— Согласен, — отозвался Валент. — Хальк, у нас есть свои трудности. Я видел во дворе «Горного орла» новые лица — это не постояльцы и не прислуга. Шпики, по лицам видно. Теперь к каждому из нас приставят по три соглядатая, ни шагу сделать не сможем без их присмотра, следовательно наше дальнейшее пребывание в Коринфии не имеет никакого смысла. И все-таки, кому мы обязаны счастливым избавлением, если не новому королю?
— Джигг! — я хлопнул в ладоши. — Зайдите к нам!
Камердинер немедля появился на пороге комнаты.
— Что будет угодно господину барону и достойнейшим месьорам?
— Джигг, вы же прочли пергамент доставленный в кордегардию? Я видел ваше лицо, кажется вы были немало удивлены.
— Совершенно справедливое замечание, господин барон. Я действительно был несколько обескуражен.
— Рассказывайте!
— Дело в том, господин барон, что в означенном документе вы были обозначены как «дворянин, называющий себя Омсой, Бароном Лингеном»…
— О боги всеблагие, Джигг! Конечно же, это имя проставлено в подорожных и моей дворянской грамоте и все присутствующие об этом отлично знают! Почему же вы были «обескуражены»?
— Я не закончил, господин барон. Если быть совершенно точным, пергамент за подписью короля Амори Ибелена гласил: «Дворянин, называющий себя Омсой, бароном Лингеном, а в действительности являющийся наделенным соответствующими полномочиями посланником к двору королевства Коринфия его величества Конана I Аквилонского тайным советником короны Хальком, бароном Юсдалем-младшим, равно как и его сопровождающие пользуются правом неприкосновенности в соответствии с традициями и обычаями принятыми нашими благородными предшественниками, занимавшими престолы великих государств Заката. Сие подтверждено надлежащими верительными грамотами, кои получены нами непосредственно от царственного брата нашего Конана Канах, государя Аквилонии…»
— Чего? — ахнул я. — Каким посланником? При чьем дворе? Какими еще грамотами? Джигг, вы ничего не перепутали?
— Я видел эти строки собственными глазами, господин барон. Позвольте искренне поздравить вас с назначением на столь важный пост.
Глава 2
ПЕРВЫЙ РАССКАЗ ЗЕНОБИИ
«Запах грозы»
6 день третьей осенней луны 1296 г.
Толоза, Полуденный Пуантен..
Tолько вчера король Конан мог праздновать победу, быструю и одержанную малой кровью. А сегодня мой возлюбленный супруг сам оказался в положении осажденного. Самое неприятное в том, что осаждены мы и с фронта и с тыла — под стенами Толозы стоит многочисленная и хорошо вооруженная армия мятежных дворян Полудня, а в самом городе остается множество его жителей, не испытывающих к Конану Канах и его гвардии теплых чувств.
Ситуация почти безвыходная: войско графов Бигора и Коменжа не позволит гвардии покинуть Толозу и отступить, но и взять «розовый город» штурмом бунтовщики не могут — осадных машин у них нет, а наши онагры мастера успели разобрать и доставить в Толозу. По крайней мере их не захватил враг, что радует.
Пока что Конан спокоен — припасов в Толозе достаточно, вскоре должны будут подойти несколько дополнительных легионов, срочно вызванных с немедийской границы, в самом городе относительно спокойно — местные смотрят на гвардейцев отнюдь не миролюбиво, но открыто выступать побаиваются, ибо чревато. Киммериец решил показать характер и поступил так, как на его месте сделал бы любой король, столкнувшийся с мятежом своих «добрых подданных» — повесил два десятка зачинщиков, нескольким дворянам участвовавшим в бунте были снесены головы, а с пойманными проповедниками и жрецами фатаренов разобрались суровые митрианские монахи ордена Вечного Солнца под предводительством брата Бернарта Монеды из Зингары. Долгие разговоры и философские диспуты на тему «чья вера правильнее» не велись, еретиков попросту засунули в деревянные клетки, обложили соломой, полили маслом и торжественно сожгли на главной площади Толозы.
— А как еще прикажете поступать? — ярился король, когда я намекнула, что излишняя жестокость приведет лишь к озлоблению толозцев, вполне способных сыпануть яду в колодцы, которыми пользуется аквилонская гвардия или устроить покушение на самого Конана. — Я полностью в своем праве! Дженна, пойми, я вовсе не собираюсь запомниться потомкам в качестве кровавого деспота, тиранящего и угнетающего свой народ! Но эти люди взяли в руки оружие, изменили присяге трону и убивали людей короля! Еще мало повесил, надо было всю городскую стену разукрасить!
— Остынь, — поморщилась я. — Лучше подумай, что теперь делать. У нас четыре тысячи клинков, у мятежников больше девяти.
— Но мы сидим в крепости, а Бигор, Коменж и Раймон Толозский стоят в чистом поле. Прокормить такую ораву будет затруднительно — сама же видела, они пришли без обоза, припасов в замке Нарбонет на всех не хватит…
Король мрачно посмотрел в окно своей временной резиденции, обустроенной и ратуше Толозы. На другом берегу реки Арье возвышались башни родового гнезда толозских графов, замка Нарбонет. Посреди широкой реки стояли аквилонские боевые галеры, сейчас бесполезные.
Напомню, что королевская гвардия взяла Толозу позавчера, после блестяще проведенного сражения — Паллантид и его Черные Драконы захватили городские ворота и надвратную башню, впустив в город основные силы. Сопротивление было ожесточенным, но всем известно, что никакое городское ополчение не может противостоять отлично обученным гвардейцам, прошедшим не через одну войну. Ближе к вечеру Толоза была «принуждена к повиновению», потери среди ополченцев были весьма внушительны. Но едва бой закончился, как пришло донесение от дальнего дозора — на помощь графу Раймону (отсиживавшемуся в Нарбонете) идут его родственники и вассалы, собравшие изрядное войско.
Конан и его легаты понимали, что принимать сражение в чистом поле бессмысленно — противник превосходит нас численностью более чем в два раза. Вариантов было два: бросить все, как можно быстрее погрузиться на корабли и отступить. Или запереться в городе и подождать подкреплений.
Разумеется, король и слышать не желал ни о каком отступлении! Во-первых, победу нельзя было упустить из рук, а во-вторых бегство нанесет сокрушительный удар по боевому духу армии и престижу короля. Посему гвардейцы быстро свернули полевой лагерь и переправили в город осадные машины, корабли отошли подальше от берега, чтобы не оказаться под ударом вражеских лучников. Ворота Толозы были закрыты и дополнительно укреплены.
