Лиза Татл - Шторм в Гавани Ветров

Когда он вышел, Марис обернулась к Эвану. Все плыло у нее перед глазами.

Целитель, насупив брови, положил лук.

– Убило? – переспросил он горько. – Значит, все это время ты была мертва? Я-то думал, ты учишься жить заново, а ты считала мою постель могилой!

– Нет, Эван, нет! – воскликнула она, нуждаясь в утешении, а не в новых упреках.

– Но это твои слова! Значит, ты по-прежнему считаешь, что твоя жизнь оборвалась вместе с падением? – Его лицо исказилось от муки и гнева. – Я не стану любить труп!

– Ах, Эван… – У Марис подкосились ноги, и она села, чтобы не упасть. – Я говорила не о том. Я просто хотела сказать, что умерла для летателей и они для меня умерли. Просто этот этап моей жизни закончился.

– Все не так просто, – возразил Эван. – Если ты пытаешься убить какую-то часть себя, то рискуешь убить себя целиком. Как сказал твой брат… а вернее, Баррион, что будет с песней, если изменить хоть одну ноту.

– Мне дороги наши отношения, Эван, поверь, пожалуйста. Дело только в том, что Арилан… эта дурацкая затея Вэла с Советом опять вернула меня в прошлое. Напомнила обо всем, что я потеряла. И вновь проснулась боль.

– Просто ты пожалела себя, – тихо произнес Эван.

Марис охватило раздражение. Неужели он не может понять? Но способен ли бескрылый представить себе ее потерю?

– Да, – сказала она холодно. – Я пожалела себя. Или у меня нет на это права?

– Время для подобной жалости прошло, Марис. Ты должна примириться с тем, кто ты теперь.

– И примирюсь! Уже примирилась. Я учусь забывать, но все старания окажутся напрасными, если меня втянут в этот спор летателей. Я потеряю рассудок, ну как ты не видишь?

– Я вижу женщину, отрекающуюся от всего, чем она была, – сказал Эван и хотел продолжить эту мысль, но тут оба оглянулись на легкий шорох за спиной и обнаружили, что в дверь испуганно заглядывает Бари.

Лицо Эвана сразу смягчилось. Он подошел и крепко обнял девочку.

– К нам тут приходили, – сказал он и поцеловал ее.

– Раз уж мы все на ногах, я приготовлю завтрак? – спросила Марис.

Бари заулыбалась и кивнула, но лицо Эвана осталось непроницаемым. Марис отвернулась и захлопотала у очага, твердо решив забыть все.

После этого случая они редко упоминали Тайю или Совет летателей, но новости, хоть и непрошеные, доходили до них постоянно – глашатай на выгоне в Тосси, болтовня лавочников, рассказы пациентов Эвана. Снова и снова – война, летатели, воинственный запал Правителя.

Марис знала, что на Южном Аррене собираются летатели со всей Гавани Ветров. Бескрылые островка, конечно, запомнят эти дни, как жители Большого и Малого Эмберли навсегда запомнили предыдущий Совет. Наверняка улочки Югпорта и Арентона – пыльных городков, которые Марис хорошо знала, – обрели праздничный вид. Виноторговцы, булочники, колбасники и всякий-разный люд приехали туда с десятков островов, переплывая коварные проливы на утлых суденышках, надеясь подзаработать. Гостиницы и харчевни забиты до отказа, и повсюду – летатели, толпы летателей, заполнивших оба городка. Марис словно видела их наяву: летатели с Большого Шотона в темно-красной форме, спокойные бледные артелиане с серебряными обручами на голове, жрецы Бога Неба с Южного Архипелага, летатели с Внешних Островов и с Углей, которых много лет никто не видел. Давние друзья обнимаются, проводят ночи в разговорах; бывшие любовники обмениваются неловкими улыбками и находят множество иных способов скоротать предрассветные часы. Певцы и рассказчики к прежним песням и легендам добавят новые, приличествующие случаю. Воздух зазвенит от болтовни, шуток, песен, заблагоухает ароматами горячей кивы и жареного мяса…

«Там соберутся все мои друзья», – думала Марис. Они грезились ей во сне: молодые и старые, однокрылые и прирожденные летатели, гордые и робкие, смутьяны и покладистые – все они соберутся там, и Южный Аррен заполнится сверканием их крыльев и звуками их голосов.

А главное, они будут летать!

Марис старалась не думать об этом, но мысли одолевали ее поневоле, а в снах она летала вместе с ними. Она ощущала, как ветер прикасается к ней мудрыми ласковыми пальцами, увлекая ее навстречу экстазу. А вокруг она видела другие крылья – сотни крыльев, блестящих на фоне синего неба, парящих, описывающих грациозные круги. Ее собственное крыло поймало луч солнца и вспыхнуло на мгновение белым пламенем – беззвучный крик радости. Она видела крылья на закате – кроваво-красные на фоне оранжево-лилового неба, обретающие тона морской синевы, а затем, когда закат угасал и светились только звезды, вновь серебристые. Марис вспоминала вкус дождя, рокот дальнего грома и панораму моря на рассвете, перед самым восходом солнца. Она до боли остро вспомнила чувство, с каким разбегалась и бросалась со скалы летателей, беззаветно доверяя крыльям, ветру и своему умению властвовать над воздухом.

Изредка по ночам она вздрагивала и кричала, и тогда Эван обнимал ее, успокаивая, но Марис не рассказывала ему своих снов. Он ведь не был летателем, никогда не видел Совета летателей и не понял бы.

Время тянулось медленно. Больные каждый день приходили к Эвану, или он шел к ним. Они умирали или выздоравливали. Марис и Бари помогали ему, чем могли, но Марис часто ловила себя на том, что мысли ее очень далеко. Как-то Эван послал ее в лес собирать перелив-траву, которая была ему необходима для приготовления тесиса, и Марис, бродя по прохладному влажному лесу, погрузилась в мысли о Совете. Его заседания уже должны были начаться, и она словно слышала речи выступающих – Вэла, Корма и прочих; взвешивала их доводы, приводила свои и прикидывала, чем это все обернется и кого изберут председателем. Когда она наконец вернулась в хижину, ее корзина была наполнена отвод-глазом, очень похожим на перелив-траву, но без целебных свойств.

Эван посмотрел на нее, громко вздохнул и укоризненно покачал головой.

– Марис, Марис, – пробормотал он, – ну что мне с тобой делать?

И повернулся к Бари:

– Девочка, сбегай набери мне немножко переливтравы, пока еще не стемнело. Твоя тетя плохо себя чувствует.

Марис не стала спорить.

Потом, в один прекрасный день, после полуторамесячной отлучки, вернулся Колль с гитарой за спиной. Вернулся он не один – рядом с ним шла С’Релла, держа в руках крылья и спотыкаясь, точно в полусне. Лица у обоих были землистыми и осунувшимися.

Увидев их, Бари радостно закричала и бросилась обнимать отца. Марис окликнула С’Реллу:

– Как ты? Что было на Совете?

С’Релла, не сказав ни слова, заплакала.

Марис подошла и обняла подругу. Ту била дрожь, она пыталась заговорить, но захлебывалась рыданиями.

– Ничего, ничего, С’Релла, – растерянно твердила Марис. – Ну что ты? Все хорошо. Я здесь… – Она вопросительно посмотрела на Колля.