Морэ решил, что ты, хм, знаешь, где меня найти? — подозрительно спросил Ротерблиц.
Телль поправил очки и многозначительно улыбнулся:
— Может, в Энпе кто-то кроме меня помнит о вашей дружбе с Бо́леном? Кто-то слышал о…
Об этом Ротерблиц старался не помнить вообще, чтобы не чувствовать себя распоследним подонком. Делая вид, что не помнит, он обманывал себя и чувствовал хоть немного лучше. Но чувства вины это не отменяло.
— А кто передал тебе письмо? — нетерпеливо перебил пиромант.
— Не ван Блед, — проницательно догадался Телль. — Если бы это был он, я бы ни за что не согласился. Мне не понравилось, как он себя вел, когда я его видел, — добавил адвокат сухо. — И не понравилось то, что он говорил. О тебе.
Ротерблиц снял темные очки, не стесняясь тусклых, мутных, красных глаз с залегшими под ними кругами. Телль неодобрительно покачал головой.
— Что именно? — спросил пиромант.
— А ты ничего не знаешь? — адвокат удивился. Ротерблиц взглянул на него так, что тот воздержался от дальнейших расспросов. — Говорят, нескольких членов группы ван Бледа нашли убитыми в окрестностях Речной, — пояснил он. — А еще кто-то убил на Морской шестерых человек, которые, как говорят, были не абы кем, а из кайзеровской охранки. И все это в ту ночь, когда горел дом, где якобы жил ты. А уже утром ван Блед вовсю рассказывал о сорванных планах жандармерии, которую навели на наш след внедренные в Энпе двойные агенты и предатели революции. Одним из них он назначил тебя. И еще нескольких человек.
— Вот сука!.. — прорычал сквозь зубы Ротерблиц.
— Я бы, может, и поверил, что ты двойной агент, — встревоженно продолжил Телль, — если бы не одно странное обстоятельство: почти все объявленные агентами и предателями оказались сторонниками ван Геера.
— Хм, и ты?
— Нет, — печально улыбнулся Телль. — Пока нет, но кто знает, кем я окажусь завтра? — Он немного помолчал и добавил задумчиво: — Это непрофессионально, обвинять кого-то не имея доказательств, но мне начинает казаться…
Ротерблиц внезапно схватил адвоката за плечи и сильно потряс.
— Послушай, Эрих, — сказал он с нервной дрожью в голосе, — уезжай из Анрии. Уезжайте вместе, пока, хм, не поздно.
— Нет, — спокойно возразил Телль. — Я не уеду, да и она вряд ли согласится, пока ты здесь. Я не боюсь. То, что началось, уже не остановить. Оно все равно случится. Не сегодня, не завтра, может, и не через год и не через десять, но это неизбежно. Как будто, — он презрительно скривил губы, — если переловить и перевешать всех нас, это что-то изменит. Пусть меня посадят или казнят, но на мое место придут другие.
А ведь он был идейным, понял Ротерблиц. Действительно верил в то, о чем говорил. И действительно не боялся. По-хорошему, о нем стоило сообщить куда следует, но Франц не собирался этого делать.
Он снял очки с ворота рубашки, надел на нос.
— Хм, — саркастически усмехнулся чародей, — веришь, что идеям пули не страшны?
— Я знаю, что извержение вулкана не остановить, — ответил Телль и опустил глаза на ладонь Ротерблица. — Что с письмом? Прочтешь?
Пиромант сам для себя обнаружил, что до сих пор держит конверт в руке. Он поднес его к лицу, повертел перед носом и сунул в карман.
— С каким, хм, письмом? — растерянно спросил он. — Я ничего не получал. Да и ты меня не видел.
— Верно, — кивнул Эрих Телль. — Наверно, камень попал не в то окно.
* * *
Ротерблиц вернулся домой за полдень с твердым намерением больше никуда не выходить. Он скинул сюртук, уселся за стол. Допил стимуляторы с забродившим кофе, в котором уже вполне могла зарождаться жизнь уродливого гомункула. Омерзительный вкус едва не спровоцировал рвотный рефлекс, но за прошедшие дни Ротерблиц почти адаптировался ко всему.
Чародей сдвинул в сторону зашифрованное письмо, лист с разгаданными буквами и шифровочную таблицу. Положил перед собой запечатанный конверт. Сложил руки на столе, уронил на них голову и уставился на конверт.
Смотрел долго, словно решил потягаться с ним крепостью нервов, будто конверт рано или поздно должен не выдержать и в чем-то сознаться. Однако тот проявлял чудеса выдержки и каяться в грехах не торопился.
