Незнакомый резкий тренькающий звук застает врасплох на последней ступеньке лестницы. Джен разворачивается на месте, спускается вниз, к порогу у главного входа. На полке для обуви находит детский телефон — красный корпус, желтая трубка, одна черная кнопка посередине. Они с Тимкой через такие аппараты переговаривались из разных комнат. Скрученный двужильный провод уходит под дверью на улицу. Джен снимает трубку.
— Алло?
— Ой, Джен? — яркий голос Анжелики звучит еще моложе. — Вы правда приехали? Заходите ко мне, я вас накормлю, пока Оля едет.
— Ну хорошо, — ошарашено тянет Джен. Услышав короткие гудки, кладет трубку. Объясняет стоящему в проеме кухни Джа: — Соседка наша. Предлагает покормить, пока Олька сюда едет.
— Получилось! — пророк сияет. — Я смог подключиться к Ольке! Показал ей, что дома. А что? Мобильники не работают, городского у нас нет, вот тебе новый канал экстренной связи. Круто же!
— Не то слово…
И все же быстрый душ Джен себе позволил и пророка заставил привести себя в порядок, прежде чем осквернить жилище Анжелики своим вымотанным присутствием.
— Детские телефоны Саша привезла, — рассказывает она, уставляя тарелками круглый деревянный стол с белоснежной ажурной скатертью. Анжелика и сама при макияже, с прической, рубин в массивном перстне то и дело вспыхивает от солнечных стрел из окна. — Попросили вам позванивать, проверять не приехали ли. Свои городские номера оставили, Оля в последние дни у родителей живет. До этого за домом присматривала.
Добравшись до еды, Джа хрустит соленым огурцом в прикуску с хлебом. Джен разливает по стаканам компот, помогая хозяйке по мере сил, у самого от голода даже руки трясутся — жесткая кофеиновая диета последних дней и бессонная ночь берут свое.
— Сядь уже, я сама все достану, — одергивает Анжелика, выставляет перед парнями по тарелке жареной с мясом картошки. — Сейчас банда явится в полном составе, расскажете, как съездили, а пока — жуйте, не отвлекаясь.
Поймав момент, Джен спрашивает о неожиданном и ценном помощнике.
— Вороном, значит, представился? — улыбается Анжелика с какой-то теплой грустью. — Из-за ваших прозвищ, видимо. Вороном его Маришка называла, напарница. Сильный тандем был.
— А что случилось? — спрашивает Джа.
— Лейкемия. Она очень быстро сгорела. Всех биологов «Константы» на уши подняли, сам Строговский пытался, но не спасли. Ворон в запой ушел, а я его вытаскивала, как могла. До белой горячки допивался, спьяну рассказывал, что рыл подкоп, пытался добраться до клетки, надеялся, старик сможет ее вылечить. И не успел. Я, честно говоря, ему не верила. А когда вы туда рванули, вспомнила.
— Спасибо! — говорит Джен с набитым ртом. — Без него мы бы не справились.
Под окнами сигналит авто. Не вставая со стула, Анжелика тростью тянется к подоконнику, откидывает белоснежный тюль, открывая тонкий монитор, прикрепленный к стене на подвижном кронштейне. Зацепив кронштейн ручкой трости, она подтягивает монитор ближе, переключает на изображение с камеры, висящей над воротами.
— Ваша банда приехала, — говорит она. — Ешьте, я открою.
К кронштейну магнитом крепится миниатюрный пульт. Нажав кнопку, Анжелика ждет, когда гости прикроют за собой калитку, чтобы снова запереть замок. Джа все равно срывается из-за стола, летит в прихожую, навстречу.
— Все прелести умного дома? — замечает Джен, кивая на пульт.
— Так, днем побаловаться можно. На ночь запираюсь на вот такенный засов из арматуры. Вся эта электроника все равно ненадежная защита. Особенно в последние дни. А у вас на окнах даже ставен нет. Вы чем думаете?
— Да, надо бы поставить, — пристыженно отвечает Джен, чувствуя себя как в детстве отчитанным за проступок лоботрясом.
Шумной толпой в облаке холодного воздуха с запахом снега гости вваливаются в дом, разуваются у порога, скидывают куртки, едва не обрушив полки в прихожей, и просачиваются по одному в кухню.
— Привет, Птенчик! Как ты?
