Он тоже соскучился по небу. Сегодня оно было прекрасным, как вчера, и будет завтра, утром, ночью и днем. Небо хмурилось, по светло-серой глади скользили темные клочья облаков, рисуя секретные иероглифы для избранных.
Пишущий судьбы людей смотрел ему прямо в сердце, но кому известно, что на уме у мастера небесной каллиграфии? Возноси молитвы и делай, что должен, говорил отчим Исида Хранитель Мечей…
* * *
Отчим Исида всегда добивался своего, добился и его матери, даже тогда, когда у нее, первой красавицы, которую он любил с детства, родился сын от северного варвара. Тот появился в их краях осенью, когда его корабль разбило о прибрежные скалы. Из всей команды выжил лишь он, огромный, косматый, рыжий, с длинной бородой, заплетенной в толстую косу. Красавица Рику приказала отнеси обессилевшего путешественника в дом и выходила его, несмотря на ропот жителей округи. В ножнах ее тела скрывался дух, твердости которого позавидовал бы любой клинок древней Ямато[4].
Поднявшись на ноги, варвар выучил язык своей спасительницы и научил ее своему. Он говорил так, будто во рту перекатывались камни, а иногда Рику казалось, что чужак рычит и воет лесным зверем, – он пел ей песни своей родины.
Они научились понимать друг друга еще до конца зимы. Варвар сказал, что его зовут Рагнар и что он плыл из далекой зеленой земли по имени Винланд на родину, но попал в шторм, месяцами блуждая по безлюдным морям. Он сказал, что последняя буря разбила его корабль, убила остатки команды, но подарила женщину, ради которой стоило сражаться с судьбой.
В конце лета Рику родила Рю, и был он высокий и широкоплечий, а нежностью черт лица и миндалинами карих глаз пошел в первую красавицу Куракавы.
Отец и мать были счастливы вместе. Но окружающие косо смотрели на их союз. Когда Рю исполнилось десять лет, Рагнар ушел за хворостом для очага в лес и больше не вернулся. Потом его изуродованное тело нашли в овраге. А вскоре к овдовевшей Рику посватался господин Исида Хранитель Мечей. Рику понимала, что эта свадьба – единственная возможность выжить ее сыну. И отомстить убийце. Она ждала еще десять лет. А потом господин Исида скончался прямо на любовном ложе от остановки сердца. Многие сказали, что это была счастливая смерть.
После того как Рю заложил клинки и на их двор напали, Рику погрузила в повозку тело пьяного сына и вместе с несколькими преданными слугами бежала в деревню к своей родне. Там, в крестьянском доме в долине, надежно окруженной холмами и зеленью, они и поселились.
Теперь их новое жилище, крытое соломой, было темным, как хлев. Под потолком, где были подвешены плетенные из бамбука настилы, сушился хворост и стояла вековечная вонь. Мать и сын пили саке вместе.
– Ты не заслуживаешь такой жизни, мама, – сказал Рю, увидев однажды, как Рику, споткнувшись о порог, упала лицом прямо в земляной пол, да так и захрапела, даже не попытавшись подняться. – Я сломал наши судьбы. Мне и чинить.
Наутро он объявил о своем решении. Лицо матери, опухшее от рисовой водки, заблестело от слез. Рю обнял ее, но Рику высвободилась, отступила на шаг и сказала:
– Теперь я вижу перед собой своего сына.
Голос женщины был тверд, как и ее взгляд.
Рику вернулась.
Перед отъездом мать приготовила ему прощальное блюдо самурая: жареного окуня, поданного в широких листьях лопуха. Этими же листьями она убрала ворота у их хижины. Когда Рю тронул пятками бока коня, чтобы пуститься в путь, он обернулся и увидел, как листья качаются на ветру, маша ему вслед, словно зеленые ладони. Мать, стоявшая на пороге, больше не плакала. Она тоже махала ему, стройная и строгая, будто и не было тяжести потерь и разочарований.
– Дом там, где спокойны твои мысли, – сказала она на прощание. – Твое решение подарило мне дом. Теперь, что бы ни случилось, я буду знать, что ты воин, как и твой отец. Да хранят тебя боги.
Рю хотел ответить, но, чувствуя что расплачется, он хлопнул ладонью по крупу коня и пустил его галопом.
Прошло несколько месяцев с начала его путешествия. Рю прибыл в Китай в надежде, что араб вновь окажется там, и боги дадут ему столько красноречия, сколько нужно, чтобы вернуть семейные реликвии. Но выяснилось, что купец давно отбыл в Византию, а оттуда, говорили, собирался отправиться на север. Рю с трудом представлял, сколько времени и денег понадобится, чтобы добраться в эти далекие земли. Он просто сжал зубы и шел вперед. Ронин давно уже продал коня ради мест на попутных кораблях, в пути подрабатывал охраной караванов, случалось и ночевать под отрытым небом.
Совсем отчаявшись, однажды он заблудился в ночи и забрел в такую глушь, что решил скоротать время до утра под старой сосной, а потом забраться повыше и осмотреть окрестности. Набрал побольше лапника, соорудил пахучую постель и, поеживаясь от холода, укрылся на ней дорожным плащом.
На рассвете он увидел, что всю ночь проспал рядом с маленькой часовней, которую не заметил в темноте. Это была целая башня-пагода в несколько этажей с дугообразными крышами, что поддерживали столбы из цельных бревен, покрытых темно-алым лаком.
Сначала Рю показалось, что на каждом этаже лежат маленькие человечки. Он было подумал, что здесь спят крохотные лесные духи, и хотел тихо удалиться, чтобы не мешать их священному сну. Но, приглядевшись, он увидел, что на маленьких соломенных циновках лежат куклы.
Детские игрушки были старыми, у кого-то не хватало рук, у кого-то ног, кто-то лежал с обгрызенной головой, одежка многих была порванной и выцветшей. Все эти деревянные мальчики и девочки, которых давно пора было выбросить на помойку, были аккуратно и заботливо разложены в часовне.
– Сама богиня Кисимодзин[5] привела тебя сюда! – услышал Рю негромкий надтреснутый голос за спиной и резко обернулся, положив руку на рукоять оружия.
Стоявший перед ним сухонький старик с длинной белой бородой, одетый в латаную мешковину, улыбался. В нем словно светилось маленькое солнце. Лучи выглядывали из кротких глаз, переливались в тысяче морщин на темно-коричневом лице, играли в его голосе.
– Кто ты? Что это за место? – осторожно поклонившись и не спуская глаз с незнакомца, спросил Рю.
– Живу я здесь, – с готовностью пояснил старик, – а ты где живешь?
– Я… в Ямато…
– Нет, – покачал головой улыбчивый собеседник, – ты живешь в прошлом.
– Где я?
– Это место упокоения кукол. Если баюкать маленький кусочек дерева, одевать и ласкать его, как живое существо, петь колыбельные и вкусно кормить, то он может обрети душу. Ничто другое не способно на такие чудеса, кроме сильной любви. Куклы умирают, когда они ломаются. Но останки любимых кукол не выбрасывают, а посвящают богине материнства Кисимодзин. А я даю им новую жизнь. – Старик, прищурившись, посмотрел на ронина и добавил: – Видно, любовь твоей матери оказалась достаточно сильной, чтобы привести тебя сюда.