Ротерблиц выпрямился на стуле, устало вздохнул. Взял конверт, прощупал его пальцами, просмотрел на свет. Ничто не указывало на скрытые подарки. Обычная бумага.
Пиромант потер глаза, потянулся к пустой кружке. Хмыкнул с досады и отложил конверт.
Он потер руки, хрустнул суставами, сжал-разжал пальцы и принялся чертить сигиль прямо на крышке стола.
Ротерблиц старательно вывел большим пальцем почти ровный круг, нанес несколько нужных символов, вкладывая в них силу арта. Линии ярко вспыхивали, переливались цветами радуги, едва слышно звенели и бренчали, складывались в замысловатые узоры.
Закончив, чародей ощутил еще большую усталость и слабость. Он сфокусировал взгляд, продохнул, взглянул на проделанную работу. Сигиль почти растворился и исчез, стал невидим обычному глазу. Для второго зрения результат, откровенно говоря, был посредственным — Ротерблиц не был большим мастером по части печатей и сигилей, но для успокоения совести должно сойти.
Пиромант взял конверт тремя пальцами, поместил в центр сигиля, простер над ним правую руку и сосредоточился.
Спустя минуту он, убедившись, что это обычный конверт с обычным письмом, надломил печать.
Спустя еще несколько минут Ротерблиц достал из кармана сюртука вокс, раскрыл его, но слово-активатор не произнес. Немного поразмыслив, он закрыл восьмигранную коробку, нашел на столе чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернила и принялся писать письмо.
Через полчаса Ротерблиц собрался и второй раз за день вышел из дома. Вернулся уже глубокой ночью и лишь тогда, открыв вокс, вызвал де Напье.
Когда тот подал заспанный голос, пиромант отрывисто бросил, не дав менталисту сообразить толком ничего:
— Нам надо встретиться. Срочно.
Больше Франц Ротерблиц домой не вернулся.
* * *
— Паршиво выглядишь, Ротерблиц, — заметил Гаспар.
Пиромант ничего не ответил, лишь нервно передернул плечами. Позади него бесшумно спланировал на землю филин и вырос до размеров человека, меняя форму.
— Тха, хуже говна по весне, — добавил Эндерн, скрестив руки на груди.
Ротерблиц заторможенно обернулся, смерил его отсутствующим взглядом путных, пустых глаз.
— Это что за ебаный придурок? — спросил он безразлично.
Эндерн напрягся, но внимательно присмотревшись к пироманту, пропустил все мимо ушей. Гаспар покачал головой. Он был далек от осуждения, но олт не одобрял даже в малых дозах. Хотя осознавал, что и его когда-нибудь ожидает подобная участь.
— Расслабься, Ротерблиц, — сказал он. — Тебя же предупреждали, что нас трое. И вы уже встречались. Просто Эндерн не любит лишний раз мозолить глаза.
Полиморф криво усмехнулся, обошел Ротерблица и встал рядом с менталистом, скрестив руки на груди. Утвердительно кивнул. Чародей пристально — насколько это было возможно для него — всмотрелся в физиономию с птичьими глазами, снова нервозно передернул плечами.
— Хм, — глухо хмыкнул он, — компания той прекрасной мадмуазель мне нравилась гораздо больше.
— У прекрасной мадмуазель выдался тяжелый день, — нехотя ответил Гаспар. — У нас тоже. Хотя по тебе-то… — он поджал губы и наклонился, присматриваясь к пироманту. — Что с тобой стряслось?
Ротерблиц громко шмыгнул носом.
— Много, — он чихнул, утер сопли, — работы.
— Над той версией, о которой ты ничего не расскажешь? — едко усмехнулся менталист.
— В том числе, — кивнул Ротерблиц и высморкался.
Гаспар вновь вздохнул. На улице было прохладно. Еще стояла ночь, однако совсем скоро небо на востоке начнет алеть. Здесь, в одном из прифабричных кварталов, было тихо. Почти. Лишь издали доносились отзвуки ночного веселья и гуляния под музыку в сомнительном кабаке.
Менталист ничего не понимал, оттого начинал злиться и раздражаться.
— Объяснишь уже, к чему такая спешка? — брюзгливо спросил он. — Не мог подождать?
— Не мог, — глухо сказал Ротерблиц, ссутулившись, и покачнулся.
Гаспар переглянулся с Эндерном. Полиморф лишь пожал плечами. В недрах его рукава как будто зазвенела пружина выбросного механизма.
— Ты исчез почти на неделю, а теперь объявляешься и говоришь, что у тебя срочное дело, — проговорил Гаспар, осторожно запуская «пальцы» в размягченное
