испытывая настоящее наслаждение.
И тут почувствовала на себе пристальный, изучающий взгляд.
Она резко обернулась — в дверях стоял смятенный Механик. Некрасивое, изуродованное неудачными экспериментами лицо озадаченно вытянулось.
Они смотрели друг на друга несколько секунд, за которые Механик успел разглядеть Даниэль во всех подробностях, запомнить изгибы ее тела, мягкость линий и нежность округлостей, каждый виток лозы черной татуировки и даже родинку в паху, прежде чем чародейка поняла, что смотрит он не как мужчина на женщину. Он смотрел на нее, как на сложную геометрическую фигуру, не более.
Даниэль почувствовала себя неловко, наверно, впервые в жизни. Ей еще никогда не доводилось стесняться своей наготы. Она повернулась в пол-оборота, смущенно прикрылась руками.
— Простите, — пробормотала Даниэль и сдула щекочущую кончик носа каплю. — И извините за… — она взглядом указала на залитый водой пол.
Механик ничего не сказал и косолапо шагнул в коридор, грохнув металлом протеза по полу.
— Постойте, — окликнула чародейка.
Механик заглянул в комнату.
— Если вас не затруднит, — робко сказала Даниэль, — не могли бы вы принести еще немного воды. Пожалуйста.
* * *
Свежие газеты разразились сенсационными заголовками вроде «Шабаш ведьм средь бела дня!», «Слуги дьявола вышли из тени!», «Смерть с небес!», «Убийственное прелюбодеяние» или «Грядет конец света. Почем нынче место в Садах Благостных?»
О событиях в предместьях газетчики прознали быстро. Едва ли не быстрее полиции, которая прибыла на место происшествия только следующим утром. В эти странные, но богатые на сенсации времена анрийские газеты были постоянно начеку и оповещали преданных читателей обо всем через день, а то и уже завтра. И они оповестили, что в пригороде при ярком солнечном свете да на глазах у Единого Бога Вседержителя произошло жестокое тройное убийство. И ладно бы просто убийство, этим в Анрии никого не удивишь, но убийцей был
"…суккуб. Да-да, именно тот, вызванный тем самым коварным демонологом, скрывавшимся под личиной Жермена де Шабрэ, о котором наша газета писала ранее. Тем самым черным магом, что жестоко умертвил дочерей барона Зигфрида Фернканте для вызова сексуальных рабынь с Той Стороны, но погиб во время проведения ритуала. Проклятые дьяволицы убили своего пленителя, пожрали его душу, приняли облик несчастных девушек и теперь ходят среди нас в поисках доверчивых жертв, которыми утолят свою безмерную похоть и жажду смерти. Мы предостерегали постоянных читателей в прошлых выпусках нашей газеты, но находились скептики, которые сомневались в очевидном при наличии неопровержимых доказательств. И что же? Где теперь эти скептики? Они мертвы! Пали от когтей и клыков гнусной нечисти, с которой захотели позабавиться в обеденный перерыв!
Журналисты нашей редакции присутствовали там, где все произошло. Мы не рискнем описать нечто подобное, дабы не травмировать особо впечатлительных читателей, но поверьте нам на слово, мы видели следы чудовищной кровавой оргии и самого черного колдовства. Но и этого проклятой нечисти оказалось мало. И она, ни капли не таясь, убила средь бела дня достойного во всех отношениях человека, доброго ваарианнина, о котором соседи отзывались самым лучшим образом, Петера С. Демон настиг свою жертву и поразил с воздуха! Мы опросили свидетелей, и они в один голос уверяют, что страшное убийство произошло во дворе Фрица Бауэра, который видел все своими глазами и едва не пал жертвой обезумевшей дьяволицы! Он уверяет, что порочное порождение Бездны приняло обличие нагой женщины, но не имело ни крыл, ни хвоста. Кто-то может возразить, что то был и не демон вовсе, а ведьма, которую приманили слухи о гнездах нечестивых колдунов и колдуний, о чем наша газета сообщала ранее. Но так ли уж велика разница между дьяволицей и ведьмой? Все мы прекрасно знаем, что нечисть, и охотно служащие ей ведьмы часто принимают облик прекрасных дев, дабы заманивать доверчивых и принуждать их к греху. Дьяволица, не имея стыда и срама, совокупилась с несчастным на заднем дворе хэрра Бауэра, выпила всю мужскую силу и кровь Петера С., а затем, утолив свою жажду, жестоко убила его и исчезла на глазах у всех!
