И Генри, едва передвигая ногами, подошел к зеркалу. Его вдруг накрыло мучительным, холодным предчувствием беды, оно велело ему бежать наверх, не слушать Уилфреда. Но вместо этого он остановился перед зеркалом, бессмысленно глядя на собственное лицо. За спиной он услышал шаги и хотел отпрянуть, но Уилфред подошел так близко, что Генри увидел его отражение – и застыл.
В зеркале отражался вовсе не Уилфред. Генри испуганно обернулся – рядом с ним по-прежнему стоял Уилфред, но в зеркале…
– Я же сказал тебе, Генри: всегда будем ты и я, – сказал Освальд, подходя ближе. Теперь он стоял прямо у Генри за плечом. – Вот что было в моем видении. Этот самый момент – и то, что будет дальше.
Генри попытался сглотнуть и не смог, будто что-то давило на горло.
– Страж имел в виду тебя, – без голоса начал он. – Он тоже видел тебя как есть. Ты убил члена семьи. Убил Сиварда. Своими руками. Убил своего сына.
Освальд молчал, и Генри закусил губу, чтобы она не дрожала.
– А теперь ты хочешь сделать это снова, – через силу договорил он. – Убьешь меня, чтобы корона досталась тебе.
– Ты меня что, плохо слушал? – устало спросил Освальд. – Я ведь говорил, что не собираюсь тебя убивать. Предупреждал, чтобы ты не ходил во дворец, а ты, глупый ребенок, все равно полез.
Он положил руки ему на плечи, и Генри стало так страшно, что он увидел это даже по собственному отражению, по тому, как заледенело его лицо.
– Раз не хочешь – не убивай. Давай честно выясним, кто сильнее.
Генри видел, как движутся его собственные губы, но едва соображал, что говорит. Отец смотрел на него так, будто любит его, и от этого Генри хотелось кричать.
– Знаешь, почему я так хотел избавиться от дара предсказания? – тихо сказал Освальд. – Что бы я ни делал, все вечно заканчивалось так, как в моих видениях.
– Так себе дар для того, кто думает, будто все может, – онемевшими губами проговорил Генри, и Освальд невесело усмехнулся.
– Я говорил, что тебе цены нет. Она и слушать не хочет. Прости, Генри.
– Она?
За их спинами выросла третья фигура, соткалась из воздуха, так же как делал Тис, и Генри сразу ее узнал. Джоанна, женщина с длинными темными волосами, одна из четырех волшебников, которых он видел на портретах в библиотеке, та самая, что была нарисована с зеркалом в руках. «Развлекалась тем, что превращала людей, меняла их облик и смотрела, как они выпутаются» – вот что сказал ему тогда принц. И Генри едва не застонал. Ну конечно. Как же все было просто.
Отражение черноволосой женщины смотрело на него тяжелым, презрительным взглядом, и Генри медленно обернулся. Он знал, что в реальности увидит кое-что совсем другое. Так и было – за спиной фальшивого Уилфреда стояла Ингрид.
Это была все та же Ингрид, но Генри с внезапной ясностью понял, что даже в день их знакомства под аккуратной светловолосой оболочкой был кто-то совсем другой. Настоящая Ингрид, жена Уилфреда, мать Розы, видимо, давно мертва.
А вот сам Уилфред до сегодняшнего дня был настоящим. При мысли о нем у Генри все внутри сжалось. Уилфред убежал искать предателя, а вернулся уже совсем не он, так что вряд ли доброго любителя костюмов теперь найдут живым. И в голове у Генри ярко, как огни Зимнего дня, вспыхнуло предсказание отца: «Тебя убьет тот, кому ты доверял». Сейчас по взгляду фальшивой Ингрид он видел: для этого она и пришла. Она не будет с ним договариваться, не будет ничего объяснять. Одну руку она держала за спиной, и сразу было ясно: в ней нож.
Генри уже понял все, каждый шаг этой истории, но молча смотрел, как женщина, все еще выглядевшая как Ингрид, подошла к отцу и коротко приложилась губами к его щеке.
– Маскарад уже ни к чему, милый, – сказала она. – Когда ты наденешь корону, не хочу, чтобы ты выглядел, как этот мерзкий смертный павлин.
Она провела ладонью по воздуху перед лицом Освальда, и тот принял свое собственное обличье. Потом тронула свое лицо, и через секунду перед ними стояла настоящая Джоанна, такая же, как в зеркале.
– Не будем задерживаться. Ты ведь и так знаешь, что будет. Если не хочешь смотреть, иди первым, – мягко сказала Джоанна и тронула щеку Освальда. На Генри она больше не смотрела, словно потеряла к нему всякий интерес.
