— Заходим в той же очередности, — отступив на пару шагов, Джен берет на мушку центр дверного проема. — Открывай.
Прижавшись спиной к стене и вытянув руку, Ворон осторожно толкает дверь внутрь. Легкая, она поддается сразу, послушно распахивается настежь. Внутри — никого. Черные глухие стены, развороченные канализационные трубы аккуратно сложены в углу. Посреди пола идеально квадратный спуск с земляными ступеньками к недрам Логова, откуда и доносится навязчивый многоголосый гул.
Джен спускается первым.
Глава 23
Колючий холод просачивается под теплую куртку, под пропотевшую футболку. В горле першит. Изнуряющий гул и запах старых елочных игрушек, принесенных с мороза, Джену не к месту лезет в душу черная тоска по семье. Видел бы его сейчас отец, так и не ставшего законопослушным гражданином. В полутемном подвале из-за угла льется яркий свет и половиком ложится под ноги. Дождавшись, пока все спустятся, Джен выглядывает за поворот, часто моргает, привыкая к ярким лампам, и, выставив перед собой пушку, шагает в зарево.
Нужно совсем одуреть от изоляции, чтобы жить в зазеркалье. Логика пространства пасует перед бесконечной рекурсией, редкие гематитовые стены вырастают и переходят сами в себя, замыкаются коридорами с картин Эшера. Стоит сделать шаг, как оказываешься в толпе доппельгангеров, и каждый из них целится тебе в грудь. Мозг путается, подступает тошнота.
— У меня уже эйсоптрофобия на подходе, — Джа кладет руку на плечо инквизитора, щурится от скачущего по отражениям света. — Воистину, одиночество — одна из худших пыток. И не имеет ничего общего с уединением.
— Как его здесь найти? — спрашивает Рита растеряно.
— Ты, — обращается Ворон к замыкающему процессию Падре, — борозду в бетоне сделать можешь? Нужен трек. Иначе заблудимся.
Падре опускает глаза, тонкая, но заметная линия змеей ползет по полу. Ворон удовлетворенно кивает.
Выбрав направление, они движутся по коридору, стараясь касаться одежды друг друга, чтобы не потеряться — иногда прямо посередине коридора возникают зеркальные перегородки, из-за них легко разминуться. По уговору Джен следит за периметром, Ворон — за траекторией их движения и задает вектор. На одном из поворотов Джен спохватывается, перестав чувствовать локоть пророка рядом.
— Джа? — все сто тысяч отражений инквизитора крутятся на месте. — Джа, где ты?
Пророка нет ни в одной из плоскостей. Кровь стучит в висках, горячий пот стекает за ворот, Джен разбивает одно из зеркал, будто Джа может оказаться за ним, но видит лишь глухую стену.
— Он только что был здесь, — уверяет Падре. — Я об него запинался постоянно.
— Идем назад до первой развилки, — предлагает Ворон. — Он далеко уйти не мог.
Они возвращаются к перегородке, разрезавшей коридор на две ленты, и идут другим путем, Падре рисует вилку на полу, отметив перекресток цифрой «один», как точку отсчета. Бесконечные повороты петляют без логики, мобильный Джена непрерывно ищет сеть, чтобы дозвониться пророку, выкрикнутое имя эхом возвращается назад, притянув за собой шлейф нарастающего гула. Глаза слезятся, высматривая в отражениях любое движение, инквизитор забывает моргать. От отчаянья Джен бьет зеркала, сопровождающие их путь. Плевать на эффект неожиданности, на самого Отшельника тоже, сначала нужно найти Джа, а потом, если попадется, свернуть башку зарвавшемуся старикану.
Очередная амальгама ссыпается крупными обломками к ногам, краем глаза Джен замечает кровь — на одной руке костяшки сбиты, на другой порез во все ребро ладони, но боли он не чувствует. Стены идут рябью, пол качается, под испуганный возглас Риты Джен приваливается к шершавой стене, оседает по ней с противным шорохом. Риски перед глазами мелькают блеснами. В голове стоит шум, он усиливается, меняет тональность, группируется в знакомый голос.
«Где я?»
Оглушительное шипение бьет в слуховой центр мозга.
«Где я?»
«Где я?!»
«Раз, раз» — плевком сквозь какофонию помех механический голос.
«Где ты, тварь?!»
«Извини, дружок, — натужно хрипит, — систему коммуникаций я не настраивал. Не с кем болтать было. Хорошо, что вообще динамик встроил на всякий случай. Сиди смирно и не дергайся, больно не будет».