Что творится в порядочной Анрии? Чем мы заслужили такое наказание? Неужто были верны знамения и мрачные пророчества и грядет конец времен? Господь Единый, храни нас, грешных!
Ну а наша газета обязуется держать читателя в курсе самых свежих и проверенных новостей до тех пор, пока это будет возможно'.
Полиция, прибыв на место происшествия, тоже опросила свидетелей, увезла трупы в городской морг, а после составила протокол и отправила его в ArcanumDominium Габеля. Деканус принял протокол к сведению, обещал выслать следователей, но так и не выслал. А об убийстве в предместье вскоре забыли по сложившемуся уже обыкновению. Оно затерялось в водовороте новостей и событий, обрушившихся на Анрию этим летом.
Забыл и Фриц Бауэр, который потом долго жаловался городовым и газетчикам на снесенный забор и покосившийся от соитий дьяволицы дровник, что тем же вечером к нему постучался магистр-следователь Ложи, срочно присланный из Габеля. Бауэр забыл, как сильно удивился, увидев его на пороге. И забыл, что рассказал ему все, что произошло днем. И что видел, как дьяволица выбросила что-то за забор во двор Плюгера.
Забыл и Плюгер, разбуженный тем же вечером тем же магистром-следователем. Забыл, что признался, как это что-то угодило в навозную кучу, а на поверку «что-то» оказалось парой браслетов из очень странного металла. Забыл, как сразу же решил, что это колдовские штучки. Забыл также Плюгер, как срочно спрятал находку, отмыл от дерьма и задумал продать на черном рынке за хорошие деньги — барыги охотно покупали всякие колдовские штучки. И забыл наконец, что без возражений отдал свою находку. Он и не мог бы возразить, потому как с магистром-следователем прибыл и некий гражданский исполнитель, которому возражать и в мысли не приходило.
Франц Ротерблиц выпрямился на стуле и расправил затекшие плечи. От долго сидения жутко болела спина, а от чтения и письма — резало и драло в слезящихся, красных, как у наркомана, глазах. Пиромант четвертые сутки практически без остановки занимался расшифровкой писем Ратшафта, а оттого был зол, раздражителен, утомлен и пребывал в возбужденном, крайне нервном состоянии из-за допингов, за распространение которых в Кодексе есть пара статей. Хорошо, что в Анрии Кодекс не действовал.
Получив от Напье генератор ключей, Ротерблиц приступил к делу скептически и без особого энтузиазма. Он даже не был уверен, что сможет подобрать ключ. Однако это оказалось значительно легче, чем пиромант рассчитывал. Шифр был несложным, пожалуй, самым простым и распространенным из тех, что использовала Ложа. Это наталкивало на мысль, что составитель или выкрал его, или получил от кого-то, но сам не обладал достаточными знаниями и силами, чтобы воспользоваться более надежными комбинациями.
Когда же Ротерблиц приступил к самой расшифровке, то сразу позабыл про сон. Это было несложным занятием при верно подобранном ключе, естественно, но долгим, нудным, утомительным, доводящим до отупения своей монотонностью. Приходилось расшифровывать по букве, выписывать каждую по отдельности, а потом еще и выстраивать в нужном порядке, чтобы получить подходящее слово. В конце еще следовало применить все свои писательские дарования и таланты, чтобы полученный текст обрел смысл и удобоваримую для восприятия и понимания форму. Если бы сигиец предоставил к письмам нужную форму-активатор получателя, на расшифровку ушло бы всего несколько минут. А так пиромант за три дня разобрался лишь с двумя, сидел над третьим, и очереди ожидал еще десяток писем. Был бы Ротерблиц обычным человеком, уже свалился бы от морального и физического истощения. Хотя и силы, выносливость крепкого организма чародея уже подходили к концу.
Содержание писем тоже наталкивало на мысли. Очень интересные мысли. Однако Франц не до конца понимал, какие именно. Ему требовалась полная картина. Ему требовался отдых, чтобы нормально соображать.
Ротерблиц тяжко вздохнул, потер глаза. Было еще утро, хотя для него понятия «еще» и «уже» перемешались: когда Франц выглядывал в окно в последний раз, вроде бы была уже ночь.
Он помассировал шею, отхлебнул давно остывшего кофе, в котором от кофе из-за стимулирующих добавок осталось лишь название. Встал, тяжело опираясь
