Два огромных красного гранита зуба вонзались в серую муть облаков. Казалось, что некогда монолиты были единой скалой, невесть как очутившейся посреди лесистой местности. Правая и левая скалы, заострявшиеся кверху, стояли совсем рядом, словно приоткрытый клюв титанической птицы. Наружная сторона скал бугрилась и была покрыта тонкой сетью трещин, а вот та часть, которой они обращались друг к другу, сверкала идеально ровной, как полированной, поверхностью: будто когда-то, в непредставимой древности, красно-бурый камень рассекли гигантским мечом.
— Вниз! — скомандовал Локи и пустил коня галопом.
Из-за невероятно большого размера Врат чудилось, что утёсы совсем рядом и стоит только спуститься в долину, как окажешься у их подножия. Однако рядом со скалами всадники оказались, сперва проскакав не менее полулиги. Зато вблизи Врата ещё больше поражали величиной — отец Целестин решил, что скалы поднимаются не менее чем на пятьсот локтей. Возле покрытого мхом подножия Торина и его спутников уже ждали.
— Привет, мальчики! — Гёндуль выросла перед конём Локи, как из-под земли. — Я уж думала лететь вас искать!
На валькирии красовался её прежний нескромный наряд, наводивший на святого отца праведную ярость. Гёндуль радостно улыбалась, растянув алые губы почти до ушей. Первой её жертвой стал Торин.
— Здравствуй, конунг! Наконец-то! — пробасила красавица, стаскивая Торина с лошади и прижимая к своей необъятной груди. Сочно расцеловав его, Гёндуль перенесла своё внимание на остальных, облобызавшись со всеми, включая Сигню, которая, разинув рот, озирала валькирию.
— Гунтер, зайка!! — Монаху показалось, что кости германца затрещали, когда Гёндуль заключила его в объятия. Тому, похоже, было наплевать теперь на всё, даже на Локи, который выказывал явное недовольство вульгарным поведением бывшей возлюбленной. Но отцу Целестину сейчас было не до них. Утерев губы, он бросил поводья и кинулся к Вратам.
Тем, кто их построил, потрудиться пришлось немало. То, что гигантская скала принесена в это место откуда-то издалека, сомнению подвергнуть нельзя — рядом с побережьем гор не было.
«Но, чёрт возьми, её надо было как-то поставить, распилить надвое, да ещё заставить половинки сходиться друг с другом!» — думал монах, обходя вокруг северной части Врат и считая шаги. Когда он очутился возле щели с противоположной стороны, выяснилась длина полукружья — сто девяносто шагов.
«Не думаю, что произойдёт страшное, если я пройду обратно через щель». — Отец Целестин стоял перед проходом, который оказался не таким уж и узким. Раскинув руки в стороны, можно было едва-едва касаться кончиками пальцев зеркально-гладких, уходящих в головокружительную высоту стен. Монах осторожно вошёл в идеально прямой проход между монолитами, чуть приостановился и, не сумев побороть искушение, погладил ладонью ровную поверхность камня.
— Кто ты? Зачем пришёл? Чего ищешь?
Голоса смешались в голове, вопросы приходили ниоткуда, сыпались безостановочно. Пронеслись десятки самых разных картин, многие из которых были мимолётны и неразличимы. Вот стала видна впадина между холмами, два красных зуба находятся далеко друг от друга, у самых подножий холмистой гряды, в ультрамариновом небе сияет низко стоящая звезда. Со склонов спускается длинный поток людей, телег, всадников. Впереди человек на вороном огромном коне, в руках его обнажённый меч, которым он указывает прочим дорогу.
— Сюда! Колено Элиндинга возвращается на родину, оставляя смертные земли! — Его голос колоколом отдаётся в голове.
— Ярл Глердинг! — крики позади. — Это место указали Созидатели? Ярл Глер…
Всадник пересёк невидимую линию между скалами и исчез. За ним начали таять в воздухе все проходящие во Врата Миров. Крики, стук колёс повозок, плач детей…
Картинка сменилась. Скалы стоят намного ближе друг к другу. Никого нет. Только вот почему вершины Врат пылают ярким розовым огнём? Белая вспышка, и вдруг возникает стремительное крылатое тело дракона. Чёрного. Вытянутая красивая голова на мощной, украшенной зубцами шее, хвост извивается подобно длинному кнуту с остриём на конце. Дракон смотрит на тебя. Немного искоса, вывернув и наклонив голову как птица.
— Иди сюда! — призывает его шёпот. — Иди же! И их веди следом…
«Что со мной было? Ох, необычное это место, странное». — Отец Целестин озадаченно смотрел то на каменную стену, то на свою ладонь. Наконец он осторожно пошёл дальше.
Каждое движение отзывалось гулким протяжным эхом, чудились чьи-то голоса, звуки боевых труб, грохот давно минувших мировых потрясений. Врата Миров словно вбирали в себя всё то, что когда-либо происходило внутри границ Мидгарда, всё, чему были свидетелями за тысячелетия, пронесшиеся со дня Разделения. Монах понял, что гранит, из которого они созданы, совсем не похож на простой камень, а… Он словно живой! И погибнет эта жизнь в день, когда обе половины Двери соприкоснутся. Он живой. Он не хочет умирать.
Отец Целестин ещё раз коснулся гранита, и пришло новое ощущение — скала двигалась. Двигалась медленно, незаметно, но неотвратимо.
Тогда отцу Целестину стало по-настоящему страшно.
Он опрометью бросился к далёкому, светящемуся живой зеленью выходу из мрачного ущелья, читая про себя молитвы, и только когда выскочил наружу, судорожно глотая воздух, позволил себе оглядеться.
— Ну как? — проскрипел Локи. — Хороша была прогулка?
Монах был бледен, на лбу выступили капли пота и настроения отвечать на глупые вопросы он не имел никакого.
— Скоро станет совсем темно, — сказал Торин. — Лофт, ты знаешь время, когда можно войти в Дверь?
Конунг озабоченно посмотрел на небо, где по-прежнему неслись на восток облака.
— Это не моя забота. — Локи кивнул в сторону сидящих на траве у подножия скалы Гёндуль и Гунтера. — К ней все вопросы.
— Не подождать никак? — поморщилась Гёндуль, отрываясь от пустого, но оживлённого разговора с германцем. — Мы с девочками сделаем всё, что надо, и без твоих слов, Локи.
Она поднялась на ноги и с постным лицом повернулась к северу, явно прислушиваясь к одной ей слышным звукам.
— Да, время уже, — сказала валькирия чуть погодя. — Пока, мальчики. Встретимся по ту сторону Врат. Я вас одних с дурачком Локи не оставлю…
Локи зашипел от ярости, но Гёндуль, подмигнув расплывшемуся в улыбке Гунтеру, невозмутимо скрылась за скалой. Послышалось хлопанье крыльев, и белоснежный лебедь взмыл в воздух, делая круг над Вратами. Затем валькирия стала подниматься выше и выше, пока не исчезла среди туч.
