я точно знаю, что однажды ночью он был здесь. В ту ночь, когда меня не было в деревне. Я с другими молодыми людьми продавал зерно в столице. Было лето, и стояла удушающая жара. На обратном пути мы повернули к озеру и отдыхали там целый день.
Мы не смогли вернуться домой до темноты, поэтому спали в телеге.
Но на следующее утро оказалось, что это была величайшая ошибка в моей жизни. Я до сих пор упрекаю себя в том, что мог бы спасти ее. Или должен был умереть вместе с ней.
Мы вернулись, когда жители деревни уже хоронили останки семьи Леандра. Грета пыталась запретить мне смотреть на них, но я был быстрее. Впоследствии я желал никогда не вскрывать мешок, в котором находилось ее обугленное тело. Тогда я мог бы сохранить ее в воспоминаниях как прекрасную, всегда улыбающуюся и упрямую девушку, которой принадлежало мое сердце.
Первые несколько дней после этого я вообще не разговаривал, ничего не ел и просто пялился в окно своей хижины на то место, где когда-то стоял замок, где жила Юринна. Замок, от которого не осталось ничего, кроме обугленных останков, – как и от моей любимой.
Я упал в бездонную яму, из которой никто не мог меня вытянуть. Все жители Бразании тоже были в трауре, но никто не ощущал такой боли, как я.
Только одна вещь смогла вернуть меня к жизни. Один слух, не более чем шепоток. Поскольку я больше не разговаривал и никого вокруг себя не замечал, обо мне часто забывали. Или хотели, чтобы я это услышал.
Среди останков замка был найден медальон с королевским гербом.
И тогда я понял.
Говорили, что это не доказательство. Что принц забыл медальон здесь или подарил семье Леандра в качестве знака своего расположения.
Но я знал, что это не так. Я знал это.
Годами скрывал свою печаль и гнев за фальшивой улыбкой и напускной добротой.
Но сегодня…
Сегодня я наконец стою перед чудовищем, забравшим у меня девушку, считая, что если она не досталась ему, то не должна достаться никому.
Чтобы пробиться к нему, мне потребовалась вечность. Он стоит в стороне, окруженный солдатами Огненного королевства, которым магия Давины не может навредить. Несколько раз меня оттесняют, и мне приходится вступать в схватку с противниками, которые преграждают мне путь к цели. Это как пробираться через болото, не зная, когда я доберусь – да и доберусь ли вообще – до того берега.
Когда фрискийские солдаты отступают, мой взгляд останавливается на юной королеве, рядом с которой гордо стоит Леандр. Когда смотрю на них, боль в груди немного утихает. Благодаря им я снова осознал, что настоящая любовь может существовать, даже когда от тебя отреклись все. Даже если следующий вздох кажется бессмысленным.
Любовь преодолевает все. Даже смерть.
Я потерял Юринну, но она всегда будет со мной. Мое сердце будет принадлежать ей до конца моих дней в этом мире и за его пределами.
Но хотя боль в груди немного утихает при виде Давины и Леандра, я не забываю, зачем здесь. Защита моей деревни – это только половина дела.
Я желаю мести.
Подобно тому, как Леандр годами сражался с земельцами, чтобы утолить свою жажду мести, моя замолчит только тогда, когда я увижу, как проклятый король падет к моим ногам.
Снова повернувшись к нему и обдумывая, как лучше обойти его защитников, я замираю. Рядом с Эсмондом, сидящим с безучастным лицом верхом на вороном жеребце, занял позицию лучник.
И он целится в Давину.
– Берегись! – кричу я.
Не знаю, услышал ли меня Леандр или посмотрел на Эсмонда случайно. Он толкает Давину на землю. Я бросаюсь к стрелку, понимая, что все равно не успею.
Не успеваю сделать и трех шагов, как стрела оказывается в воздухе.
Я не осмеливаюсь оборачиваться, но, несмотря на защитное украшение, чувствую ледяное покалывание магии Давины – как в тот раз, когда земельцы захватили Бразанию, и она впервые показала свою силу.
Люди Леандра с диким ревом мчатся на лошадях к оставшимся солдатам Огненных земель. Некоторые пытаются сбежать, но поскальзываются на раскисшей земле и падают. Даже Эсмонд – уже не с таким безразличием – дергает поводья, чтобы спастись бегством.
Но Бальдвин быстрее. Люди Леандра ездят верхом не так умело, как он или Давина, но определенно лучше, чем Эсмонд. Едва Эсмонд разворачивает неповоротливого жеребца, как Бальдвин оказывается рядом, хватает за плащ и дергает. На мгновение Эсмонд остается сидеть. Даже на расстоянии я могу слышать его хрип. Но потом он теряет равновесие и соскальзывает со спины лошади.
Удар о землю должен быть довольно болезненным.
Но недостаточно.
Будь там я, это королевское чудовище ощутило бы мою боль.
Бальдвин заставляет свою лошадь гарцевать вокруг Эсмонда, не давая ему сбежать. Остальные всадники берут под охрану солдат Огненных земель. Некоторым удается сбежать.
Ледяное покалывание становится сильнее. Я почти добираюсь до лежащего на земле Эсмонда, когда едва могу пошевелиться от холода. Развернувшись, обнаруживаю, что Давина стоит прямо за мной.
Ее глаза белоснежные – ни следа темно-голубых радужек, вскруживших голову Леандру. На ее бледном лице капли красной крови; они будто сверкают. Я сразу понимаю, откуда взялась кровь.
Давина проходит мимо меня, глядя на Эсмонда. Тот в панике пытается отползти от нее.
Я спешу за ней и даю Бальдвину знак отойти в сторону. Никто не должен стоять между Давиной и Эсмондом. Моя рука лежит на рукояти меча, висящего на боку. Я не уйду отсюда, пока не отомщу. Я слишком долго ждал этого момента.
Давина чуть наклоняет голову в мою сторону, словно зная, что происходит внутри меня. Но откуда? Я не рассказывал о своих предположениях ни ей, ни Леандру. Для Леандра во всем всегда были виноваты земельцы. Он настолько проникся этой мыслью, что не допускал иных объяснений. А так как он обвинил меня, что я не защитил свою любимую тогда, когда был ей нужен, я даже не пытался убедить его, что истинным виновником был Эсмонд.
Давина жестом указывает мне выйти вперед. Ее мимика ничего не говорит о том, что происходит у нее внутри, – ледяная маска королевы. Я нерешительно встаю рядом с ней.
– Вы виновны во многих преступлениях, – говорит Давина, пристально глядя на дрожащего от страха Эсмонда.
Ее голос звучит иначе; ни следа того тепла, которое обычно в нем слышится. Ее пальцы смыкаются на цепочке на шее Эсмонда. Прежде чем он успевает ей помешать, она срывает с него украшение. Он сразу начинает стучать зубами от холода.
– И сегодня, – произносит она ледяным голосом, – вы понесете ответственность за все содеянное.
Над ее вытянутым пальцем подергивается ледяной осколок – более тонкий и острый, чем те, которыми она обычно сражалась. Этот больше походит… на наконечник стрелы.
Прежде чем я успеваю обдумать эту мысль, Эсмонд вскрикивает и обеими руками хватается за левый глаз, из которого теперь торчит кусок льда. Между его пальцами сочится кровь, и его крики с каждой секундой становятся громче.
Давина наблюдает за ним, но ничем не показывает, что при этом чувствует.
Крики Эсмонда переходят в хныканье, и я с отвращением кривлю рот. Кларис рассказывала мне и Грете, что пришлось пережить Давине. Какую боль причинили ей кандалы и то, когда их снимали.
– Закончи это, – приказывает она мне. – Соверши свою месть.
Я бросаю на нее взгляд, а затем вытаскиваю меч. Я никогда не был хорош в обращении с ним, но этот удар и не должен быть чистым – наоборот.
Это не должно пройти быстро.
– За Юринну, – рычу я, прежде чем пронзить сердце Эсмонда и прекратить его вопли.
В тот момент, когда утихает его последний вздох, Давина падает рядом со мной.
* * *
Убедившись, что захваченные пламенцы взяты под охрану, Бальдвин мчится в Бразанию, чтобы привезти Грету. Подняв Давину на руки, я несу ее обратно к Леандру.
Над поляной висит гнетущая тишина, словно каждый присутствующий задержал дыхание.
Проклятая королева с мрачным лицом стоит на коленях перед моим минхером. Меня тошнит, когда