Повиснув на шее Джена, Алекс бубнит ему в плечо: «Все нормально» и не отпускает даже для рукопожатия с Максом.
— Вы его грохнули? — требовательно спрашивает она, отстранившись, буравит взглядом как победитовым сверлом.
— Точнее сказать — мозги вынесли.
Она снова прижимается к Джену, обхватывает его крепко-крепко, даже неловко перед Максом, но Солдат только махнул рукой, улыбнувшись как усталый родитель и, шепнув что-то на ухо Анжелике, по-хозяйски лезет в верхние шкафы, достает оттуда хрустальные стопки на тонких ножках.
Романов как всегда при костюме, хоть и с распущенным галстуком. Пожав Джену руку, Аристократ представляется Анжелике и присаживается за стол в самый дальний угол.
— Я заезжал по пути к Рите, думал забрать ее, — говорит он, принимая от Макса десертные тарелки. — Ее нет в общаге.
— Я думала она с вами, — появившись на кухне, Савва машет Анжелике и обнимает Джена, шепчет на ухо благодарности, что вернул пророка целым и невредимым.
— Мы в Кингисеппе разъехались, — говорит Джа. — Они собирались самолетом лететь. Неужели в Питере застряли?
Савва пожимает плечами.
— Падре тоже на связь не выходил. Мы думали, они с вами вернутся.
— Наверное, рейсы все отменили, — успокаивает Джа. — С таким-то кипишем. Ничего, доберутся.
Усадив гостей и проверив, всем ли хватает посуды, Анжелика подает Максу запечатанную бутылку Hennessy.
— Ну, парни, рассказывайте уже! — просит Савва.
Джен уступает пророку право описать в красках поездку к Отшельнику. И Джа рассказывает. Во всех подробностях прозванный «черным» день от старта с парковки кингисеппской гостиницы до возвращения к ней же, упустив лишь один нюанс — трофей, припрятанный теперь среди инструментов в мастерской, где его вряд ли будут искать.
— Жаль, меня там не было, — Макс зло опрокидывает в себя стопку и морщится от хорошего коньяка как от самогона. — Я бы этому гондону все слоты повыдергивал!
— Хорошо, что ты был не там, а со мной, — осаждает его Алекс, насупившись. — Вам, мужикам, лишь бы шашкой на передовой махать, а ты тут защищайся сама как можешь. Мне до сих пор кошмары снятся, что я иду по улице и каждому встречному бью ножом под ребра. И меня никто остановить не может. А самое жуткое, что я все понимаю, все вижу, как в той серии «Черного зеркала», где сознание матери в плюшевого медведя закачали и для общения с дочерью оставили только две кнопки со смайликами. Так у меня даже кнопок этих нет!
— Тиш, тиш, — обняв Алекс, Макс целует ее в макушку, успокаивая.
— Ты просто не знаешь, каково это…
— Это на самом деле страшно, — вздыхает Романов, откинувшись на стуле, — отвечать за поступки других. Как только бунт уляжется, я подниму все дела, — обещает он, — и вытащу из-за решетки всех, кого смогу.
— Вчера утром ввели чрезвычайное положение, — сообщает Савва. — Ходят слухи, связи не будет еще неделю. Центральные телеканалы между собой материалами через спутник обмениваются, у нас есть человек среди местных вещателей, он рассказал, что все отснятое проходит через цензуру, что отправлять в центр, а что нет. Интернета очень не хватает, конечно.
— Во времена цветных революций связь обрезали, чтобы повстанцы скоординироваться не могли, — вспоминает Анжелика. — А сейчас-то что? Разве этим бестиарием кто-то управляет?
— Связь отключили часа через два после конфы. Думаю, это «Константа» подсуетилась, когда отряд в Логове на два фронта разделился. Побоялись, что свои же Отшельника грохнут, и он сольет в сеть компромат. Но для меня необъяснимо вообще, что улицы вспыхнули. С чего? Откуда среднестатистический упоротый быдлан узнал о научной конференции? Кто ее смотрел? Саньк, без обид. Но машины не интеллигенция жжет.
— Как раз она, — встревает Романов. — Революции всегда начинают именно интеллигенты.
— А у нас — революция?
— А разве нет?
— Уймитесь уже, фаталисты! — Анжелика недовольно хмурится. — Макс, наливай. Отпразднуем выход конструкта из тени, а уж к чему он приведет нас, к светлому будущему или темным временам, скоро увидим.
