и скрылся среди деревьев.
Брит погнался за мальчишкой, но догнать не смог. Никто не решился пойти за ним в лес. Как ни бесновался Брит, отказывались его дружинники искать в лесу сбежавшего. Чего его исткать. И так сгинет. От голода, или от нежити бродячей. Все едино. Пошли, лучше допьем, что осталось. Ругаясь на чем свет стоит, Брит и его дружина ушли с площади.
Люди быстро и молча разбежались по своим домам. Проклятье, произнесенное на крови – это всегда к беде. К большой беде. Тем более на границе с темными землями. Каждый это понимал, и старался хоть как-то подготовиться. На пьяных солдат надеяться было бесполезно. В ту же ночь на селение напали. Из леса выползали упыри и вурдалаки. По земле ползли зловонные слизняки. По воздуху летели, разгоняя смардную волну крылатые твари. Они шли беспощадной, голодной волной, опоганивая землю. Брит видя, что силы неравные, вскочил на лошадь и ускакал, бросив своих людей. В ближайшей деревне забрал нового коня, бросив своего полузагнанного, и добрался до своего замка. Спасся еще дед один. Он где пешком, где ползком, добрался до людей, и рассказал о том, как вурдалаки пировали на поле боя, о том, как сбежал Брит, бросив погибать и людей селения, и своих воинов. Как люди пытались сопротивляться, но нежити было видимо невидимо. Как в дикий, не смолкающий ни на минуту, холодящий кровь, вопль атакующих чудищ, вплетались крики разрываемых людей. Некоторые вурдалаки, начинали пожирать свои жертвы, даже не удосужившись убить их. Они продолжали свою кровавую вакханалию до тех, пор, пока не раздался громкий свист, и вся эта нежить вновь скрылась в лесу. Всколыхнулся народ от этого рассказа. Женщины, взяв детей на руки, пошли к замку. Долой Брита, кричали они. Смерть насильникам и убийцам! Мужчины, вооружившись кольями да топорами, пошли за ними. К ним присоединялись люди из других селений. Преградила им дорогу, Брита дружина верная. Много народу полегло в той битве. Много детей остались сиротами. Но бунт был подавлен. А кого в плен взяли, казнили жуткой казнью. После этого Брит замок свой ни разу не покидал.
Прошло года два. Вроде бы и нежить успокоилась. Не было налетов на приграничные селения. Только дружинники Брита, выезжали в деревни пограбить да покуражиться. Старики предупреждали всех. Не к добру это затишье. Ох, не к добру. И кто верил им, те готовились. Строили землянки потайные. Заготавливали оружие. В тайне. Чтоб дружинники Брита, не прознали.
И вот однажды в ночь, когда темень окутала землю, ринулась из леса армада нежити. Прыгучие и ползучие твари безжалостной, черной волной накатили на поля и селения, оставляя за собой гниль и тлен. Небо почернело от крылатых тварей, что молнией бросались на все живое. Командовал про’клятой армией человек. Он спокойно шел среди нежити, одетый во все черное. Только неестественно светились глаза его на бледном, мелового цвета, лице. Мановением пальца направлял он свою армию на новые цели. Никто не мог остановить их. Любое сопротивление тут же подавлялось, беспощадно и неумолимо. Когда армия нежити подошла к стенам замка, то дружинники разбежались, при виде несметных полчищ ожившей жути. Брит, остался один. Увидел он черного вождя армии нечистой, и узнал в нем того парнишку, чью мать в пьяном угаре заколол. Зарычал Брит диким зверем, выхватил кинжал и бросился на него. Но, не добежав шага три, упал на землю, завыл как ошпаренный. Черный подошел и одним ударом руки, вырвал сердце его, поднял над головой, разбрызгивая кровь.
–Я, Каранол, лорд темных миров, – произнес он, – объявляю эти земли своей вотчиной. Всякого, кто посмеет нарушить границы наши, ждет жуткая, долгая и мучительная смерть. Всякого, кто посмеет нарушить законы наши-ждет смерть. Всякого, кто не заплатит дань нам-ждет смерть. Отныне возможна только одна награда – быстрая смерть.
С тех пор, чужаков в этом краю не жаловали. Стоило, только кому-то появиться в тех местах, как через некоторое время находили его мертвым. Особенно доставалось торговцам. Я, как вы понимаете, таким и был. Хоть и терять мне было нечего, решил я уходить из этих мест.
–На следующий день, когда еще сумерки окутывали землю, не прощаясь, я направился границе, чтоб вернутся в более цивилизованную страну.– продолжил Берг, задумчиво помолчав немного,-Вы думаете я дошел? Не прошло и часа, как услышал за спиной топот. Оглянулся и увидел, что несется на меня черная, пыльная туча. Бросив все, я изо всех сил побежал по дороге. Все было бесполезно. Нагнала меня туча, и закрыла собой. Очнулся я на земле. Ни рукой, ни ногой пошевелить не могу. А, на до мной, слизняк какой-то висит, и щупальца ко мне тянет. Собрав все свои силы, я сумел скинуть его с себя. Рядом со мной появился человек. Одет во все черное. Глаза горят, словно внутри фонари зажгли. От его взгляда, в меня словно тысячи иголок вонзились. Все внутри меня двигалось, расширялось, причиняя невыносимую боль. Мой крик не мог прорваться через скрученное спазмом горло. Он заговорил. Каждое его слово огненным клеймом проникало в мой мозг.
–Ты посмел нарушить границы мои. Глупец. Ты знаешь, что тебя за это ждет? Вижу, знаешь. Правильно – смерть. Но не сейчас. Я дарую тебе жизнь. Уважаю смелых. Возможно, наши дороги пересекутся. Как судьбе будет угодно. Если выживешь-помни, кто даровал тебе этот шанс. Помни всегда! А теперь, развлеки меня – выживи.
–Дети мои, – воскликнул Каранол, поворачиваясь к толпе, стоящих за его спиной, самых безобразных чудищ. – испейте чашу сию бренную, но не до дна.
После его слов накинулись на меня какие-то твари, и я потерял сознание от боли.
Я не помню, как очнулся. В полубреду я полз несколько дней. Силы не раз оставляли меня. Порой, мне казалось, что смерть нависала надо мной, готовая принять в свои объятья. Но я продолжал ползти. Наконец добрался до какого-то селенья. Скорее всего, за пределами земель Каранола. Там и помогли мне уехать подальше от этого края. Вы, думаете, на этом все и закончилось? Нет. Это было только начало. Где бы я ни остановился, как бы далеко я ни забирался, он мне снился почти каждую ночь. Сверкал горящими глазами, и то кричал, то тихим зловещим шепотом говорил, "Я здесь. Помни меня! Ты мой".
В своих скитаниях понял я, что чем тяжелее жизнь моя, тем труднее ему до меня добраться. А в переходах я ему недоступен. Далее все понятно, почему я здесь живу. Вот и
