Извинившись, Джен встает из-за стола, просачивается между стеной и высокими спинками стульев в маленький коридор, находит спрятанную у самого порога дверь в уборную.
Пить уже не хочется. Вести беседы тоже, хотя Джен искренне рад вернуться и снова увидеть людей, ставших за прошедшее лето ему семьей. Вымыв руки, инквизитор выходит в коридор, откапывает в ворохе одежды свою куртку и, накинув ее на плечи, идет на улицу.
Почти стемнело. В сизое небо от соседских крыш то здесь, то там поднимаются столпы дыма — люди топят бани. Джен и сам с удовольствием погрелся бы на липовых полках, разрешая жару выкачать из себя въевшуюся грязь. Вот уляжется смута, он обязательно построит баню. Если отвоюет у Джа кусок земли, конечно.
Ступни мерзнут в домашних шлепках, стоило переобуться, прежде чем выходить на крыльцо, но возвращаться в дом Джен не хочет. Спустившись в огород, черный от оголенной земли, Джен находит грубо сколоченную скамейку, слишком низкую для его высокого роста, приходится вытянуть ноги, чтобы колени не торчали вверх как у лягушки.
Тишина.
Темнота обернулась бы пустотой, если б глаза не привыкли. Организм иногда ошибается в своих лучших побуждениях.
Джен дышит холодным воздухом с запахом близкой зимы и закрывает глаза.
Тихо хлопает входная дверь. Легкие, едва различимые шаги доносятся с крыльца и приближаются по утоптанной дорожке вдоль стены.
— Ноги решил отморозить? — Джа бросает на землю рядом дженовы ботинки. — Подвинься.
— Конец пьянке уже виден? — спрашивает Джен и сует ногу в ботинок, подерживая пальцем пятку.
— Если бы. Там решается судьба геополитики и будущее научного мира. А я спать хочу зверски. Уже забыл, когда нормально высыпался. Без нервяка.
— Это не скоро, — усмехается инквизитор.
— Знаю. Всегда кажется, что решишь проблему и сразу — щелк — счастье, радость, печенюшки. А на деле шлейфом кроет еще неделю. Джен, у тебя нет ощущения, что мы где-то напортачили? Может, не надо было его останавливать? Просто поставить круглосуточный контроль над тем, что он делает Машиной. Он мог быть полезным. Может, он и правда мог бы лейкемию лечить, подрубиться к врачу, который рядом с пациентом, и вылечить. А мы с тобой как коммунисты — «До основания разрушить».
— И что ты предлагаешь? Посыпать голову пеплом? Не буду. Он навредил моей семье. И куче другого народа.
— Ты прав. Но я не об этом, я о том, что дальше делать, — Джа прячет в карманы озябшие руки. — Ты доверяешь Анжелике? Ворону? Они сильные конструкторы.
— Хочешь отдать им память Отшельника? — догадывается Джен.
— Мне кажется, они смогут правильно ею распорядиться.
— А что есть «правильно»?
— Я не знаю, — вскочив со скамьи, Джа трусит ногами. — «Константе» отдавать нельзя, они похоронят или, еще хуже, воплотят его план по завоеванию мира. С их-то ресурсами. Сейчас удобное время переобуться во взглядах на легализацию конструкта, всю грязную работу Отшельник сделал.
— Это разве плохо?
— Нет, но мне не нравятся их методы! Они в своем подполье исповедовали сталинский принцип «нет человека — нет проблемы»…
— Вообще-то он не сталинский, это фраза из книги «Дети Арбата».
— Да? Не важно. С машиной они и вовсе геноцид могут устроить, не напрягаясь.
— Джа, — останавливает Джен тираду. — Давай обсудим это позже, на трезвую спокойную голову.
Пророк уступает неохотно. Понуро плетется за Дженом к крыльцу, но на пороге все же останавливается, не позволив инквизитору открыть дверь.
— Как думаешь, каким образом Отшельник подсадил самый первый приемник? — спрашивает Джа тихо, из окна кухни с приоткрытой створкой доносится шум застолья. — Понятно, как он их тиражировал, подключился к одному конструктору, слепил партию, передал своим прихвостням типа Елизаветы. Но первый-то из клетки как наружу попал?
Джен задумался.
— Либо первый был подсажен до клетки, либо… либо где-то есть второй ты.
— Вот именно!
