснена старинная витая надпись: «Книга мастеров». Внутри оказались сотни мелко исписанных страниц с рисунками, схемами, пояснениями в скобках и приписками на полях, но самым странным было то, что писал все это не один человек. И почерк, и цвет чернил постоянно менялись – получается, книгу заполняли сотни людей, каждый – примерно по половине страницы.
