не хочет, – объяснила Персефона.
– А что еще это может значить?
– Ты должен был… не знаю… броситься за ним вслед!
– В последний раз, когда я бросился кое за кем вслед, этот кое-кто умолял превратить его в дерево.
– Но это другое! – в отчаянии воскликнула Персефона. Она на мгновение умолкла, а потом вздохнула: – А Аякс поцеловал тебя в ответ?
Щеки Аполлона слегка порозовели, и Персефоне пришлось прикусить свою щеку изнутри, чтобы не захихикать. Было так странно видеть эгоистичного бога музыки настолько смущенным.
– Да, он поцеловал меня в ответ, поэтому я и не понимаю… как… как он может не хотеть быть со мной?
– Он не сказал, что не хочет быть с тобой. Он сказал, что он так не может – а это могло означать что угодно. Например, «я не могу заниматься этим прямо сейчас». Ты не узнаешь, пока не спросишь.
– Ну, теперь я не могу спросить, потому что поцеловал Гектора.
– Именно поэтому тебе и нужно поговорить с ним! – возразила Персефона. – Или ты хочешь, чтобы Аякс думал, будто он тебе безразличен?
– Почему меня должно волновать, что он думает?
Она узнала в его ответе защитный механизм – когда что-то шло не так, как он хотел, Аполлон сразу же решал, что это не стоит его времени и энергии.
– Аполлон, ты идиот.
Он сердито взглянул на нее:
– Ты ведь должна быть мне другом.
– Если ты ищешь кого-то, кто будет превозносить каждое твое решение, обратись к тем, кто тебе поклоняется. Друзья говорят правду.
Он даже не взглянул на нее, предпочитая гневно таращиться на стену, так что она продолжила:
– Поговори с Аяксом, Аполлон. И с Гектором тоже.
– С Гектором? Зачем?
– Потому что ты обязан все ему объяснить. Ты его поцеловал, а значит, теперь у него появилась причина верить, что между вами есть что-то большее.
Бог нахмурился и спустя мгновение пробормотал:
– Я уже говорил, что никогда больше в это не ввяжусь.
– Ты не можешь бороться со своими чувствами.
– Мне лучше знать, – возразил он. – Я никому не приношу ничего хорошего, Сеф.
Она покачала головой, чувствуя, что проигрывает.
– Гиацинт так не думал, – тихо произнесла она. – И, могу поспорить, Аякс тоже так не думает.
Бог музыки фыркнул:
– Откуда тебе знать? Ты вообще здесь только из-за сделки, да и оказалась связана ею лишь потому, что отказалась разговаривать с Аидом.
Персефона поджала губы, слова Аполлона ее больно ранили. Она и сама отлично это знала, ей ведь часто приходилось об этом вспоминать – каждый раз, когда она хотела позвонить и поговорить с Лексой, сходить с лучшей подругой на ланч, каждый раз, когда приходила в Элизий. С трудом сумев сдержать слезы, богиня прокашлялась:
– И об этом решении я буду сожалеть всю свою оставшуюся жизнь.
Не попрощавшись и не подав никакого знака, она исчезла, оставив Аполлона в одиночестве.
Глава XXIV
Гонки на колесницах
Персефона приехала на стадион «Талария» вместе с Сивиллой, Левкой и Зофи. Снаружи арена больше напоминала здание из мрамора с многочисленными колоннами и арками зеркальных окон. В обычный июльский день они бы отражали красоту закатного солнца. Сейчас же они были покрыты льдом. Несмотря на непогоду, повсюду были люди, пробирающиеся по снегу к одному из множества входов по периметру стадиона.
– Здесь пишут, что состязаться будут восемь героев, – сказала Левка, глядя в свой телефон. От сияния экрана ее белые глаза мерцали. – Три женщины и четверо мужчин.
– Тут должно быть больше женщин, – сказала Зофи, сидевшая рядом с Левкой и возвышавшаяся над всеми остальными. – Мы намного лучше справляемся с болью.
Они все засмеялись.
– А у Аида есть герой на этих играх, Персефона? – поинтересовалась Сивилла. Ее волосы были собраны назад в кудрявый хвост, и она успела переодеться после работы в менее официальную одежду: спортивные джинсы и розовую толстовку Университета Новых Афин.
– Нет, насколько я знаю, – мотнула головой Персефона. Аид никогда не выбирал героя – ни на играх, ни в сражениях, – хотя он когда-то их воскрешал.
– Мне никогда не нравились колесничные бега, – сказала Левка, морща нос. Видимо, она вспомнила что-то из своей прошлой жизни в древнем мире.
– Почему? – спросила Персефона.
– Потому что они кровавые. Почему, по твоему мнению, Игры начинаются именно с них?
– Чтобы избавиться от соперников, – ответила Зофи со зловещим блеском в глазах.
Эти слова наполнили Персефону ужасом и тревогой за соревнующихся, особенно за Аякса. Она знала, что он отлично подготовлен, но, если с ним что-нибудь случится, Аполлон будет убит горем.
– Не волнуйся, – сказала Сивилла. – Они же специально этому обучаются.
– Дрессировка ничего не значит, когда дело касается животных, – возразила Зофи.
Антоний подъехал к задней части стадиона и припарковался у отдельного входа, где стояла лишь горстка людей. Они покинули комфорт лимузина и вышли на морозный вечерний воздух. Персефона выбрала для события белое платье, черный блейзер и плотные черные чулки. И все же ее пронизывал ветер. Когда девушки вошли внутрь, их проводили к лифту, на котором они поднялись на верхний этаж и оказались в просторной ложе. Это было современное помещение с монохромным дизайном, баром, черными кожаными диванами и огромными телевизорами в каждом углу комнаты, где показывались кадры с предыдущих игр и интервью с героями. Перед панорамным окном, с которого открывался вид на арену, один в один похожую на тренировочную площадку Дельфийской палестры, располагался ряд кресел на платформе.
– А здесь мило, – оценила Левка, подходя к окнам.
– А нам нельзя сесть поближе? – спросила Зофи.
– Я не готова глотать пыль, Зофи, – ответила Левка. – Или умереть. Ты что, никогда не видела столкновения колесниц?
Персефона переместила взгляд на Сивиллу, размышляя, будет ли ей здесь комфортно с учетом того, как сильно все в этой ложе напоминало об Аполлоне. Но оракул улыбнулась:
– У меня все отлично, Персефона.
Все четверо заказали напитки в баре.
– Виски, пожалуйста, – попросила Персефона. – Чистый.
– Виски? – Левка приподняла бровь. – Ты же вроде обычно пьешь вино?
Богиня пожала плечами:
– Я как-то вечером попробовала виски Аида, и мне понравилось.
Им принесли их заказ, и Персефона отпила из бокала, наслаждаясь вкусом и ароматом, ей стало жаль, что Аида до сих пор нет рядом.
– Сефи!
Она развернулась и увидела Гермеса в белом блейзере, брюках и светло-голубой рубашке. Он выглядел великолепно и весь сиял.
– Гермес! Я не знала, что ты тоже будешь в этой ложе!
– Ну, похоже, тут будешь ты, я, парочка олимпийцев и еще несколько их кукол, которых они решат привести с собой, – ответил он, и
