— Я могу обратить твою плоть в пепел, так, что не останется даже костей! — взвыл дух в бессильной ярости.
— Великий Циондид бесспорно может. Но, если он может, отчего же он отказывает нам в таком пустяке, как твердая земля под ногами?
Наступило поистине страшное затишье — как бывает перед всесокрушающим ураганом. И в этот момент Конан заметил пещеру — и узкий галечный пляж перед ней, словно кто-то, прогрызая ходы в неподатливом камне, сваливал в море все накопившиеся мелкие обломки.
— Заворачивай! — взревел Конан. Ана и Хашдад поднажали; весла мало что не гнулись в их руках. Лодка стрелой полетела к крошечному пляжу — единственному месту, где можно было пристать.
Прыгали прямо в воду — какую-то вязкую, холодную, совсем не похожую на ласковую воду южных морей.
— Наверх, к пещере! — скомандовал Конан, и, повернувшись к простору залива, стал ждать. Циондид не замедлил:
— Твое посольство, смертный! Я жду! Я теряю терпение!
В воздухе пахло, точно во время грозы — убийственной свежестью молний. Циондид тратил последние остатки терпения, неудержимый и гневливый, как и все стихийные элементалы.
— Те слова, что великий Ишон поручил мне передать могучему Циондиду, очень длинны и важны! Они касаются весьма тонких вещей.
Ана взлетела наверх одним прыжком. Тонкие пальцы вцепились в край черного зева пещеры; девушка ловко подтянулась и, перевесившись, сбросила веревку Хашдаду. Тот вскарабкался вверх с такой быстротой, словно за ним гнались все до единого леопарды — оборотни Ночных Клинков.
— Вельми, вельми невежливый могучий Циондид! Он требует, чтобы необыкновенно важные слова были бы переданы ему в спешке, не должным образом, пока посланец могучего Ишона еще не отдохнул. Но, разумеется, могучий Циондид исправит ошибку и позволит послу удалиться для краткого отдыха?
— Ты забываешься, смертный! — волны в ярости бросились на берег. — Твои жалкие домогательства воспламеняют меня! Ты будешь стерт во прах!
Конан уже карабкался вверх по веревке. Вот и холодный вход… Пещера… низкий свод… корявые стены… это и впрямь словно бы прогрызено в сплошном камне…
Пол внезапно затрясся. Удар Циондида заставил трепетать даже глубокие корни скал.
— Отвечай, смертный! — бушевал элементал. — Передай мне посланье Ишона!
— Ну так слушай, чванливый погодный дух, только и умеющий, что мутить воду в своей луже! — что было мочи крикнул Конан. — Великий Ишон повелел мне сказать, что он бросает тебе вызов на смертельный бой! И он велел мне сказать тебе, что нет большего унижения для духа, чем служить цепным псом у мерзких колдунов!
Ответом стал неистовый рев. Вода в заливе закипела; волны бросились на берег, захлестывая низкий вход в пещеру.
— Я обращу тебя по прах, ничтожество! — ревел элементал. — Я срою скалы до основания, чтобы добраться до тебя! Недумай, что пещера защитит тебя от моего гнева! Я чувствую твой страх, козявка!
Волна с ревом ударила о берег. Потоки воды хлынули вверх по пещере, норовя сбить Конана с ног; однако он стоял крепко, упершись руками в низкий свод.
— Циондид! Да взбаламуть ты хоть весь океан — тебе никогда не добраться до меня!
Усиленный пещерой голос вырвался наружу. Казалось, Циондиду дали пощечину.
Элементал ответил немедленно. Прямо из воздуха над кипящей водой залива вырвалась белая молния, ударившая в скалу рядом с входом в пещеру. Гранит моментально расплавился и потек вниз ярко-алыми струями. С шипением взвились белые облака пара. Гремел гром, сотрясая скалы, выл ветер, волны, как безумные, кидались во все стороны… Конан мельком подумал, что сталось с их несчастной лодчонкой. Хорошо еще, что Ана захватила с собой кое-какие припасы…
— Слаб, слаб Циондид! — как можно более глумливо выкрикнул Конан. И вновь — пещера странным образом усилила его голос, так что элементалу снаружи он показался даже громче его собственных громов.
— Слаб Циондид! Ничтожны его огненные копья, если смертный так легко может устоять перед ними!
Дикий вой ярости. Молнии одна за другой били в скалу, отрывая от нее громадные оплавленные глыбы. Стаями фантастических птиц взлетали снопы искр.
— Слаб, слаб Циондид! — Конан поспешно зажал уши. И вовремя — окончательно выведенный из себя дух обрушился на скалу со всей своей мощью. Гром, казалось, сейчас вытрясет из тела киммерийца саму его душу; камень горел, вода в заливе кипела, пылающие обломки скал взлетали высоко в затянутое тучами небо. Огненный меч вновь рубанул по камню — и внезапно настала тишина.
Распаленный до последнего предела, Циондид вложил в удар слишком большую мощь — большую, чем мог себе позволить.
Наступала тишина. Угасли молнии. Затих ветер. Разгладилась поверхность воды. Потрескивая, остывала оплавленная, истерзанная скала. Элементала Циондида больше не существовало.
Конан нашел Хашдада и Ану забившихся в самый дальний конец драконьего логова. Судя по всему, если здесь и жил дракон, то очень небольшой, быть может, совсем молодой. Логово было покинуто давным-давно, ветры выдули отсюда даже память о драконьем запахе — но кое-что от прежнего хозяина все же осталось. Нет, не блистающий меч, не исполненное чародейской силы волшебное кольцо или таинственный камень-амулет. Нет. Всего-навсего заржавленный старый ключ. Конан поднял его, повертелитак, и эдак — ему, профессиональному взломщику, интересны были любые ключи, а этот имел настолько замысловатую бородку, что даже киммериец затруднился бы подобрать к нему отмычку.
— Драконы, особенно молодые — они что птицы: частенько таскают блестящее, — заметила Ана, разглядев находку варвара.
— Пригодится, — решил северянин, пряча ключ в карман широких кожаных штанов. — Этот ключ — наверняка из орденского замка… кто знает, может, замок так и не был сметен?
Хашдад только рукой махнул в ответ на это явно нелепое предположение.
— Послушай… а почему все так тихо?
— Мой план удался, — пожал плечами Конан.
— Твой план? Какой?
— Вывести этого тупого духа из себя, пока он не растратит все силы, кромсая скалу, — охотно пояснил киммериец. — Прием рискованный, но верный. Меня ему обучил, помнится, один маг из Светлых.
— А Ишон? Он-то откуда взялся?
Конан усмехнулся.
— Никакого Ишона нет и никогда не было. Но разве ж чванливый элементал признается в том, что чего-то не знает?.. Так что для нас главным было дотянуть до пещеры… а дальнейшее уже вышло само собой.
Киммериец умолчал о том, что, несмотря на холод, спина его вся была покрыта потом.