«Где ты? И где я?!»
«Вот заладил. Мы на пороге исторического прорыва, а он как попугай — где я, где я. В мою юность тебе бы в рифму ответили. Не дергайся, я сказал! Электроды сдвинешь. Эх, надо было собрать аппаратуру посерьезнее. Если б я знал, что в лабораторию такой образец заглянет».
«Где я?»
«Сейчас будет чуток ярко, потом чуток громко. Зато мы поймем, как работает твоя голова. О, как… диффузная вспышка, а тут смещение… так-так… любопыыытно».
«Где я?»
Серая рябь перед глазами сливается в молочную пелену, на которой проступают блеклые пятна. Они сжимаются в силуэты, как в плохом фотоаппарате медленно настраивается резкость, пока, наконец, Джен не оказывается в просторной комнате перед нагромождением аппаратуры.
«Ты — новая ступень эволюции, мой мальчик. Мне приходилось подсаживать стимулятор в объект, чтобы разбудить волны, которые ты сам воспроизводишь. Интересно, как?»
Руки пристегнуты к подлокотникам жесткого кресла плотными перемычками, такая же опоясывает грудь, из головы тянутся белые провода к разъемам, встроенным в массивный стол. На столе — экран с пляшущими ломаными линиями биоритмов и нагромождение печатных плат, соединенных между собой, обвешанных индикаторами и вентиляцией, будто скелет киборга, лишенного корпуса, разложен на столе и подключен к питанию. Над столом широкий экран, разбитый на сектора. На одной половине — видео камер слежения, разбросанных по лабиринту и клетке, на второй — две карты с движущимися точками. Красные сверху, синие снизу.
Маяки Машины смерти.
«Ты убивал людей»
«Я никого не убивал! Я только пустил поиграться с игрушкой. Хотел посмотреть, сможет ли неподготовленный среднестатистический идиот управлять сознанием дистанционно. Кто ж знал, что эти гомункулы будут фредикрюгерить?! Кровожадные безнаказанные лизоблюды».
«Они знали, что это не игра? Не имитация?»
«Ахахахаха. Для них — все имитация, что дальше собственной задницы! И знаешь, что? Ведь так и есть! Все ваше существование — сплошная имитация жизни, эмоций, совести. Все эти разговоры буковками, богатства циферками. Человек упал на улице, они сначала фото сделают, потом скорую вызовут и сразу видео снимают, какие они заботливые и сочувствующие. Одни подделки. Слепят модельку, обточат напильником, лишь бы хорошо смотрелась. Вам этого достаточно. Нет чтобы разобраться, как все работает на самом деле, докопаться до сути. Умеете только пользоваться вещами, не представляя, что они такое. Ты вот тоже пришел меня грохнуть, а как твоя собственная башка работает, так и не понял. Почему? Неужели не интересно? Или и так сойдет?»
«Где я?»
«Даже попытки меня отсюда выковырять — показуха позорная. Надо было бы, давно б зашли, но нет, копаются что-то там сверху, возятся, жуки навозные. Вы-то нашли лазейку! Смогли, когда захотели! Правда, петлять по моему лабиринту твои друзья будут очень долго. Я-то его строил для прогулок, с детства люблю физкультуру, а по камере моей особо не побегаешь».
«Где я?»
«Да уймись уже. Давай лучше поговорим. Мне редко представляется такая возможность. Расскажи лучше, как это происходит, когда ты подключаешься к Машине? Правильнее будет сказать, что Машина к тебе подключается. Если еще правильнее, то ты вклиниваешься в коммуникационный канал между Машиной и объектом. Как паразит! Ты — паразит, мой мальчик. Очень любопытный, к слову. Так как оно происходит? Ты просто видишь картинки?»
«Расскажу, если скажешь, где я».
«Да божтымой! Пятнадцать метров под землей, где-то возле второй шахты, если я ничего не путаю».
«Как я попал сюда из лабиринта?»
«Через тайную дверь в шкафу! Ахахахаха. Своими ногами ты пришел, мальчик. Чтобы к тебе подключиться, как оказалось, мне не нужен даже стимулятор, а твои координаты… Погляди вот сюда… Глаза подними. Видишь, твои друзья спешат на помощь, ооо, даже весьма близко. Они вот тут, видишь, точку мигающую? А мы здесь. Стены со звукопоглощением, еще и генераторы в подсобке гудят, кричать бесполезно. Скучковались, обсуждают, наверное, в какой стороне тебя искать. Я вот что подумал…»