Генри замер, беспомощно глядя на дверь, ведущую на последний этаж. Добежать не получится – он помнил, как пытался скрыться от Тиса в первую их встречу. Джоанна появится из воздуха у него на пути, этим все и закончится. Отец его не спасет, он, кажется, и сам ее побаивается. Значит, остается… Генри сжал зубы. Ничего не остается. Сейчас, когда смерть смотрела прямо на него, ему невыносимо хотелось жить, сбежать отсюда, вернуться к Розе, к Джетту, увидеть солнце, но только не умирать в этой комнате без окон, только не здесь, не сейчас. Он лихорадочно перебрал в памяти мудрые советы отца, но ни один не подходил, они были как неправильные ключи от двери. А потом нужный ключ будто упал ему в руки сам. Он ведь учился не только у отца, люди за эти недели тоже кое-чему его научили. Что бы на его месте сделал принц? Или Джетт? Они бы…
– Стойте, – выдохнул он, приподнимая руки. – Давайте поговорим.
Освальд с готовностью остановился.
– Поговорим? – фыркнула Джоанна, сверля взглядом Освальда. – Милый, напомни мне, когда именно провалился твой план «Вырастить его так, чтобы он стал нашим оружием»?
– Есть в этом и хорошие стороны! – быстро вставил Генри. – Спорим, я вам еще нужен.
Джоанна повернулась к нему.
– Как же ты мне надоел, – бросила она. – С тех пор как ты появился, Освальд стал слишком добреньким. Все разговоры только про тебя. Он мой, ясно? Мы были вместе лет за триста до того, как ему пришла в голову идея использовать тебя.
Вот уж добреньким Генри отца точно не назвал бы и еле поборол искушение спросить, каким же он был раньше.
– Я понял весь ваш план, – сказал он вместо этого. – И без меня кое-что вам помешает его закончить.
– Внимательно слушаю, – кивнул Освальд.
Джоанна бросила на него убийственный взгляд, но промолчала.
– Для начала один вопрос, – вдохновенно начал Генри. Он и сам не вполне верил в то, что болтовня поможет ему избежать встречи с ножом, но стоило попытаться. – Ты моя мать?
Он понял, что услышит «нет» еще до того, как договорил, – на холодном лице Джоанны появилось такое выражение, будто он ее оскорбил до глубины души.
– Для такого нужна человеческая женщина, – отрезала она.
– И ты знаешь, кто она.
– К сожалению, да, – скривилась Джоанна. – Но какая теперь разница? С тобой покончено.
Она шагнула к нему, и Генри выставил перед собой ладонь. Оружия у него с собой не было никакого, кроме рук, конечно.
– Стой, не надо. Разве тебе не любопытно, правда ли я вам нужен или просто зубы заговариваю?
Джоанна остановилась, глядя на него неподвижно, как ящерица.
– У тебя одна минута, – ровным голосом сказала она.
Начну издалека. Когда я родился, отец понял, что я стану разрушителем и помогу ему захватить трон. Но это куда легче сделать, если настоящий король будет болен, раздавлен отчаянием и забудет о делах. Вы наверняка знали, что во дворце давно живут духи вражды, и решили расплодить их еще больше. Сказка о мельнике и кружевнице начинается с того, что они потеряли ребенка и так горевали, что духам теперь было легко их захватить. И вы решили повторить то же, что произошло в сказке.
Джоанна смотрела на него во все глаза, и Генри расправил плечи. Может, еще не все потеряно.
– Отец был занят тем, что воспитывал меня в лесу, и вы решили, что неплохо бы тебе быть поближе к месту событий и занять во дворце чье-нибудь место. – Генри перевел дыхание. – В тот день, когда погиб сын короля, ты чем-то подпоила настоящую Ингрид, она уснула, а потом… Тот мальчик не сам упал в ущелье, ты его сбросила. А заодно и настоящую Ингрид, верно? В ущельях тел не найти.
Лицо у Джоанны дернулось.
– Я тебе говорил, что он умный, – не без гордости сказал отец.
А недавно, когда отец всерьез начал готовиться к захвату власти, ему понадобились волшебные предметы, чтобы варить напиток обещания и создавать покорных солдат. И ты украла ценности из казны, – продолжал Генри. Он боялся закрыть рот хоть на минуту. – Агата мне написала, что хранитель казны сам себе не поверил, когда догадался, кто вор. Еще бы, главная придворная дама! И ты его убила, а потом заколдовала Агату, – раз ты можешь менять облик людей, тебе ничего не стоило сделать ее немой. И уж конечно, все эти годы ты травила короля, чтобы к тому времени, когда придет Освальд со своим разрушителем, король превратился в развалину и никто вокруг уже не принимал бы его всерьез. Ты украла письмо Олдуса, чтобы король не поверил в историю с Сердцем. Разбила люстру Агаты, потому что хотела, чтобы ничто не разбавляло тьму во дворце. Ты была в спальне короля, когда все начали драться, и сразу увидела, что я ушел. Следила за мной, а потом приставила нож к шее. Думала, что я открою дверь в тронном зале, а там корона, и тогда ты убьешь меня и заберешь ее. Но ничего не вышло, а потом еще и Уилфред нашел тебя и разоблачил. Тогда ты убила Уилфреда и подменила его моим отцом, чтобы он держался ко мне поближе и был рядом, когда я найду корону. Вы с отцом постоянно можете вызывать друг друга – вот эти медальоны у вас на шее волшебные, верно? Так вот как ему все время удавалось так быстро перемещаться! Когда ему нужно было куда-то попасть, он сжимал медальон, являлась ты и тогда уже переносила его куда угодно.
