брови, глядя на ожидавшую их карету: изящная и блестящая, казалось, ее практически не использовали.
– Полагаю, это возможно… Нам придется скорректировать время и сократить путешествие. После заката мы должны быть на ужине.
Руа прижалась плечом к Анерин и возблагодарила богов за то, что они послали ей эту синюю ведьму. Оглядев лесистую долину и белую громаду храма Ексшира, Руа сказала:
– Ну что, пойдем?
– Повеселитесь, дамы! – произнес на прощание Ренвик. Голос его звучал ровно, но Руа прекрасно знала, что под этим пожеланием скрывается сарказм. Ренвик глянул на Хейла, и мужчины повернулись обратно к главному входу. – Может, сыграем в карты?
– Даже не думай об этом! – вмешалась в их разговор Реми и, пожав плечами, посмотрела на Руа. – Что? Хейл – ужасный игрок.
Хейл быстро преодолел расстояние до Реми, обхватил ее за талию и притянул к себе, касаясь губами ее губ.
– Это приказ, моя королева?
Руа опустила глаза и принялась рассматривать свои руки. Реми с Хейлом собирались пожениться – что тут было удивительного? Но видеть их поцелуи, когда рядом стоял Ренвик, Руа почему-то было крайне неловко.
– Да, это приказ. – Реми поцеловала Хейла в последний раз и толкнула его в грудь. – А теперь иди и найди себе какое-нибудь полезное занятие. До нашей свадьбы еще столько всего нужно сделать!
Хейл обхватил щеки Реми ладонями и втянул ее в новый поцелуй. В ожидании свадьбы ему становилось все сложнее себя контролировать.
– Боги, вы оба просто чудовищны – прямо как в ту ночь в Раттморе, – с издевкой проговорил Ренвик. – Вы тогда отличились, не так ли?
Что случилось в Раттморе? Руа сжала кулаки – даже у Реми были общие истории с этими фейри, а Руа их и не слышала. Она была единственной, кому нечего было вспомнить.
Реми и Хейл разорвали поцелуй, и мужчины отправились во дворец. Реми присоединалась к Анерин и Руа, а стражники, ожидавшие все это время позади, вышли вперед. У них было меньше оружия, нежели у стражи из Северного королевства. Но, возможно, им было гораздо теплее, чем их коллегам с Севера – на них были подбитые мехом кожаные доспехи, а не металл. При этом местные воины выглядели не менее опасными, хотя без Бри и Талхана Руа чувствовала себя странно. Конечно, официально они не были ее охранниками, но, пока они были на Севере, близнецы выполняли функции стражников Руа. Интересно, захотят ли Орлы остаться в королевстве Высокой Горы, раз Руа воссоединилась с Реми и Хейлом?
Реми проследила за взглядом Руа, смотревшей на закрытые двери, ведущие в большой зал.
– С ними все будет в порядке, – сказала она. – Хейл с Ренвиком наверняка засядут в его кабинете, нальют себе виски и будут обсуждать, чей отец был хуже.
Руа наконец посмотрела на Реми и усмехнулась. Гедвин Норвуд, бывший король Востока, не был настоящим отцом Хейла, но считал того своим сыном. Он надеялся, что связь Хейла и Реми повысит авторитет его королевства. Однако, когда до Норвуда дошли слухи, что Реми якобы мертва, он решил избавиться и от названого сына.
– Да, я бы сказала, что Хеннен и Гедвин – самые никчемные отцы на всем Окрите, – хмыкнула Руа. Она заглянула в теплые карие глаза сестры и разглядела в них капельку зелени. Такие же глаза она видела каждое утро в зеркале. Ее волосы и кожа были на тон светлее, у нее не было идеальных локонов Реми. Некоторые каштановые пряди Руа были волнистыми, а другие – абсолютно прямыми. У нее не было фигуры Реми, она была на несколько дюймов ниже. Но глаза – глаза их матери – у них с Реми были одинаковыми.
Руа вспомнила, что сказал Гедвин Норвуд о Реми в ту ночь в Друнехане: «Она – вылитая Реллия», их мать. Руа снова посмотрела на Реми, и горло тут же сжалось. Часть ее хотела обнять сестру, но она сдержалась. Проглотив комок, Руа направилась вниз по крутому ледяному склону к храму Ексшира.
* * *
Даже посреди зимы солнце припекало, и Руа потела в своей подбитой мехом мантии. Кожаные доспехи и туника с фигурным узором делали ее больше похожей на стражников королевы, чем на принцессу. Она готова была надеть платье на свадьбу и уступить Реми, но перед ведьмами ни за что бы не показалась в нем. Они должны были увидеть, какой свирепой она стала – отныне Руа владела Бессмертным клинком, а не была их подопечной.
И вот, проклиная солнце и подтаявший снег, Руа поднималась к подножию горы Ликонид. По сравнению с Севером, сугробы тут были невелики, но их покрывала ледяная корка, и было ужасно скользко. Лучи теплого солнца топили снег, но лишь затем, чтобы ночью он снова замерз. Руа больше импонировал дикий нрав Севера – его свежий, глубокий снег и свинцовое небо, как нельзя лучше подходящее меланхолии зимы. А солнце, что светило в Ексшире, словно насмехалось над Руа. Наконец они добрались до просеки в лесу и увидели основание огромного белого храма.
– Ух ты! – с воторгом выдохнула Анерин.
Они втроем задрали головы и поглядели на остроконечную крышу храма, возвышавшуюся над ними, – на ней, обдуваемые легким ветерком, развевались красные ленты. При виде этих лент, подсвеченных лучами солнца, Руа стиснула челюсти. В селениях на холмах красные ведьмы использовали красные ленты во время молитв. Она сбилась со счета, пытаясь прикинуть, сколько раз ее заставляли привязывать их к импровизированному молитвенному столбу в центре селения.
Из воспоминаний ее вырвал знакомый голос.
– Приветствую вас. – Баба Морганна стояла на пороге белого храма.
– Баба! – радостно воскликнула Реми. – Как вы?
– В порядке, мой Воробушек, – Верховная жрица широко раскинула руки, приглашая их подойти ближе, и наконец посмотрела на Руа. – А вот и наша Скворушка.
Ногти Руа впились в ладони, но она улыбнулась прозвищу. Она и не подозревала, что у Реми тоже было такое. Интересно, а Баба Морганна как-то по-особому называла ее братьев?
– Раффиел был для меня Маленьким Ястребом, а Ривит – Грачонком, – проговорила Морганна, с улыбкой осматривая лицо Руа.
– Мать Луну твою за ногу! Это поразительно, – пробормотала Анерин. – Красная ведьма с даром Видения.
Руа фыркнула, и они вместе последовали за Реми по лестнице к храму. Руа поняла, что они с Морганной говорили на мхенбике. Язык ведьм легче всего слетал с ее языка. Реми, похоже, тоже лучше владела мхенбиком. И Руа это не нравилось – ведь ексшири был им родным, а они с сестрой почти не говорили на языке своего народа.
Реми тепло
