Не за что. Вернёшь потом.
— Верну, — послушно согласился я.
— Теперь ещё один момент. Я тебя сейчас поцелую.
— Серьёзно?
— Что серьёзного может быть в поцелуях? Но это поможет тебе быть… немного более… убедительным. Коммуникации — не твоя сильная сторона.
— Это так, — признал я. — Но причём тут поцелуи?
— Не спрашивай. Делай, как я говорю.
Я не стал спрашивать и сделал. Губы у неё оказались очень мягкие и тёплые, но заметно, что опыта немного.
— Теперь люди будут склонны тебе больше доверять и вообще будут относиться лучше, чем ты заслуживаешь. Не благодари, эффект временный.
— Не буду благодарить, — согласился я.
— Слушай внимательно. Ты пойдёшь искать машину. Если понадобится, ты можешь отклоняться от прямого маршрута. Если понадобится, ты можешь задержаться на срок, необходимый для решения дорожных проблем. Однако ты всегда будешь помнить, что твоя основная задача — доставить нас, ты будешь делать всё, что потребуется для решения этой задачи. Ты никому ничего про нас не расскажешь и никого к нам не приведёшь.
Я кивнул, мне было понятно, очевидно и непререкаемо. Пойду, найду, вернусь. Что бы ни случилось. Никаких сомнений.
Геманта посмотрела мне в глаза долгим пристальным взглядом, кивнула удовлетворённо.
— Всё, теперь можешь идти, Лёха.
И я пошёл.
* * *
— У тебя случайно нет ненужного чулка? — спросил я у тыльной части Аннушки, торчащей из моторного отсека «Чёрта».
— Я что, похожа на женщину, которая носит чулки? — ответила она, не оборачиваясь.
— Ты похожа на женщину, которая носит в кармане изоленту. А вдруг?
— На шнорхель хочешь натянуть? — догадалась она. — Это дело. Но как только почувствуешь, что тяга падает, сразу вылезай и вытряхивай, иначе воздуха не хватит, смесь переобогатится, будет догорать в коллекторе…
— Так у тебя, значит, есть чулки?
— Не чулки, но… Эх, не жила красиво и начинать не стоит.
Наверное, не часто встретишь машину, у которой на воздухозаборник натянуты кружевные трусы.
— Послушай, солдат, — сказала Аннушка, — не знаю, зачем я это делаю, но… Вот, возьми.
Она протянула мне матовый чёрный диск размером с покерную фишку. Посередине его углубление, делящее на две части, как таблетку.
— Если его сломать, то я об этом узнаю и, может быть, приеду. Если буду не слишком далеко. Если буду не слишком занята. Если буду в настроении и всё такое. Не делай этого просто потому, что тебе захотелось потрахаться, штука редкая и дорогая. Особенно, если рядом нет ванны с пеной.
— Это ничего не значит, понимаю, — вздохнул я, убирая диск в карман.
— Это значит, что я делаю глупость и сама не понимаю почему. Обычно я не вручаю древние артефакты одноногим бродягам, с которыми знакома неделю. Чувствую себя полной дурой.
— Спасибо. Постараюсь вернуть его тебе. Причём целым.
— К чёрту, проваливай. Мне пора. Выкатывай свой тарантас, мне надо выехать…
Я залез в лендкрузер и сдал задом, открывая ворота задним бампером. Как только я освободил проезд, в сарае басовито взревел мощный двигатель, мимо меня метнулась, взвизгнув резиной, чёрная молния и исчезла в буром мареве песчаной бури. Мотор почти сразу замолк — Аннушка поспешила уйти на Дорогу, пока фильтры не забило песком. Мне внезапно стало очень грустно и одиноко.
Вскоре я приспособился ехать вдоль ограждения дороги, так, чтобы видеть его тёмный силуэт в левое окно. Это позволяет хоть как-то ориентироваться, когда дальше капота ничего не разглядеть. К счастью, мне нужно только не съехать с шоссе, и оно приведёт меня туда, куда мне надо. К несчастью, трусы на шнорхеле помогают слабо, поэтому сворачивать иногда приходится. Кружевная ткань задерживает только крупный песок, но мелкая кремниевая пыль все равно забивает воздушный фильтр. Мотор перестаёт тянуть, приходится искать место, где можно почистить. Заезжаю в те же места, в которые заходил пешком, пытаясь найти их по памяти. По большей части успешно — если в ограждении разрыв, то это почти наверняка придорожная станция с сервисом и магазинчиком. Местные, по счастью, натыкали их на каждом десятке километров.
Я одет в плотный комбинезон с рукавами и капюшоном на завязках, перчатки и защитные очки. На лице респиратор. Мы понимали, куда едем, и неплохо подготовились, у Аннушки дома чего только нет. Но каждый раз, вылезая из машины, чтобы открыть очередные ворота, я чувствую себя набитым песком манекеном. В салоне лендкрузера уже барханы, под капотом тоже, чистить фильтры приходится с удвоенной осторожностью, чтобы не натрясти во впускной коллектор.
В общем, двигаюсь медленно, так что за один условный день доехать не получилось. Остановился в том же мегамолле, где мы ночевали с Аннушкой. Это факт придал унылому интерьеру некоторый флёр ностальгической грусти. Вот и поддон, на котором я поливал её из леечки, эх… Угораздило же меня не ко времени влюбиться. Не пацан ведь, к тридцатнику подхожу, женат был, воевал, всё такое — а поди ж ты. Любовь зла. Надеюсь, мы с Аннушкой ещё встретимся — как честный человек, я должен вернуть ей взятый артефакт. Я пощупал диск в нагрудном кармане — чего только не попадается в Мультиверсуме. В каталоге сталкеров таких не было, но, надо полагать, ценная штуковина. Нечто вроде лампы с джинном, только одноразовой и вместо мужика в чалме появляется Аннушка. Правда, подозреваю, что три желания она не исполнит, но мне бы и одного хватило. Ну, ладно, парочки.
Машина завелась с трудом. Пришлось лезть под капот, чтобы раскачать привод дроссельной заслонки — её ось подклинило мелкой пылью. Тревожный признак — если машина сдохнет, то все мои труды пойдут прахом. Я обещал вернуться с машиной, а значит, должен вернуться с ней. Впрочем, без машины я и отсюда-то не выберусь. Интересно, если засесть в этом молле, хватит мне еды до конца сезона бурь? Праздный вопрос, я не могу себе позволить загорать тут так долго. Меня ждут, и время на исходе, в голове уже прямо таймер тикает. И то сказать, загулялся я что-то, Геманта не одобрит.
К вечеру почти доехал, но потом начались проблемы — эстакада, под которой проходит шоссе, рухнула, перегородив его наглухо. Похоже, это результат нашей взрывоопасной деятельности в подземке
