– Бездна… Пытка… Ну да, – кивнул Вес. – И я тебе тоже только снюсь. Ничего, если я в твоем сне немного посплю?
– Не знаю, – ответил Бродяга. – Даже не знаю…
– Чего не знаешь?
– Если все это мне только кажется, то можно ничего не делать. Ведь все это только плод моего воображения и игра Бездны. Или же…
– Не ты первый, не ты последний, – успокоил Бес. – Я в горах, южнее Четырех Царств, в одной деревне на мужика натолкнулся. Так он, бедняга, считал, что ничего вокруг него вообще нет, что все это ему снится. Снится и снится. Он и по жизни все больше спал в тенечке. Проснется, пожрет, под настроение селянку приласкает – и снова спит. А селяне его обслуживали и говорили, что он ежели совсем проснется, то все они исчезнут, потому как снятся ему. Я, значит, посмотрел на все это, а потом тихонько так в хижину вошел, спящего того за ухо взял и по всей деревне проволок. Он орал, бился и просил отпустить, селяне орали и просили отпустить и не будить. Орали, пока до всех не дошло, что уже не спит мужик, а все вокруг существуют. Мужик первым пришел в себя и стал рассказывать, что на самом деле он как раз спит и видит сон, в котором проснулся, обиженный, и что если его сейчас вот прямо не вернут для отдыха в родимую хату, то он ка-ак проснется на самом деле… И я ушел.
– А селяне? – спросил Бродяга.
– Не знаю. Я спешил с Книгой из Четырех Царств, нужно было попасть в Южный Храм Всех Богов… Вроде в деревне перед моим уходом кто-то заговорил о сне, в котором спящего бьют бамбуковыми палками по пяткам… И самое интересное начнется, когда спящий проснется. Так что ты не боись, спи себе спокойно. – Бес зевнул.
– Да? – спросил Бродяга. – Ты не помнишь, сколько раз за ночь меняются часовые?
– Три, – сказал Бес. – Луна проходит четыре созвездия за каждую смену. Вон, сам посмотри. Правда, на небе есть тучи, но ты все равно поймешь. Этой вахте еще два созвездия осталось. Спи, любопытный.
Бродяга еле слышно вздохнул.
– Ну что еще? – спросил Бес. – Вон все уже спят. И зайчик спит, и белочка. И Горластый спит. И ты спи.
– Тебе очень нравится сражаться? – спросил Бродяга.
– Особенно если противник с отравленным оружием.
– Не нравится? – уточнил Бродяга.
– Нет.
– А придется. Кажется, мне снится, что это нас сегодня будут, это… Как это называется? Брать на абордаж. Снова придется убивать.
Бес хотел сесть, но Бродяга удержал его на месте.
– С ума сошел? – спросил Бес.
– Нет. Просто думаю, что для нас лучше. Вмешаться? Смысл? Захватят корабль, мы прыгнем за борт и поднимемся на следующий. Разве что всех перережут. Всех остальных.
– С чего ты взял, что?..
– А бога нельзя обмануть, ты же знаешь. И охранник возле факела не огонь защищал, а сигнал на берег подавал. Сменят его через два созвездия, ты сам сказал. Значит, все должно произойти при нем.
Бес застонал.
– Не нужно так волноваться, – посоветовал Бродяга. – Это не боги выдумали, это ваши собственные дела. Полагаешь, мне стоит вмешаться, или пусть все идет как идет?
– Нашел время шутить. – Бес встал на четвереньки и посмотрел на корму.
Темнота. Только ветер гудит в снастях.
– Если мы сейчас с тобой слишком отличимся, – тихо продолжил Бродяга, – фиг что получится из нашего тайного путешествия.
– А если ничего не предпримем, то… – Бес помотал головой, пытаясь заставить ее думать. – С другой стороны… Кто там, в темноте, разберет, кем начато и сколько зарублено? А когда начнут выяснять, такого наговорят, что куда там… Рыбаки – кто им верит? Вот только, помимо часового, я бы на месте пиратов постарался убрать кормчего. Чтобы никто не командовал в случае чего.
Логично, согласился Бродяга. И согласился, что если сейчас просто пойти и придушить продавшегося часового, то потом придется что-то объяснять. А что? За убийство на корабле полагалась петля. И все войско задолбается ждать, пока задохнутся Братья.
– Придется ждать нападения, – сказал Бес.
– Придется, – согласился Бродяга.
– Ты отсюда кормчего видишь? – спросил Бес.
– Вижу, – сказал Бродяга.
– Если кто к нему полезет…
– Не учи бога, – сказал Бродяга.
Пираты подбирались с моря. На лодках. Старший видел ответный сигнал с корабля. Все нормально. На всякий случай недалеко от корабля он пошлепал ладонью по воде. Послышался стук по дереву. Луну очень удачно затянули облака, и стало совсем темно.
После повторного сигнала должен умереть кормчий. А там эти бараны начнут метаться в темноте, пока все не передохнут. А на других кораблях будут ждать нападения до самого рассвета. Потом соберут покойников и уйдут дальше. Не они первые.
Лодки уже были возле самого корабля, когда откуда-то с кормы донесся глухой звук удара и вскрик. С кормчим чисто не получилось. Ну и хрен с ним. Свист, удары крючьев о дерево.
– Да-аешь! – взревели пираты, взбираясь на палубу.
Лязг, крики, удары металла о металл. Всплеск. Другой. И беспрерывные крики. Командовавший нападением пират увидел перед собой тень, взмахнул мечом… И упал замертво. Рыбаки и ополченцы еще некоторое время кричали, размахивая спросонья оружием, но потом сообразили, что при отсутствии врага все это выглядит несколько нелепо.
Зажглись факелы. С соседних кораблей кричали, пытаясь выяснить, что случилось, им отвечали, что сами пока не поняли. Да, напали пираты. Часовые на корме проморгали, за что и поплатились. Оба лежат мертвые. Напасть пираты напали, но теперь тоже лежат мертвые. Не все, некоторые еще живы. Но пребывают в беспамятстве. Кроме часовых на корме пострадал только Слепой, которого обнаружили неподалеку от рулевого весла. Слепой был оглушен, лежал с ножом в руке и без повязки на глазах. Удивительно было не это, – мало ли с чего может шляться слепой музыкант по кораблю. Приведенный в чувство ведром воды, Слепой вдруг заморгал одним глазом и попытался прикрыть его от света факела.
– Так это ж Одноглазый! – восхищенно выкрикнул Горластый. – Это ж он нам головы морочил. Сле-епо-ой…
К утру все на «Голубе» уже успели всё обсудить, воспоминания о ночи приобрели законченный вид. Теперь каждый знал, сколько именно супостатов лично он в темноте порешил – десятка полтора, не меньше, – как именно он поднял тревогу… Оставалось непонятным, отчего Слепой, он же Одноглазый, свалился, не добравшись до кормчего. При свете утреннего солнца кто-то обратил внимание, что пират упал как раз на кровь жертвенного петуха. Ясное дело, поняли все, жертва – она не просто так.
Сам Одноглазый ничего не говорил и не объяснял. И собственно, ничего и не знал. Все шло замечательно. Два его человека попали в команду, он сам тоже устроился на корабль. И был готов уже избавиться от надоевшей повязки. Хотя как еще кривой может скрыть свой недостаток? Прикинуться слепым. А возле спящего кормчего… Ну не смог он рассмотреть в темноте массивное каменное грузило, прилетевшее почти с самой кормы. Вспышка – и все.