Широким жестом Джа распахивает входную дверь, пропуская Джена внутрь. Уснуть сегодня будет сложно.
Глава 25
Утром неожиданно очнулась связь, скинула на смартфон ворох запоздалых сообщений и снова слегла. Хорошего понемногу.
В холодильнике шаром покати: бутылочки с уксусами и соусами бряцают в кармашках двери, на полках плесневелая колбаса, задубевший кусок сыра и два яйца. Выхлебав впустую чашку кофе, Джен одевается, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Джа с Олькой, и выбирается из дома в промозглый мокрый город.
Подошвы ботинок чавкают по битому тротуару. Все, что летом было пылью, в предзимовье обращается грязью. Машин нет, но Джен дисциплинированно доходит до пешеходной зебры, пересекает пустую молчаливую дорогу. Удивляется безлюдному тротуару вдоль опечатанных заборами домов. Остановившись возле одного из них, Джен нагибается затянуть развязавшийся шнурок, и тут же звонко облаян мелкой шавкой. Захлебываясь лаем, она пытается просунуть морду под забором, чтобы схватить Джена за пятку, прыгает на лист из профнастила с подтеками ржавчины.
— Слышь, ты, а ну пошел отсюда, — грубит мужской голос из-за забора. — Иначе стрелять буду!
— Чем? — от неожиданности спрашивает Джен. Сделав шаг назад, в щель между петлями калитки пытается разглядеть угрожающего.
— Дробью! Ты только сунься, мало не покажется.
— Да нафиг надо! — искренне отвечает Джен и идет прочь от истеричного мужика.
Совсем озверел народ.
Супермаркет, в котором жизнь назад Джен неосторожно раздавил пряжку на туфле Елизаветы, встречает темнотой и запертой дверью. Решетки из арматуры проглядывают через заклеенные красочной рекламой стекла витрин. Облицовочная плитка на ступенях сбита кусками, массивные бетонные клумбы вывернуты с корнем, валяются брюхом кверху посреди газона. Джен в растерянности оглядывается по сторонам, достает смартфон, сверить время, но экран упрямо показывает одиннадцатый час — не такое уж и раннее утро.
— Че, закрыто? — спрашивают из-за спины.
Джен обернулся.
Мужчине лет сорок с лишним, умные глаза за узкими очками с притемненными стеклами, спортивная куртка, рабочие, в мозолях руки. Он похож на инженера, способного разобрать и собрать любой механизм.
— Видимо, выходной, — отвечает Джен.
— Ну да.
Подойдя к двери, Инженер наклоняется к замку, подняв очки на лоб, разглядывает замочную скважину, затем щель между дверью и косяком. Присев на корточки, он сверлит щель взглядом, смахивает большим пальцем закрывающие обзор крошки.
— Ты что делаешь? — спрашивает Джен, сжимая кулаки. Он не хочет драться, но если придется…
— Если ко мне домой так заходить можно, значит, и сюда тоже, — он даже не обернулся, продолжая расщеплять засов замка.
— Мужик, я не хочу…
— Я тоже, — искренне отвечает Инженер, поднимаясь. Дверь магазина, скрипнув, послушно открывается. — Но все магазины в городе закрыты, а мне нужно чем-то накормить девчонок.
— Прямо-таки все?
— Ты из бункера что ли вылез?
— С деревни приехал ночью. Там все спокойно.
— Повезло. Я сюда с Ипподромной пришел, по дороге все или заколочено, или разворочено. Третий день хлеба купить негде, мародеры по квартирам с обрезами ходят. А мои сейчас дома одни, поэтому или иди своей дорогой, или… закрой за собой дверь, пока другие не набежали.
Он скрывается в темноте магазина. Замешкавшись, Джен все же идет за ним.
Полки магазина пусты. Владельцы подсуетились, убрали товар. Джен ловит себя на обиде за старания Инженера.
— Ты идешь? — доносится из-за стеллажей.
Джен следует за голосом в подсобку, оттуда по лестнице спускается в подвал, останавливается перед массивной дверью. Инженер уже пристроился к замку, налобный фонарик бьет ярким лучом по пятнистому полотну двери.
— Давай помогу.
Притвор двери скрывает засов, поэтому Джен берется за него. Деструкт дается сложнее, чем в логове, то ли дело в настрое, то ли в опасности, но все же Джен справляется и общими усилиями они проникают в складскую подсобку.
