пастей капала вязкая слюна вперемешку с кровью.
– А разве не так он пытал моих братьев и сестер там, в подземельях? – Мария указала на дыру в мостовой, в которой зияла темнота тюрьмы, где они застали врасплох Павла вместе с наставником. – Разве годы напролет ты не слышал крики и мольбы о помощи?
– Я не знал, – принялся жарко объяснять Павел, но больше ему было нечего сказать. – Возможно… Я думаю, Петр нездоров… Он говорил о вас как о порождениях зла… О магии… Но оказалось, магия существует… И вы пошли против Всевышнего… вы зло!
– Ох, – Мария приблизилась к Павлу и присела перед ним, подхватив пальцами под подбородок, заставив посмотреть на себя. – Наивный ты человек… Сложно разобраться, правда?
– Да… – сокрушенно пробормотал Павел, нимало не слукавив. Он уже ничего не понимал.
– Ну, сейчас Петрус нам с тобой поможет… – пообещала Мария.
И волки снова ринулись к кресту. И Петр кричал, и сознавался в страшных вещах, но Павел не верил, не хотел верить. Не может такого быть. Они ведь строили оплот новой религии, основанной на любви, на учении доброго справедливого Бога.
– Нет! – закричал Павел, не в силах больше слышать вопли Петра. Тот уже сорвал голос, и ряса его полностью стала красной, а на землю под крестом натекло несколько лужиц крови. – Хватит! Под пытками можно и не в таком сознаться!
– Что, правда? – насмешливо спросила Мария. – Ладно, потом еще признания Верховного послушаешь.
Павел отшатнулся. Истинно Петр говорил, что она страшная ведьма. Но Мария и не думала вредить ему, она отвернулась, поднялась на ноги и зажала запястье правой руки. Только сейчас Павел заметил, что на второй ее руке тоже был браслет. Из черного стекла, зеркальный, но не отражающий свет, а будто поглощающий его.
Мария сжала браслет, и он треснул с таким звуком, словно рухнул весь мир. Осколки поранили ладонь, и теперь кровь тоненькой струйкой текла из ее сжатой ладони прямо перед глазами Павла. Он следил за этими каплями, которые падали на камни и чертили багряную дорожку от Павла к Петру: Мария приблизилась к кресту, а волки отскочили от нее, словно боялись обжечься.
Мария села на мостовую, прямо в кровавую лужу, и прислонилась спиной к основанию креста. Голова Петра почти касалась ее коленей.
– Вот и все, Петрус, – прошептала она. – Я же обещала, что найду тебя. Как бы ты ни трепыхался эти годы, ни пытался переиграть меня, тебе все равно ничего не удалось. В итоге провел всю жизнь в страхе, вечно оглядываясь. Ну как? Понравилось? Стоило оно того?
– Я любил тебя, – прохрипел Петр, и Павел увидел на лице друга настоящее страдание. – А ты предала меня.
– Ты всегда любил только себя, – презрительно процедила Мария. – И ты один здесь предатель.
Она приложила руку к его сердцу почти нежным, совсем не соответствующим словам и тону движением и принялась бормотать себе под нос. Павел не мог разобрать ни слова, потому что Петр закричал так, как не кричал никогда. Павел не подозревал, что люди вообще умеют так кричать. Будто его душу вынимают, и рвут, и ломают в эту самую секунду.
Все замерли. Волки застыли, ощерившись от страха. Павел потерял ощущение реальности, словно выйдя из своего тела. Лица бледных созданий на крепостных стенах вытянулись и заострились. Время налилось и застыло, повисло, набухло этим нечеловеческим надрывным криком.
– Стоять! – прогремел голос из ниоткуда.
И Павел словно ото сна очнулся. Он со страхом понял, что даже не дышал все это время, и судорожно глотнул воздух.
От главного входа в Великий Храм бежал мужчина, рыжеволосый и статный, сияющий. За ним по ступеням спускались девушки и юноши. Павел не успел их рассмотреть, все его внимание приковал тот, кто большими, почти нечеловеческими прыжками мчался к кресту, сжимая корону Петра в своих руках.
Мужчина упал перед крестом на колени и схватил Марию за плечи.
– Спроси его, что это! – закричал мужчина.
– Не могу, – прохрипела Мария. – Его больше нет.
Павел с недоверием вглядывался в лицо Петра. На нем застыла агония – и никакой умиротворенности, которую обещало их учение после смерти. Петр был весь синий, в подсохших бурых разводах, по лицу его стекали кровь и рвота. И не было в этой смерти никакого покоя.
– Тогда давай, – мужчина попытался подхватить Марию под руки и оторвать от креста, – пойдем в царство теней, найдем его. Мне надо знать, откуда у него эти камни!!
Мужчина потряс короной перед глазами Марии. Он выглядел как безумец, будто сейчас уничтожит всех и вся, но Мария без страха оттолкнула его руку с короной и устало откинула голову. Павел заметил, что волосы ее поблекли, словно потеряли цвет.
– Не могу, Велес, я же сказала, – вяло отозвалась она, разглядывая корону, которую мужчина продолжал совать ей под нос. – Его больше нет. Ни здесь, ни там.
И тут тот, кого она назвала Велесом, вдруг остановился и, убрав корону, которая была между их лицами, внимательно посмотрел на Марию. Павел знал, что Аид в мире Яви носит имя Велес, но поверить не мог, что перед ним бог тьмы.
– Что… что ты сделала? – ужаснулся Аид, обхватывая лицо Марии ладонями. Кожа ее сморщилась, словно у старухи, а глаза… С ужасом Павел заметил, что глаза стали белесыми, словно слепыми.
– Прости, – прошептала Мария, затихая. – Я знаю, что у такой магии слишком высокая цена. Я помню, ты предупреждал… Но я не могла дать ему покой. Не после того… что… он сотворил…
– Мария! – с мукой прошептал Аид. – Что ты натворила…
– Позаботься о моем… – она не успела договорить, истлев в руках мужчины.
Рыжеволосый бог смотрел на пепел в своих ладонях, низко опустив голову. Павел слышал, как внутри у мужчины зарождается крик, но внезапно тот оборвал себя и поднял к небу бледное, без единой кровинки лицо.
Павел и не заметил, как белая волчица вновь обратилась человеком, и вздрогнул, когда она подошла к Аиду, застывшему у креста с распятым Петром. Теперь что-то звериное чудилось Павлу в ее хрупкой фигуре, мягкой поступи и плавных движениях. Большой волк оборачиваться человеком не спешил, но следовал за девушкой шаг в шаг. Улла положила руку на плечо мужчине, но тот никак не отреагировал.
– Велес, – ровно сказала Улла. – Поднимайся, у нас еще много дел. Вы с ведьмами нашли Перуна? Он прячется в этом мире?
– Нет, – глухо ответил Аид. – Его здесь нет, в Яви его нет, и в Новом Царстве его быть не может…
– Значит, – уверенно заявила Улла, – он в Мидгарде.
