«Магия, – подумала Гаота. – Там, откуда она пришла, ее пытались остановить. Отсюда и раны от оружия, которые почти все залечены, и эта царапина на предплечье, которая была нанесена чем-то с применением магии. И эта боль сводит ее с ума. Хотя сейчас она молчит не потому, что ей больно, а потому что наблюдает за учениками. Так надо, только смотреть. Держать паузу. Соблюдать тишину. Так надо. Но если не избавить ее от боли, она сломается. В ней еще много прочности, но она все равно сломается. Потому что сердце паутины не в руке, а в сердце наставницы. Там серый, едва приметный комок, который заряжается от биения, который питается током крови, который изгибается и трясется, потому что кто-то далекий пытается через этот комок разглядеть что-то за пеленой, скрывающей Стебли от постороннего взора».
Шар уже давно разлетелся в стороны, и Гаота могла бы пересчитать всех обитателей Приюта и угадать еще не раскрытые гроты и ходы, но сейчас все это было пустяком. Она слепила еще один шар, более плотный и более темный. Раскрутила его до мутного смерча. Отправила в сторону, в дальний угол. Подвела к окнам, поймала порыв прохладного ветерка и вместе с ним опустила его в сердце Пайсины. Наставница вздрогнула и согнулась, как будто сердце было вырвано из ее груди, но оно билось ровно. Да и сам невидимой шарик, который Гаота как будто перебирала пальцами, стараясь не обжечься о него, уже висел у Пайсины над плечом и, сминая исторгнутую, скулящую и скребущую когтями ворожбу, вращался, вытягивая из отравленной руки паутину.
Пятнадцать учеников просидели на войлоке почти час, когда наконец Пайсина поднялась и сказала то, что Гаота и ожидала от нее услышать:
– Первое наставление закончено. Точнее, второе. Первое было тогда, когда вы помогали привести в порядок этот зал. Этот наш общий дом. Сегодня было второе. Я смотрела, как вы умеете ждать. Думать. Терпеть. Слушать. Смотреть. Скучать.
Она улыбнулась и обратила взор на каждого, словно пересчитывала подопечных или знакомилась с собственными учениками.
– На сегодня все, но завтра мы встретимся ранним утром. Я тут посмотрела: в Стеблях не так много места, но коридор стражи, который соединяет три башни, – длинный и широкий. Мы вполне можем пробежать по нему, потом спуститься на второй ярус, выбежать на площадь, сделать небольшой круг по молодому лесу Орианта, о чем я с ним уже договорилась, и вернуться через коридор стражи сюда. Все вместе составит почти две лиги. Не так уж и мало для маленькой крепости в скалах. Здесь мы будем устраивать по утрам разминку, потом омывать себя и отправляться на завтрак. Вторая наша встреча будет через час после обеда. И длиться будет каждый день по два часа. Вечером же…
Пятнадцать учеников начали переглядываться если не в отчаянии, то с тоской.
– Вечером же, – продолжила Пайсина, – я буду ждать тех, кто захочет действительно стать воином или кем-нибудь еще, а не жертвой разбойника, черного колдуна, оборотня или еще какой-то мерзости.
– То есть всех, – грустно заключил воспитанник Флич.
– Увидим, – кивнула Пайсина. – На сегодня – всё.
Она остановила Гаоту у выхода из зала, взяла ее за плечо, прищурилась.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Зачем? – пожала плечами Гаота, не зная, что ей делать: сдерживать тошноту, рвущуюся наружу, или продолжать удерживать в руках за спиной непомерно тяжелый и раскаленный шар.
– Что ж, – Пайсина явно была озадачена. – Твое немногословие похвально. Но я все же надеюсь как-нибудь поговорить с тобой. Обычными словами, а не утонченной ворожбой. Людям иногда нужны просто слова. Ты понимаешь?
– Да, – стиснула зубы Гаота.
– Тогда пока всё, – шагнула к выходу из зала Пайсина, но остановилась и, обернувшись, добавила: – Юайс сказал, что у тебя есть меч. Настоящий меч. Особенный меч. Меч твоей матери. Иди к Гантанасу и скажи, что я велела отдать его тебе. Меч должен быть с хозяином всегда. Он должен привыкать к тебе. Ты должна привыкать к нему. И уж точно всегда быть готова к чему угодно.
– Я поняла… – прошептала Гаота.
– Вот и славно, – кивнула Пайсина и прошептала чуть слышно: – Спасибо!..
– Спасибо, – прошептала Гаота, когда Пайсина исчезла, и отпустила шар, метнула его в стену, тут же сунув обожженные пальцы в рот. Шар попал в кованый держатель для светильника, раскалил его и излил каплями металла на пол. Тошноту тоже не удалось сдержать.
Крафти
– Откуда это? – в недоумении смотрел на Калафа Буил.
На деревянном полу дома сэгата под войлоком был вычерчен странный рисунок. Несколько окружностей сплетались в диковинный цветок, который разворачивал лепестки в разные стороны заостренными стрелками, их жала шевелились и подрагивали.
– А я откуда знаю? – морщился Калаф. – Я в гости к Даиру не напрашивался. Он твоим другом был, Буил, а не моим. Вы тут с ним пропускали по кубку одисского в конце недели. Меня не угощали!
– Подожди, Калаф, – повысил голос Юайс, который шаг за шагом обходил комнатушку, пока не остановился в дальнем углу. – Ты права, Гаота. Рисунок единственный. Скажи, Калаф. Если не ты – кто мог зайти в этот дом без Даира? Не после его смерти, а до.
– Так… – задумался Калаф. – Братья по храму – они вернуться должны со дня на день, но… Без Даира – нет. А так-то, просители иногда бывали у Даира. Он был хорошим сэгатом. На всякую просьбу откликался.
– На ночь запирал дом? – спросил Юайс.
– Обязательно, – громыхнул щеколдой Буил. – Мне случалось заглядывать к нему поздно, но никогда я не заставал дверь открытой. А уж в последние три года, как появились эти строители…
– Хорошо, – вернулся к входной двери Юайс. – Но ведь кто-то оставил эту пакость?
– Что с ней теперь делать? – спросил Буил. – Стирать? Боязно как-то. Шевелится. Что за дрянь такая?
– Это порча, – вздохнул Юайс. – И я очень боюсь, что таких рисунков в городе немало.
– Я могу увидеть все, – прошептала Гаота.
– Не вздумай, – покачал головой Юайс. – Сиди тихо и незаметно. Твоим усилиям еще придет срок.
– Может, выпилить кусок пола да сжечь? – предложил Калаф. – И войлок можно обрезать. А то и вовсе заменить. Распустить его на куски для малых келий?
– Бесполезно, – не согласился Юайс. – Еще предложи выпилить кусок площади, на которую падает солнечный луч. Его-то ты не выпилишь? Порчу можно только снять.
– Я могу попробовать, – подала голос Гаота.
– Тсс, – погрозил ей пальцем Юайс. – Не время для проб. Ошибки недопустимы. Я тоже мог бы попробовать, но третья проверка мне тоже ни к чему… Эх, если бы я не стал трогать Цая – может быть, не было бы и проверок… Ладно, сейчас Глума привезет мастера. Надеюсь, он поможет. Пока главное – выяснить, кто это мог сделать.
