правильной прямоугольной геометрической формой на ровном месте располагался укрепленный частоколом загон для животных — коров, коз, овец и свиней. Для птиц, ввиду серьезной опасности для них со стороны даже небольших, но шустрых и пронырливых хищников вроде тех же хорьков, для пущей безопасности был сооружен отдельный загон, непосредственно в «граде», в его незастроенном центре. Животные содержались коллективными усилиями всей общины, также потом они и в пищу употреблялись, частной собственности на них, кроме шести коней, я не обнаружил.
Ладислав вместе со своими сверстниками вовсю орудуя палками с неимоверным шумом, криком и поросячьим визгом пытались всеми правдами и неправдами заманить, затолкать в открытый загон вымазанных в грязи свиней. С наступлением весны подобная веселуха повторялась каждый вечер. Вначале пригоняли с полей коз с коровами и овцами, потом выискивали по всему «граду» зарывшихся в грязь свиней. И единственная возможность, чтобы тихо-мирно загнать этих поросят в загоны заключалась в необходимости использования какой-либо съестной приманки, которая чаще всего ребятами употреблялась в пищу самостоятельно, без привлечения в этот гастрономический процесс парнокопытных. Свиньи же являлись созданиями очень даже неглупыми и мстили объедающим их загонщикам, отказываясь без взятки едой добровольно перемещаться в загоны.
— Див! Гони сюда Рябу! — приметив меня, закричал Нечай.
Встретившись взглядом с этой весьма умной и расторопной свиньей, чуть согнувшись и расставив руки по сторонам, я танком попер на нее. Ряба хрюкнула и пригнувшись телом намеривалась проскочить мимо, двигаясь вдоль плетенного забора. Но не тут-то было! Когда хрюшка с визгом проносилась рядом со мной я изогнулся, прыгнул, ловя беглянку за задние ноги. Она с неистовым визгом завалилась, порываясь вырваться, но держал я ее крепко. Приподнявшись на четвереньки, развернул свинью на сто восемьдесят градусов и, отвесив ей шлепок по филейной части, направил испуганную и одновременно разгневанную хавронью к ее компаньонкам в сторону загона.
Встал и принялся обтирать испачканные в земле колени на штанах и локти на рубахе.
— Дивислав! — окликнул Тороп уже спешащий ко мне. — Представляешь, сегодня …
Ладислав, принюхавшись, подозрительно уставился на меня.
— Мед пил! — даже не спросил, а подтвердил с плохо скрываемой завистью брательник.
— Ага. Завтра ты, я, Добрила и Станил идем на охоту, если Град не передумает, — «и не забудет», хотел добавить, но счел за лучшее промолчать.
— Здорово! — Тороп ажно подпрыгнул. — Надо сбегать парням сказать!
— Правильно! Давай, беги, предупреди.
Проводив взглядом этого оглашенного, посмотрел на небо. Солнце размытым багровым пятном медленно пряталось за линией горизонта, и более нигде не задерживаясь, я поспешил домой.
Добравшись до хижины вождя, обтер босые ноги о мокрую траву рядом с лужей, собравшись с духом и мысленно перекрестившись, зашел в дом вождя. С учетом того, что на улице сумерки быстро переходили в ночь, в жилище вождя оказалось темно, как в жопе у негра. Помещение слабо освещалось лишь углями из прогоревшего очага, да парой лучин в дальних углах. Постоял у входа пару секунд, проморгался, стараясь хоть как-то адаптировать зрение. На улице и то было светлей, чем в этой кротовой норе! В жилищах аборигенов и днем-то сумерки царят, а уж ночью и подавно. Но вбитые в подкорку Дивислава рефлексы дали о себе знать, направив ноги к предназначенному мне лежбищу.
Зашуршав соломой и укрывшись тряпкой вскоре улегся. Но сразу уснуть не удалось. Вначале прибежал взмыленный Тороп и принялся рассказывать отцу о том, что завтра мы идем в поход. Улегся он на мою же лежанку рядом со стеной. Я вспомнил, что оказывается мы с ним вместе спали, просто когда я болел, Тороп временно переместился к своим младшим братьям. А потом и вождь в противоположном угле землянки шумно завозился со своей постанывающей, понятно от чего, супругой Всеславой. Только взрослые угомонились, как захныкала моя племянница Заряна, что-то ей страшное приснилось. Всеслава встала и пошла успокаивать дочку. А прижавшийся к моей спине Тороп начал громко посапывать, чем меня неимоверно злил. Ну, а в довершении, деревенские собаки — хотя их там всего и было меньше десятка, принялись завывать громко лаять.
— Видать волки рядом! — сделала вслух заключение Всеслава, устраиваясь рядом с Гремиславом.
Да и хрен с этими волками, главное, чтобы комары попозже появились, наконец, засыпая, подумалось мне. И тут я услышал над своим ухом противный комариный писк! Но, правда, он быстро пропал, видать насквозь продымленное помещение кровососущему пришлось не по нраву. А я же, тем временем, твердо про себя решил сразу после посвящения этим летом в воины съехать из этой полуземлянки хоть куда, даже в шалаш, главное жить там наособицу от всего этого бедлама.
И то, не факт, что этот вариант выгорит, в «одиночное плавание» меня могли и не отпустить. Потому как стояла, будь она неладна, в нашем поселении еще и дружинно-общинная изба, где временно кантовались не имевшие собственного жилья мужчины и всякие приезжие, так сказать, гости столицы. И обычно такую зеленую молодежь, вроде нас с Торопом, после посвящения в воины и соответственно обретения формального совершеннолетия, в подобного рода учреждения и определяли, и происходило это не только в Лугово, но и во всех крупных населенных пунктах племени. Поскольку жилищный вопрос из-за острой нехватки плотницких инструментов стоял остро и не только у здешних драговитов, а вообще повсеместно у всего славянского народа.
Утром, ни свет, ни заря, был разбужен Ладиславом, уже вскочившем на ноги и активно собирающимся в поход по лесу.
— Див, просыпайся быстрей, а то без нас на охоту уйдут! — обеспокоенно вещал братец, а я подумал, ну и, слава Богу, хотя бы эти хреновы охотники про нас забыли.
Мать Торопа зашипела на своего беспокойного сыночка.
— Тише ты! Отец еще спит! — и правда, с дальнего угла за ворохом тряпья раздавался могучий храп. — Берите с собой снедь, каждому положила в его котомку, сами знаете, где они висят. Я вам давеча все сготовила. И идите уже с богами к Градиславу!
Что за жизнь наступила, думалось мне, покуда я доставал из своей плетеной корзины одежду и одевал ее, напяливал на ноги лапти на кожаной основе и накидывал за спину тощий, практически невесомый заплечный вещмешок. Из еды в нем сиротливо валялись лишь по паре сухих рыбешек на
