Конни молчал, поглаживая старинный переплет винно-красного оттенка. С трепетом ожидавшей развязки Меллис вдруг подумалось, что принц и Майлдаф-младший чем-то схожи, хотя наверняка о том не догадываются. Черноволосый Коннахар с упрямо-спокойным взглядом и на удивление твердой для подростка верой в свою силу справиться с какой угодно трудностью. Наверное, его знаменитый отец в молодые годы был таким же, иначе как он сумел вырваться из безвестности и достичь трона? И Льоу – словно заглянувший на огонек гость из таинственных давних времен, Льоу с его белоснежной шевелюрой, отливающей серебром, с невероятными историями, которые они, затаив дыхание, слушали у этого самого камина лет десять назад, с постоянными загадками и недомолвками…
Заполнившую Охотничью залу тягостную тишину нарушило вежливое постукивание в дверь, больше напоминавшее поскребывание. Ротан вопросительно глянул на Конни, получил в ответ разрешающий кивок и, приоткрыв створку, высунулся в коридор. Донеслись неразборчивые приглушенные голоса, затем молодой человек обернулся и во всеуслышание объявил:
– Посланец от короля. Его величество желает видеть Лиессина Майлдафа.
– Когда только успели нашептать? – с досадой пробормотал Конни. Его всегда поражала скорость распространения слухов и сплетен по дворцу. Вроде бы владения наследника расположены далеко от королевских покоев, однако эхо новостей Малого Двора беспрепятственно минует два этажа с множеством комнат, переходов и коридоров. – Льоу, можешь идти. Прочих тоже не задерживаю. И, Льоу… я постараюсь найти время для твоего подарка.
Хлопнула внутренняя дверь: Конни ушел, не дожидаясь завершения положенной церемонии вежливых расшаркиваний и поклонов. Меллис невольно поежилась – случившееся чрезвычайно напоминало ссору, по счастливому стечению обстоятельств не успевшую разразиться. Никогда раньше она не видела Коннахара в таком скверном настроении. Напрасно Лиессину вздумалось дарить наследнику короны подобную книгу. Всей Тарантии и доброй половине Аквилонии известно, что принц давно и безнадежно потерял голову от девицы, происходящей из Рабиров. Может, Льоу полагает таким диковинным способом ослабить привязанность Конни? Не поможет. Наверняка не поможет.
Девушка сокрушенно вздохнула. По всему выходило, что приближающийся Белтайн не принесет кое-кому никакой радости.
* * *Спустя пару дней любопытство все-таки победило. Конни извлек на белый свет коварный подарок, решив – если книга окажется неинтересной, он немедля отнесет ее в замковое книгохранилище, и пусть она пылится там до скончания веков. А Лиессин отныне может смело не рассчитывать на любезное отношение Малого Двора Тарантии. Подумаешь, друг детства выискался! Детство имеет свойство заканчиваться.
Пора взглянуть правде в глаза: место Майлдафа-младшего – в Темре, и только там.
Некоторое время Конни всерьез обдумывал, как бы подговорить отца издать указ, настрого запрещающий жителям земли Гвинид показываться в прочих городах королевства без надлежащего разрешения, потом хмыкнул и раскрыл подаренный фолиант.
Достопочтенный Рамеус да Брукария был человеком дотошным и скрупулезным – это подтверждала каждая строка и каждая страница его творения. Мэтр отнесся к возложенной на себя задаче со всей серьезностью, поделив изрядной толщины труд на три обширные части.
Начиналась книга с подробного описания путешествия, совершенного месьором Брукарией в 1063 году, и включавшего в себя почти все города и поселения, расположенные вдоль незримой границы Рабирийских холмов. Отряд неутомимого исследователя выехал из Мессантии Аргосской, поднялся вверх по течению Хорота до места его слияния с Алиманой, повернул на Закат и затем на Полдень, совершив таким образом кружное странствие, закончившееся в недавно заложенной пограничной крепости Виара. Конни припомнил, что указанный форт благополучно существует по сей день, возвышаясь над оживленным трактом, связывающим Мессантию и прибрежные зингарские города.
Второй раздел «Заметок», как сулил вычурный заголовок, содержала собранные за время экспедиции изустные народные предания и бытующие в крае суеверия, посвященные единственной зловещей теме – обитателям Рабиров. Мэтр Рамеус добросовестно записал все: от почти шестисотлетней давности легенды о поголовном исчезновении жителей городков Бретта и Мерчетес, и знаменитой «Сирвенты о походе короля Файдита», из коего не вернулся ни один человек, до целой россыпи повестей караванщиков о тенях, появляющихся с наступлением сумерек и заманивающих в лес тех, кто имел неосторожность отойти от костра. Встречались и рассказы о таинственных людях, которые ничуть не изменялись на протяжении нескольких десятилетий, словно время не имело над ними власти, и, само собой, привычные в своем ужасе истории о неуловимых бессмертных убийцах, прячущихся днем в склепах, а ночью выходящих на охоту за живой кровью… Этот раздел Конни пролистал, язвительно хмыкая и торопясь поскорее добраться до заключительных глав, поименованных как «Догадки и предположения Автора».
Здесь его и поджидали обещанные Льоу «небесполезные сведения».
Уже на второй или третьей странице Коннахар озадаченно прикусил ноготь и подумал, что стоит обратиться за разъяснениями к кому-нибудь более осведомленному. Может статься, творение многоученого да Брукарии – всего лишь утонченная литературная шутка? Наподобие рукописей Гая Петрониуса, посвященных жизни нынешнего короля Аквилонии и на самом деле являющихся произведением его светлости Халька Юсдаля, советника короны в отставке? Слишком поразительные догадки крылись на желтоватых пергаментных листах, обрезанных «в четверть доли» и собранных воедино под обложкой цвета хорошо выдержанного вина. Мэтр Рамеус хорошо понимал, чем рискует, возражая сложившемуся за многие века общественному мнению, и потому его труд не получил широкого распространения. Конни нарочно заглянул на последнюю страницу: название мастерской или имя переписчика отсутствовало, стояла только дата – 1255 год по основанию Аквилонии, почти шестьдесят лет назад.
Вещи в книге в самом деле излагались удивительные. Например, месьор да Брукария утверждал: почти все предания о гулях, описывающих обитателей Рабиров как ужасных чудовищ, появились на свет после неудачливого похода короля Зингары Файдита IV из династии Сьерте. В сохранившихся отголосках более ранних легенд говорится о большом диковинном племени нелюдей, около пяти или трех тысяч лет назад пришедших с Полуночи. Племя в течение долгого времени удерживало власть над Побережьем, успешно воюя с Кхарийской империей и ее провинциями, одна из которых известна ныне как Стигия. Мэтр Рамеус якобы собственными глазами видел списки с соглашений, заключенных между правителями Рабиров и старшинами людских поселений, относящиеся к временам падения Империи. Упоминался также целый свод легенд, посвященных основанию Кордавы, где гули из Рабиров впрямую именовались чуть ли не создателями крепости над устьем Черной реки. Однако после поражения Кхарии, основания будущей Аквилонии и усиления сопредельных государств дела гулей внезапно ухудшились. Их былые владения переходили к людям, а самих гулей оставалось все меньше и меньше. Имелись туманные намеки, будто это диковинное племя откочевало к Восходу, затерявшись среди просторов Турана и за морем Вилайет.
