в своего двойника и послал его вдогонку за бегущими. Теперь тот действовал куда быстрее: догонял и рубил объятых страхом скорпионов, пока они не додумались панически рассеяться по пустыне от ужасного врага. Только тогда, не увидев вблизи ни одного живого скорпиона, развоплотил двойника. Больше он в нём не нуждался.
Между тем Шушкаш склонился над телом скорпиона, которого он лишил всех конечностей, что-то выкрикнул (похоже, это было ругательство) и нанёс клешнёй такой удар, что оно покатилось в сторону. После этого повернулся спиной к изуродованному врагу и принялся задними лапами стал швырять камни и мусор в его сторону. Азван понял, что так скорпион выражал своё презрение и самые негативные чувства к тому, что некогда было Шушшуком.
Проходя мимо него, Азван заметил, что его глаза двигаются — жизнь ещё теплилась в нём. Некоторые мысли забрезжили в голове северянина. Он тут же воссоздал своего дневника там, где его оставил, вне поля видимости из оазиса. Юноша не хотел, что бы дальнейшее видел бывший сотенный.
Вошёл в двойника, его глазами осмотрел окрестности. В нескольких шагах от него лежал мёртвый скорпион с рассечённой надвое верхней частью головогруди. Прочитал заклинание и вдохнул в него новую жизнь. Заставил скорпиона ожить, двигаться, совершить круг вокруг двойника, а затем и ещё один, куда больше, и намного быстрей. Потом по его воле скорпион набросился на труп своего недавнего соратника и очень быстро, действуя клешнями, лишил его лап, хвоста и клешней, превратив в подобие колоды. После чего юноша оживил теперь уже её: мёртвые глаза задвигались, брюшко принялось сгибаться, стараясь коснуться головогруди. Но ни на какие иные движения этот обрубок оказался неспособен.
Зато скорпион с рассечённой мордой казался действительно живым и вёл себя соответственно. Азван решил проверить его боеспособность и натравил на него своего двойника. Тому пришлось всерьёз отбиваться обеими саблями. Сначала он щадил соперника, а получив веление юноши разрубил слишком шустрый труп на несколько частей. Несмотря на это они всё равно старались дотянуться до противника…
Увиденным юноша оказался удовлетворён, потому уже вторично развоплотил дневника и окончательно лишил теперь уже магической жизни изувеченные тела. Вернулся к окружающей его действительности.
Глава 19. Царство скорпионов
Азван внимательно осмотрел ещё живого Шушшука, лишённого всех конечностей и похожего на бурдюк. Пожалел его, сотворил саблю и отрубил головогрудь скорпиона, подарив ему смерть. Иначе бы он долго мучился, совершенно лишённый возможности двигаться.
Шушкаш одобрительно кивнул головой:
— Правильно. Я сам намеревался так поступить. Я отомстил. Теперь доволен. Что сверх этого, то нехорошо. На нём я как бы отыгрывался за действия тех, кому отомстить не могу.
— И много у тебя таких врагов?
— Наверное, двое.
— И кто же они?
— Шуштед и Шушлег.
— Только они?
— Мне так кажется. Точнее трудно сказать, ведь могут быть те, которые питают ко мне нехорошие чувства, а я о том не ведаю. Но явных врагов у меня не было. На должности я не претендую. Для самых высших требуются знания магии. И немалые. А у меня вообще никаких нет. Я и в сотенные не рвался, это всем известно. Шуштед назначил меня, зная о моей верности и навыках бойца. Сойтись со мной опасались самые сильные.
— Так почему же Шуштед тебя невзлюбил?
— Он мнил себя не только первым магом, но и сильнейшим бойцом. Но выглядел не слишком хорошо на моём фоне. Потому и родилась в нём злоба. Что тут поделаешь, я бы не хотел быть и выглядеть лучше царя, но вовремя не догадался скрыть это. Увы.
— В жизни подобное нередко случается. Если бы знать заранее, где упадёшь, то там что-то можно было бы подстелить.
— Верно сказано, в самую точку.
Азван снова стал собираться в путь. Попрощался с Шушкашем, сказав ему, что пусть он больше думает о жизни, чем о смерти. Смерть — неизбежна, а потому всё равно когда-нибудь придёт. Не следует её торопить.
— Это верно. Но должен же быть смысл?
— Найди смысл жизни. Никто другой за тебя этого не сделает. Одним врагом у тебя стало меньше. Уже неплохо.
— Но остались двое, и очень грозных.
— Могут и они уйти…
— Куда?
— Например, в небытие.
— Оба и разом? Ты способен на такое? — спросил опальный сотенный.
— Надеюсь, что смогу. Будет видно. Не следует хвалиться, идучи на врага. Жизнь покажет.
Азвану захотелось сделать на прощание что-то приятное Шушкашу. Вспомнил об общей трапезе, о том, с каким удовольствием тот поедал финики, несмотря на малые размеры плодов. Подошёл к пальме, под которой они с ним ели, и под ней выложил на сорванный лист все оставшиеся у него финики, почти полную горсть жёлто-коричневых плодов. Заметил тут же на песке косточки фиников, которые они бросили во время совместной трапезы, и ему пришла идея.
Юноша отобрал из них три самые крупные косточки и закопал по одной по разным сторонам от источника. Прочитал заклинание, которым с ним поделился колдун Занзизара. Почти сразу же один за другим показались три ростка. Они быстро увеличивались в размерах и скоро достигли размеров взрослых деревьев в два-три человеческих роста. Затем одно из них начало опережать других, и вот на нём появились грозди фиников. Вначале они были все зелёными, а после стали приобретать различные оттенки тёплых цветов — жёлто-золотой, оранжевый, красноватый, коричневый.
Азван показал на них бывшему сотенному и посоветовал подождать, пока финиковые плоды не созреют и не подсохнут, тогда они приобретут настоящий вкус. Одно из двух других деревьев должно было начать плодоносить спустя два-три месяца, а третье — примерно через такое же время после него. Азван специально сделал так, дабы пальмы приносили плоды круглый год: после того, как давало урожай одно, наступала очередь другого, а затем — и третьего.
Шушкаш выразил большую благодарность юноше за такой подарок. Затем они расстались.
На этот раз Азван не стал уходить за скалу, как это делал в прошлые разы, а направился за пределы оазиса в сторону юга. Скоро начался глубокий песок, но он заклинанием облегчил свой вес и фактически полетел, едва касаясь ногами земли, что со стороны могло быть принято за ходьбу. На вершине бархана, повернулся и помахал оставшемуся в оазисе у финиковой пальмы бывшему сотенному. Он ответил взмахом правой клешни.
