Усталые кони несли их из последних сил. Город охватил со всех сторон, они въехали в центр, Аспард затих, Червлен пробормотал нечто благодарственное богам. Мрак удивлённо озирался. Не то чтобы от изумления челюсть отвисла до пояса, но все же место поражало воображение. Храмов больше, чем жилых домов, и каждый храм явно строили и украшали не одну сотню лет. От уходящих в землю плит и до самых кончиков шпилей все покрыто барельефами, изображающими забытых богов, неведомых чудовищ, странных людей с птичьими головами и чудовищ с человечьими.
Большинство жителей попадались с чисто выбритыми головами и короткими бородами, в то время как в Барбусе Мрак за все время видел не больше десятка бородатых, да и то либо чужие купцы, либо послы других стран.
Правда, с усами здесь многие, как бородатые, так и безбородые.
Их ждали возле самого крупного разноцветного здания, встречали обычные барбусийцы, одетые как жители Барбуса, только здание поражало обилием куполов, башен и башенок, разновеликих окон, закрытых железными решетками. Стены испещрены барельефами, но и те не рассмотреть: колонны выстроились стеной, тоже разные по толщине и даже длине, неизвестно для чего поставленные, ибо крыши начинались чуть дальше.
Это единственный дом, где камни из цветного мрамора, из красного и коричневого гранита, а гранитные изваяния стоят прямо на улице, по обе стороны от входа. Тоже странные изваяния, подумал Мрак. Таких зверей и на свете нет. А если и были, то так давно, что даже и непонятно, кто их высекал из камня.
Часть толпы опустилась на колени, другие же просто склонили головы. Эти в длинных балахонах, головы и даже лица закрыты капюшонами. Дескать, на колени становимся только перед богом, да и то не перед всяким. Перед своим
— да, а чужим от ворот поворот, а не сладкие жертвы.
Мрак выждал полагающееся время, милостивым жестом разрешил встать, изволил сказать державным голосом:
— Ну что, морды, трясетесь? Щас всё здесь пересмотрю, перетряхну, а виноватых повешу!
Червлен сказал за спиной обеспокоенно:
— Что за бесцельная трата человеческих жизней, Ваше Величество? Нет у вас совершенно уважения к истинным ценностям. Как можно вешать, когда рядом драконы? Им же свежее мясо надобно, кровь надо чуять для обучения...
— Слышали? — громыхнул Мрак.
Один из встречающих низко поклонился. Лик его оставался светел и чист, как у безгрешного и безвиновного.
— Все слышали, Ваше Величество, — заверил он. — Мы долго добивались, чтобы вы посетили нас.
— Зачем?
— А нам есть чем похвастаться, — ответил тот скромно.
— Ну-ну, — сказал Мрак. — Тебя как кличут?
— Кличут Рваным Крылом, но зовут Герцем.
— Ого, — сказал Мрак с уважением. — Герц — это здорово. Твой дед был знатный поединщик?
— Прадед, — скромно ответил Герц. — Потому и стали мы зваться Герцами.
Ваше Величество, там прямо в храме для вас накрыли стол. Если изволите...
— Изволю! — прервал Мрак. — Еще как изволю! Ты что ж тянешь, злодей?
Ждёшь, что я своего коня начну есть?
В храме было убрано, воздух свеж, на каменных плитах медленно исчезали мокрые пятна. Половина гигантского зала заставлена столами. Пока Мрак и его сопровождающие слезали с коней, разминали кости, в храм спешно несли узорчатые скатерти. А когда Мрак с эскортом изволил войти, столешницы уже ломились от множества блюд. Но так как Мрак запретил высылать вперёд тцарских поваров, местные исхитрялись сами, так что было подано не меньше двух десятков блюд только по-разному жаренного мяса, а кроме того, от ближайшего озера постоянно доставляли удивительно нежную рыбу, жарили, пекли, тушили, а также подавали и сырую, обильно сдобренную жгучими травами.
Вино подавали по большей части куявское, хотя и своё, как считал Мрак, ничуть не хуже, если не лучше, но в чужой тарелке всегда кусок мяса кажется больше. Холодное куявское горячило кровь сильнее жареного мяса с перцем, а густое красное вино из Вантита ощущалось как ласковые руки понимающей женщины, что нежно проходятся по всему телу, разминая мышцы, помогая им отдохнуть, успокоиться, набраться силы для нового рывка, для скорой схватки...
Мрак, не замечая слуг, огромным кинжалом отхватывал добротные куски мяса, запивал водопадами вина, не особенно разбирая какое и откуда, мычал в ответ, когда Червлен или Аспард обращались с вопросом, а Герцу кивал благосклонно, мол, хорошо ведёшь хозяйство, хорошо. Мог бы и раньше допроситься его монаршего посещения, язык не отсох бы повторить пару раз ещё.
Он моментально опустошил первое блюдо, второе, ибо после такой хорошей скачки чувствовал хороший здоровый голод. Перед ним поставили поднос с широкими ломтями жареной оленины. Он опустошил его со скоростью лесного пожара. Сбоку появилось блюдо с запечённым целиком молодым кабанчиком.
Когда от кабанчика остались кости, да и то изгрызенные, он цапнул с соседнего блюда нечто пахнущее тонко и нежно, сладкий ароматный сок потёк по пальцам, он рычал от удовольствия, глотал нежное мясо почти не разжёвывая, только всё чаще запивал вином, а когда и это блюдо опустело, запил снова, перевёл дыхание и сказал с удовольствием:
— Ну, червячка заморили... Теперь пора и пообедать всласть!
На помещение обрушилась тишина. Мрак видел обращённые к нему лица, почти никто не ел, только на том конце стола солдаты, впервые допущенные к тцарскому столу, торопливо рвали нежное мясо и тоже запивали, подражая Его Величеству.
Аспард наконец прошептал в благоговении:
— Пообедать?
— Ну да, — ответил Мрак бодро. — А что, здесь с этим туго?
В этих краях, размышлял он, не забывая разделывать зажаренного молочного поросёнка, летающих Змеев называют драконами. Можно даже не спрашивать почему. Достаточно посмотреть на их когти, чтобы понять — для такого зверька драть, разодрать, подрать, а то и просто драться с кем-то — любо-дорого. Так же бера везде зовут либо ведмедем, ибо он ведает мед, или же переставляют половинки слов: медведем. А то и просто косолапым.
Так что если в самом деле правда, что Змеев, то бишь драконов, приучили слушаться, то это ж великое дело! Даже дивно, что такое государство не бросилось тут же покорять все соседние. Конечно, каждый дракон — штучный воин, все равно, что герой среди простых воинов, а герои стадами не ходят, но дракон даже самый слабенький — всё равно дракон, одним видом, рёвом, пламенем из пасти устрашит самых отважных и заставит бросить оружие и бежать, бежать...
Он вспомнил, с каким трудом завалил наездников Змея, когда спасал Мелигерду, а ведь то был просто ездовой дракон, ни разу не дохнул на него огнём, не прихлопнул, как муху, лапой, не попробовал на зуб. Да и наездников взял только потому, что совсем обнаглели, не верили, что кто-то осмелится дать им отпор. Даже не воин в сверкающих доспехах, а какой-то мужик с простым луком...
