— Олег! — вскричал он в отчаянии. — Я не могу!.. Мое сердце разрывается!.. Да будь у меня сто рук...
Калика оглянулся:
— И что, ухватил бы все? Успокойся, меднолобый герой.
— Чьи это мечи?
Калика едва заметно сдвинул на ходу плечами:
— Я что, все железо знаю?.. Ах, там еще и черная бронза... Вон тот Галадборд, меч Фергуса, героя ирландских гор, рядом — Нуаду, меч-талисман ирландских племен, этот не знаю... и этот... а вон тот знаменитый Грим, меч самого Сигурда... или Зигфрида, не упомню как он у вас кличется.
Томас жадно вертел головой:
— А этот?.. А тот?.. О, Пресвятая Дева, я уже в аду, я уже казнюсь самыми страшными муками: вижу лучшее на свете оружие, и не могу все ухватить!
— Так это ж рай, — буркнул калика. Спина его постепенно выпрямлялась, а голос терял хрипотцу. — На тот не гляди, это злой меч! Зря пастух, что отыскал его в размытом дождями кургане, отдал его Гатиле, ставшего известным потом как Аттила Бич Божий... Этому мечу, помню, скифы приносили жертвы... Каждого десятого пленного! А до скифов то же проделывали киммерийцы... Если есть третья рука, возьми меч справа. Это легендарный Переляк, с ним великий викинг начал творить новое государство... Знал бы, что получится!
Томас спросил быстро:
— И сотворил?
Голос Олега отдалился, его спина мелькнула и пропала в темноте,:
— Его потомки, рюриковичи, творят и ныне... Такое творят!
Пальцы Томаса потянулись к Переляку, тоже предстоит творить королевство заново, с трудом потащил руку обратно, едва не выдирая ее из плеча, ибо в голосе отшельника прозвучала странная нотка, что-то в том государстве ему не нравится, взглянул налево, сердце екнуло: добротный шлем, хотя и не рыцарский, широкие латы, кованый пояс с кольцами для ножей.
Светящийся шарик, что стал багровым, как угасающий уголек, исчез в темной щели вместе с каликой. Томас, оставшись в полной тьме, сам не помнил как натянул доспехи, нахлобучил шлем по самые брови, бросился вслед за Олегом, но отшатнулся, потрясенный страшным и великолепным зрелищем.
По обе стороны черного входа висели в воздухе, держась без всяких цепей, два удивительных меча. Один короткий, с прямым лезвием, простой рукоятью, лезвие брызжет искрами, словно только что выдернули из горна, а другой длиннее, со странным волнистым лезвием. Томас в великом изумлении уставился на невиданное зеленоватое лезвие, там возникали и быстро исчезали магические знаки, что вдруг показались знакомыми.
Шаги калики уже затихли. Устрашенный, что останется один, Томас выронил оба меча, взамен ухватил рукоять меча с изогнутым лезвием... на миг пронзила острая боль, свирепая судорога скрутила мышцы, но ощущение силы, что хлынуло через рукоять меча, тряхнуло как молодое деревцо бегущим кабаном.
Ноги сами несли его с легкостью, будто железные доспехи были из простого полотна. Если бы не страшился разбиться, то прыгал бы сразу на десятки шагов.
Калика стоял на уступе близ выхода. Опять в волчьей шкуре, где он ее только нашел. Каменный карниз в двух шагах обрывался пропастью. На стук шагов обернулся, Томас видел как брови Олега взлетели верх. Томас вскрикнул:
— Что-то не так?
Олег в изумлении глядел на меч. Томас видел, как взгляд зеленых глаз скользнул по новым доспехам Томаса, коснулся шлема:
— Вот что ты выбрал...
— Олег, — вскричал Томас в страхе и замешательстве. — Что это? Я чувствую себя странно.
— Если ты о мече, — проговорил Олег медленно, — то это Зу-л-Факар. Что значит «бороздчатый». Мухаммаду достался в битве, от него перешел к тестю Али, хранился у халифов... Ну, Томас, ты самого Сатану удивишь!
Томас сделал движение отбросить меч, смотрел как на ядовитую змею, но пальцы не пожелали разжаться. Он даже попробовал помочь другой рукой, смог бы, но в груди словно лопнул сосуд с желчью, стало горько и тоскливо, словно отрывал от себя половину души.
— Ну не могу же я... Оставить такой меч, все равно, что оставить...
Он замычал в муке, подбирая точное слово, а Олег, не дожидаясь, буркнул:
— В самом деле? Тогда не бросай... Что-то небо нехорошее.
Томас повертел меч, лезвие блистало, а в ответ раздвинулись тучи, грозно проворчало. Меч был поразительно легок, но в то же время Томас чувствовал, что с таким можно драться даже с демонами.
— А второй... меч? — спросил он с затаенным страхом.
Калика хмыкнул:
— Второй... гм... о нем было сказано: «Не мир я вам принес, но меч»...
Он не закончил, края черной тучи начали быстро и страшно загибаться, словно она как сырая шкура попала на горячие угли. Под ней была еще одна, лиловая, при виде которой у Томаса пробежал по спине недобрый холодок.
— Олег...
Страшный треск над головами пригнул к земле. Полыхнуло огнем, черные тучи раздвинулись. Потрясенный Томас увидел, как в щель протиснулась исполинская рука, размером с вековую сосну. Опустилась, слепо пошарила по вершине скалы. Томас прижался к камням, но гигантская рука приблизилась, каждый палец был толщиной с полено, а на ладони поместился бы королевский стол с двенадцатью рыцарями. Томас застыл, а над головой раздался страшный рык, затрещало, гигантская рука внезапно выросла в размерах. Томас увидел прямо перед собой огромную ладонь с хищно растопыренными пальцами.
— А пошел ты, — выдохнул он затравленно. Без размаха ударил по страшной ладони. Острие врубилось как в теплое масло, исполинская плоть раздалась, кровь брызнула такими фонтанами, что Томасу почудилось, что собьет с ног. Над головой прогремел нечеловеческий крик, полный ярости, боли, изумления.
Рука отдернулась, Томас видел, как вверх удаляется гигантская ладонь, кровь хлещет ручьем, на месте двух пальцев торчат обрубки, откуда хлещет кровь... Он остолбенело перевел взор себе под ноги, в испуге отпрянул. Два исполинских пальца, оба с поленья, дергались, еще скребли ногтями твердую землю. Кровь шипела и быстро поднималась легким розовым дымом.
— Святая Дева, — прошептал Томас в благоговейном страхе, — кто это был?
Калика крикнул зло:
— Тебе герб увидеть надо? Быстрее сюда!
Томас побежал, оглядывался, меч в его руке радостно дергался. Томасу чудилось, что даже повизгивает как в предвкушении новой драки полный сил бойцовский пес. В тучах гремело, но рука исчезла. Томасу чудились стоны, жалобы, стенания, но это могли быть завывания ветра. Правда, удар был хорош, их жизни спасены, и Томас счастливо поцеловал рукоять чудесного меча, пролившего кровь чудовища.
В зеленых глазах Олега мелькнуло странное выражение. Губы дрогнули, но смолчал, и Томас перевел дыхание. Ссориться с отшельником сейчас не хотелось в особенности. Он прошептал молитву Пречистой Деве, дрожащими от счастья пальцами погладил холодную рукоять Зу-л-Факара:
